Русский Журнал / Круг чтения /
www.russ.ru/krug/20030411_grig.html

Вишня или черешня?
Заметки переводчика

Алексей Григорьев

Дата публикации:  11 Апреля 2003

В переводчике, как в Фаусте, борются две души: одна стремится в переводе максимально приблизиться к смыслу переводимого текста, другая не хочет утомлять читателя непривычными словами.

При каждодневном общении с иноязычными и переводными текстами замечаешь какие-то повторяющиеся способы перевода тех или иных слов или понятий. Бросаются в глаза и случаи неглубокого знания иностранных языков у пишущей братии. Постепенно кучка примеров растет. Взяться за перо и описать их побуждает активное несогласие с распространенными вариантами. Вот несколько образчиков из моей коллекции.

Вишня или черешня. Как правило, Kirsche, cherry, cerise - это черешня, а не вишня. Пройдитесь весной по немецким, английским, французским городам. На уличных лотках с фруктами вы увидите таблички с этими надписями, а поглядев на плоды (и попробовав!), сразу убедитесь, что продают черешню. Кстати, избалованные европейцы не станут есть наше вишенье - скажут: кислятина. Для вишни есть специальные термины: the sour, tart cherries; merise (дикая вишня, ее культурных потомков - guigne и bigarreau - можно назвать вишней), cerise aigre (буквально: кислая черешня); Sauerkirsche, Herz-, Knorpelkirsche, Vogelkirsche. Любопытно, что название пьесы Чехова французы перевели как "La Cerisaie", "Черешневый сад".

Можно вспомнить, что в "повести Белкина" "Выстрел" один из героев ел черешни: "Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплевывая косточки, которые долетали до меня". Посмотрим, как англичане переводят здесь название нашей ягоды. В книге С.Г.Тер-Минасовой "Язык и межкультурная коммуникация" (М., 2000, с. 95) приведен комментарий к английскому переводу этого места: "Автор комментария к оксфордскому изданию "Повестей Белкина" разъясняет читателю, что эта сцена автобиографична: Пушкин также ел черешни во время своей дуэли с офицером Зубовым в Кишиневе" [10 The detail is autobiographical: like Silvio's young adversary, Pushkin was eating cherries at the time of his duel in Kishinev with Zubov, a staff officer. A.S.Pushkin. Tales of the Late Ivan Petrovich Belkin. Oxford, 1947, p. 18]".

Лосось или семга. Продолжая разговор о вкусных вещах, нельзя не коснуться этого семейства. Я не оговорился, лосось - это не рыба, а семейство, строго говоря, "лососевые". Поэтому английское слово salmon следует переводить не как "лосось", а как "семга" (хотя "лосось" некоторым кажется звучней, благородней и "красивше"). В англоязычных странах под salmon имеют в виду только эту рыбку, которую ученые относят к "настоящим или благородным лососям" и которая водится на севере Атлантического океана и в Северном Ледовитом океане. Наши лососевые, к которым мы привыкли - чавыча, кета, горбуша, кижуч, нерка, сима, - все из Тихого океана. Они, кстати, отличаются от атлантических лососей тем, что погибают после нереста. Немцы семгу называют Lachs.

Деревня или село. В.Даль определяет село как место, где живут крестьяне, - с церковью, а деревню как место, где живут крестьяне, - без церкви. Так вот, в Германии в "дорфе" (Dorf) обязательно есть церковь. Ergo, это слово нужно переводить "село". Но никто так не делает, видимо помогает еще сходство "дрф" и "дрвн". (Пусть хоть узнают о том, что это неправильно!)

