Глубокая и искренняя религиозность - заместитель чувства юмора. Человеческая жизнь - удивительное недоразумение, и с этим ощущением надо как-то существовать. Естественная реакция счастливого человека на обман - смех. Несчастливые утешаются надеждой. Верят, что если каждый миг твердить "изюм", в один прекрасный день сладость затопит. Снизойдет.

Почему нет? Мы все участвуем в одном большом эксперименте, и всякий сам себе Капица. Имеет право на любую гипотезу. Как в жизни, так и в изящной словесности. Разница лишь в одном: если в быту стиль - это форма, ботинок и шляпы, то в литературе - содержание. Суть.

Именно осознание этого простого факта мешает радоваться премиальным результатам литературного года. Я бы назвал их воистину толстовскими. Деньги опять дали за твердость убеждений. За повторенье слова "сахар". За содрогание слюнных и слезных желез. В этом смысле награждение Олега Павлова Букеровской премией кажется случайностью.

Я, вообще, не люблю книги о блаженных и дураках. Нормальные люди, конфисковав картошку, ее немедленно толкают на рынке у вокзала. И тем не менее, каргандинскую прозу читать интересно. Увлекает. Слова славно прицеплены одно к другому. Стиль. А значит, литература. Признали, наградили - можно радоваться. Наша взяла.

Так бы и было, наверное, но финальный дуплет Марины Вишневецкой надежду перечеркивает. Читать о людях, у которых не стоит и даже не пытается, невыразимо скучно. Что-то вроде концерта органной музыки для школьников. Ни кашлянуть. ни пукнуть. Учебно-тренировочная смерть. Из этого сделать что-то изящное, то есть словесность, трудно, невероятно сложно, но коллега и не пытается. Халва, халва, халва. Рецепт известен и проверен. Описки вычистит корректор. Тоска. Пугает, как задачник профессора Сканави, быстрее посмотреть ответ и бежать. Пивка попить да на девчонок поглазеть. Почувствовать, что жив.

Четвертак отвалили не за письмо, не за гармонию, открытую посредством ритма, а за высокое. За стойкое убеждение в том, что смех великий грех. А добро потусторонне. Как шиш в кармане.

Между тем, вариант был. И вовсе даже не "<НРЗБ>", хотя там и стоит. Звенит. Бесспорно. Но Боже мой, как не изящно. Криво. Из всего набора синонимов - копалка, перец, болт, кран, штучка, выстрел, инструмент, пушка, кукан, в конце концов - перо, которым пишут вдохновенные поэмы на крахмале простыни, выбирается чудовищное слово из арсенала младшего медперсонала - пенис. Парус, порвали парус. Тут уже нужен редактор. О художественных достоинствах речь не идет.

Андрей Геласимов - вот самое замечательное явление в нашей литературе последней пары лет. Стилистическая свежесть его письма искупает все. Люди, которые пытаются разобраться в частенько искусственных, коммерчески просчитанных сюжетных ходах Андрея, не понимают главного. Опять ищут привычный урюк. Не в этом дело. Можно писать о чем угодно. Шведские спички тому пример. Суть литературы не в глубине идеи. При таком подходе тема вообще закрыта. Бери Экклезиаст и упивайся. Все уже сказано и хорошо. Шинель на вешалке.

Задача у сочинителя только одна - звук. Прекрасный новый стиль. Очень жаль, что он не пошел под академические блины. Все-таки праздник живота, можно было так истово поклоны и не бить. На свадьбе надо поднимать бокалы за здравие. А у нас любое событие норовят превратить в похороны. Это называется - неблагоприятный инвестиционный климат.

Бабки в очередной раз сунули изобретателю вечного двигателя.

Эдисону ни черта. А между тем, светится господа. Лампочка горит. Бесплатно. Совершенно даром. И это настоящее чудо, оттого-то и смешное. Потешное до слез.