Замок или дворец. Немецкое слово Schloss часто неверно переводят как "замок", хотя это "дворец". Проверяем: открываем немецкую энциклопедию, ищем Версальский дворец (мы же знаем, что это не замок) и видим, что в статье используется слово Schloss. А "замок" (окруженный рвом, крепостными стенами, с подъемным мостом, башнями, подземельями и прочей увлекательной романтикой в духе Вальтер Скотта), то есть укрепленное жилище средневекового феодала, по-немецки будет Burg (родственное слову Berg, "гора", ведь замки для удобства их обороны всегда располагались на вершинах гор). Добавим, что для дворца есть у немцев еще одно слово, не немецкого, а латинского происхождения - Palast (от palatium, так называется один из семи холмов Рима - Палатин, на котором возвели дворец Августа; хочется и русское слово "палаты", например, "Палаты боярина Громова", тоже возвести к латинскому предку, как английское palace, французское palais, итальянское palazzo, но, увы, ученые-этимологи отказывают русскому слову в таком родстве).

Критика. Слова Kritik, criticism могут быть отнесены к "ложным друзьям переводчика". Эти вокабулы нельзя переводить в лоб как "критика" (в том числе и у Канта, автора трех "Критик", но тут уже ничего не поделаешь). В русском языке это слово содержит прежде всего оценочное, причем негативное, значение. Критика - выискивание недостатков, порицание, осуждение, вынесение отрицательного суждения. В западных языках - это в первую очередь тщательное исследование, анализ. Вот почему термины Textkritik, textual criticism лучше передавать на русском языке как "текстология", а не как "критика текста".

А теперь покритикуем перевод одного философского понятия, которое у нас используют не только философы, но и нормальные люди.

Пограничная или предельная ситуация. Обычно говорят "пограничная". Вот пример из современного сонника: "Если после сна осталось ощущение края какого-либо предмета, возможно, острого края, то такой сон указывает на пограничную ситуацию, к которой вы приближаетесь. Если вы не перестроитесь, то предстоят резкие перемены, и не в вашу пользу". Посмотрим, откуда взялось это понятие и стоит ли поднимать шум по поводу его якобы неверного перевода. Вообще говоря, в русском языке слова "граница" и "предел" - синонимы, то есть объемы их понятий частично перекрываются. Но только частично. Мы можем сказать "безграничный" вместо "беспредельный" (слово из воровского арго "беспредел" не рассматриваю), но "запредельный" вместо "заграничного" - нет. Кроме того, в русском языке "границу" как бы легче перейти, чем "предел". Так, например, существуют "предельно допустимые концентрации" некоторых веществ (ясно, что переступать этот предел опасно для жизни). Поэтому надо выяснить, что же имел в виду Карл Ясперс, который ввел в философский обиход понятие Grenzsituation.

Ясперс указывает, что в жизни есть ситуации, которыми мы не управляем, которые нам не подвластны. Это и есть "предельные ситуации". Познать себя мы можем, только побывав в "предельной ситуации". К ним философ относит смерть, страдание, борьбу (Kampf) и др. Смерть, например, по Ясперсу, - предельная ситуация (дальше - некуда), а не пограничная, что подразумевает границу между мирами, этим и "иным" (в обыденном сознании так и полагают - между жизнью и смертью). Утыкаясь в пределы своего существования, человек "проясняет" (или "высветляет") свою экзистенцию (Existenzerhellung), он как бы набивает шишки о стены, положенные ему его бытием, и на опыте определяет очертания ("границы", "пределы") "своей" территории.

Вот как раскрывает смысл слова Grenzsituation профессор Н.В.Мотрошилова:

"Экзистенция, поясняет далее Ясперс, высвечивается в ситуациях заботы и страдания - и в особенности в пограничной ситуации. Пограничная ситуация - именно такая, в которой "я не могу жить без борьбы и страданий", в которой я "неизбежно беру вину на себя" и мыслю о "неизбывности "смерти". Ситуация эта, по словам Ясперса, подобна нерушимой стене - мы наталкиваемся на нее, мы не в состоянии ничего изменить; стена становится единой с нашим наличным бытием. Ситуация, в которую человек помещен, всегда имеет какие-либо определенные границы: индивид - это мужчина или женщина, человек молодой или старый; жизненные шансы и обстоятельства его жизни уникальны, но тоже ограничены. А определенность границ, подчеркивает Ясперс, резко контрастирует с идеей о человеке вообще, о неограниченности его сил и возможностей, что вызывает в индивиде тревогу и беспокойство. Здесь - через смерть, страдание, борьбу, вину - проявляет себя "специфическая историчность" отдельных пограничных ситуаций".

В этой цитате, мне кажется, стоило бы заменить "пограничный" на "предельный", ведь смысловой сдвиг, возникающий при использовании слова "пограничный", может способствовать неточному представлению об экзистенциализме Карла Ясперса.

Англичане это понятие переводят по-разному: border situation, limit situation, boundary experience; испанцы - situacion limite; итальянцы - esperienze-limite.

В принципе, можно было бы оставить "пограничную ситуацию" французским экзистенциалистам, а в случае Карла Ясперса - остановиться на "предельной ситуации". Между прочим, этот вариант среди русских философов уже опробован (А.И.Рубин. Фрагменты из дневника), в статье ЯСПЕРС в БСЭ (2-е издание) сказано: "Исходя из принципа "существования", Я. в учении о "предельной ситуации" (смерть, борьба и пр.) предлагает личности делать "выбор" в пользу существования, не останавливаясь даже перед злом". (В соответствующей статье БСЭ (3-е издание) С.С.Аверинцев вообще не говорит о Grenzsituation.) В электронной энциклопедии "Кругосвет" также говорится о "предельных ситуациях" в философии Ясперса. А если уж стремиться к звуковому подобию (гренце - граница), то возможны варианты: "граничная ситуация" (в математике есть понятие "граничных условий"), "приграничная ситуация". Но, видимо, борьба здесь бессильна.

Единый или единственный. В церковнославянском языке "единый" означает "единственный", в современном русском языке есть это значение, но оно не первое. Первое значение слова "единый" - это "целостный", "составляющий некое многосоставное целое". Поэтому, произнося слова "Верую во единого Бога Отца", нужно четко представлять, что мы этим заявляем о своей вере в единственного Бога (других нет вообще), далее мы говорим о "едином Боге Иисусе Христе" и о "едином Боге Святом Духе" - тот же случай. Может создаться впечатление, что Бог у христиан многосоставный. Бог - един (то есть один) в трех лицах. Но это тринитарный парадокс: Троица - это Один, причем Единственный, Бог (а не объединение трех Богов). Лучше было бы перевести "Верую во единственного Бога Отца", но традицию тут ломать опасно.

А вот в театральном деле сломать бы ее не мешало. Опрос многих людей показывает, что пресловутое триединство Аристотеля осознается смутно. А все дело в переводе - если говорить не "единство места, времени и действия", а "единственность" и места, и времени, и действия, все будет в порядке.

Фолкнер или Фокнер. Сейчас проверим ваш образовательный уровень. Как произносятся фамилии и имена таких деятелей культуры, как немецкий художник George Grosz, немецкий писатель Jean Paul, американский писатель William Faulkner, немецкий социолог Ferdinand Toennies? Не расстраивайтесь, если окажется, что в точку вы не попали. Да и поспорить можно, ради Бога.

Grosz, George - Грос, Джордж (Жорж?). С этим художником в России постоянная путаница. То говорят "Георг Грос", то "Джордж", то "Жорж". Хотя ясно, что немецкое "Георг" пишется не так (Georg). "Жорж" тоже не подходит, ведь французы пишут "Georges". Вот и остается единственно верный, на мой взгляд, вариант - "Джордж Грос". Имя свое художник-пацифист Георг Эренфрид (1893-1959) изменил, взяв псевдоним George Grosz. С 1932 г. жил он в эмиграции в США.

Faulkner, William. - При советской власти этого писателя, как и Пруста, у нас очень любила - не читать, а "так" - широкая публика (их книги можно было купить только на черном рынке или "достать" по блату). Сейчас эта широкая публика приобретает что-нибудь попроще "Шума и ярости". Однако уважающие себя интеллигенты, пардон, интеллектуалы, знают, что "Фолкнер" - это знаменитый писатель. Но оказывается, что он вовсе не "Фолкнер", а "Фокнер" - буква "l" не читается. Как и в многострадальных Фоклендских (а не Фолклендских) островах.

Не повезло и некоторым другим знаменитостям.

Jean Paul. Немецкий писатель Иоганн Пауль Рихтер взял себе псевдоним Jean Paul. Поскольку первое имя явно французское, то и второе у нас перевели на французский манер - Жан Поль. Однако в Германии лучше говорить "Жан Пауль", чтобы поняли, о ком идет речь.

Toennies, Ferdinand. Этого социолога знают, пожалуй, только специалисты (он предложил различение Gesellschaft - Gemeinschaft). В начале знакомства с ним стали писать Теннис, так и повелось. Но человека зовут Теньес... Ошибка простительная, потому что сочетание -ie- может произноситься в разных словах по-разному: например, слово Trier звучит примерно как "трир", а Familie - как "фамилье". Если имеет место второй вариант, то в словарях дается специальная помета. Кстати, журналистам стоило бы проверить произношение имени режиссера Lars von Trier, может быть он все-таки "фон Трир", а не "фон Триер"? Тут и Толкин вспомнился, который у нас - Толкиен... Режиссера из Германии Тома Тюквера (Tom Tykver) у нас повелось называть Тиквером или уж совсем по-одесски Тыквером. Причина здесь проста: журналисты, слегка знакомые с английским языком и блистательно невежественные в немецком, привыкли, что русская буква "ы" передается в английских текстах буквой "y" (например, Gromyko). Они применили это правило к немецкой фамилии и решили, что и обратная операция тоже корректна. А в немецком языке даже привычные нам слова "лирика", "тип", "тиран" читаются как "люрик", "тюп", "тюран", и все благодаря букве "y". Это у них от греков. Справедливости ради отметим, что в справочнике Р.С.Гиляревского и Б.А.Старостина "Иностранные имена и названия в русском тексте" рекомендуется букву "y" в немецких фамилиях передавать через "и" (так что "Тиквера" как-то можно объяснить). Но постепенно в нашей практике начинает преобладать стремление приблизиться к оригинальному звучанию иноязычного имени.

На мои поправки могут возразить: мы привыкли к традиционным формам и не желаем переучиваться. Привыкли, ну и ладно. Проживем и так, но позволю себе напомнить, что в свое время говорили "Гемингвей" (Набоков) и "Гейдеггер" (Бердяев). И ничего, перестроились.

Далила или Далида. В современных военных самолетах есть автоматическое устройство, определяющее принадлежность встречного самолета к "своим" или "чужим". В Библии (Книга Судей, глава 12) есть рассказ о том, как с этой целью, но еще не в военной авиации, использовали фонетику. Жители Галаада подозревали одного человека, что он из ефремлян, с которыми галаадитяне враждовали (сам он утверждал, что он свой). Чтобы вывести его на чистую воду, они попросили его произнести слово "шибболет" (по-еврейски "колос" или "проточная вода"). А он и скажи: "Сибболет". Тут всем стало ясно, что схвачен ефремлянин (ну что тут поделать, фонетика у них другая!). Хотите пример из Нового Завета? Пожалуйста: когда Петр после ареста Иисуса грелся у костра во дворе первосвященника, по его выговору соседи догадались, что он из Галилеи (Евангелие от Матфея, глава 26).

В наше время можно легко определить, читал ли человек Библию в русском (я уж не говорю в церковнославянском) переводе или знания Библии черпал из каких-то других источников (например, из названий опер или живописных полотен). Определить не по выговору, конечно, а по форме слова, которую человек употребляет. Тестом может стать, например, словосочетание "Самсон и Далида" или слово "самарянин". Человек, не читавший Библию на русском языке, скажет "Самсон и Далила", "добрый самаритянин". Или вот еще: он скажет или напишет "псалтырь" (а не "псалтирь"), "Вельзевул" (а не "Веельзевул") и т.д.

Русский как имя прилагательное. Часто можно услышать от несведущих людей: только у русских их национальность обозначается прилагательным ("Он - русский, и это многое объясняет"). Во-первых, в таком словоупотреблении "русский" не прилагательное, а существительное (по науке, это "субстантивированное прилагательное"). А во-вторых, точно такими же существительными, образованными субстантивацией (то есть превращением в существительное) прилагательных, являются самоназвания немцев, англичан, британцев, американцев... Sie/Er ist Deutsche/r/; s/he is American, British, English - если перевести это буквально, то получится: "Она/Он - немецкая/ий/, американская/ий/, британская/ий/, английская/ий/". Так как мы будем?

Русские или россияне? Русская мафия или все же российская? Упаси Боже спорить о том, как нам, жителям России, называть себя. Речь пойдет опять о переводе. Когда иностранцы жалуются на некоторых наших соотечественниках, временно или постоянно проживающих за рубежом, или на нашу страну, говоря о Russian (russische) Mafia, Russian War Crimes in Chechnya и т.п. (это часто встречающиеся сочетания в зарубежных СМИ), то в нашем газетном или телевизионном переводе со стопроцентной вероятностью это будет подано, как "русская мафия", "преступления русских в Чечне" и т.п. Так и в интервью режиссера Спайка Ли (Известия, 17 февраля 2003): "Я вовсе не хотел обидеть русских", "Но что поделать, если русская мафия, парни с Брайтон-Бич, действительно является сейчас в Нью-Йорке чуть ли не самой знаковой". Никому в голову не приходит перевести так: "российская мафия", "военные преступления россиян" и т.п. А ведь прилагательные russisch, Russian, russe можно переводить и как "русский" и как "российский". Они связаны с иноязычной транскрипцией названия нашей страны (Russland, Russia, Russie). До революции 1917 можно было говорить русско-японская война (в смысле "война России против Японии", а не война "этнических русских" с "этническими японцами"). Тогда "русское" было тождественно "российскому". Сейчас все сложнее: с ростом самосознания национальных меньшинств, многие их представители не хотят называть себя русскими (хотя говорят только на русском языке), возмущаются, мы, мол, не русские, а россияне. Вот почему, услышав слова "русская мафия", мы представляем себе злобных Кузнецовых, Петровых и Сидоровых (фамилии условные), а не злобных Гафуровых, Билялетдиновых, Карапетянов, Рабиновичей (фамилии условные), хотя они в этой мафии, как правило, присутствуют (по крайней мере среди "парней с Брайтон-Бич")... Давайте по справедливости: за рубежом russisch, Russian, russe означает, в большинстве случаев, "российский" / "россиянин". Ибо там не различают наших великороссов (как до 1917 называли этнических русских, отличая их от малороссов и белорусов), татар, удмуртов, эрьзя, мокша, башкир, мари-эл, российских армян, грузин, евреев и др. Кстати, "евреями" за рубежом называют вообще только иудаистов, членов еврейских синагогальных общин, отличая их от представителей других религий и конфессий - католиков, протестантов, православных, магометан, буддистов и др.

А к чему такая убийственная педантичность? Ну, скажем "вишня" вместо "черешни", ну потребуем у продавца банку "лосося", а не "горбуши", что, от этого рухнет Россия? Мы смотрим на мир через очки нашего языка. Очки, как известно любому очкарику, периодически приходится протирать, иначе вещи мира мы будем видеть нечетко, расстояния до них оценивать неверно, а все это чревато... Так что рухнуть не рухнет, но прочную устойчивость потерять может, особенно если люди, населяющие нашу страну, будут понимать слова русского языка всяк по-своему. Тогда прощай единство россиян, а с ним и надежда на процветание страны...