Удивляюсь, куда поворачивает наша дискуссия, начатая нигилистической статьей Марии Порядиной. После того как я ей ответил, выступил Дмитрий Кузьмин, предложивший поменять стандарты для школы: вместо проверенных временем образцов ввести новейшую литературу, в том числе стихи какого-то своего друга, поэта. Я готов не настаивать только и непременно на классике, готов согласиться на замену "Рудина" рассказами В.Шукшина или Ю.Казакова, считаю, что древнюю литературу и XVIII век следует давать детям очень осторожно (может быть, вообще отказаться от "Недоросля" и от "Бедной Лизы"?). Да, скорее всего я ошибся, ратуя непременно за литературу прошлого: как показывает мой опыт профессора, готовящего учителей-словесников, большинство студентов зачастую не знает реалий, воссозданных в произведениях классиков. Вряд ли эти реалии знают и большинство нынешних учителей. А необъясненная подробность затрудняет чтение, затрудняет понимание того, что ты читаешь. Поэтому, возможно, школе не нужны ни Гончаров, ни Достоевский. Даже Чехов требует тщательного истолкования.

Но из этого совсем не значит, что современный школьник будет счастлив, если в стандарты войдут произведения Битова, Маканина, Петрушевской, Улицкой. Все это писатели разной одаренности, у них - разный читатель. Допускаю, что кто-то из школьников, любящих чтение, прочтет их вне школы. Как говорится, на здоровье! Но вводить их в школьную программу - значит обессмыслить весь учебный процесс литературы. Не будем забывать, что на литературу в старших классах сейчас отводится два-три часа в неделю. (И, стало быть, под вопрос может быть поставлена даже необходимость изучения в школе "Войны и мира" или "Тихого Дона"! Если, конечно, составители стандартов не помышляют о неком формальном присутствии того или иного произведения в обязательном списке!) А урок литературы, как я старался показать, - это урок медленного неспешного чтения, урок прояснения всего авторского текста. Потому что, повторяю, суть преподавания литературы в том, что она растит читателя книги. И больше никаких функций у этого школьного предмета нет.

Мне казалось, что я достаточно ясно высказал эту нехитрую мысль. Поэтому с большим удивлением прочитал в статье Ольги Рогинской, что при всех разногласиях и несогласиях участники дискуссии солидарны в том, что "школьников нужно учить. Жизни, чтению, анализу литературного текста - в данном случае совершенно неважно". По-моему, в данном случае это не только важно, но важно принципиально.

Учить жизни следует не на уроках литературы, а на уроках (если бы ее преподавали в школе) философии. Ибо для того и существует философия, чтобы учить жизни.

Обучать литературоведческому анализу следует только в специальных литературных классах, которые готовят к поступлению на филологический. Я об этом тоже писал: далеко не все ученики - будущие критики или литературоведы, поэтому и не следует предлагать им писать рецензии или анализировать текст - это не их дело!

Но учить детей чтению книги - святая обязанность литературы в школе. Для этого она в ней и существует.

О.Рогинская, чья статья называется "Культура вопрошания", полагает, что на уроках литературы дети должны научиться (на будущее) задавать вопросы. Я бы ничего не имел против этого, если б она не абсолютизировала детское "вопрошание", которое - по ее логике - цель и смысл преподавания литературы. Но она будто забыла, что сама литература не отвечает ни на какие вопросы, что писатель ими задается, он их ставит. Как раз именно это и должны уяснить себе школьники, которые, в свою очередь, вполне могут задавать учителю любые вопросы, на которые учитель должен ответить. Ответить, как отвечает любой добросовестный читатель книги, уяснивший себе ее бытование, то есть уловивший, какие вопросы ее автор ставит перед читателем, перед миром, перед Богом!

Впрочем, мне кажется, что О.Рогинская сама себе противоречит. Точнее, запуталась, ставя проблему. Ибо главные козыри ее статьи - вопросы, которые задают школьники учителю, вовсе не доказывают, что литература на своих уроках должна растить только и исключительно "почемучек". Вот, к примеру, чем озаботились ученики О.Рогинской, прочитав "Мастера и Маргариту":

- По-настоящему ли любят друг друга Мастер и Маргарита?

- Почему Мастера так зовут и почему у него нет нормального имени?

- Куда в конце концов уходят Мастер и Маргарита?

- Где в романе грань реальности?

- В чем сходства и различия образов Мастера и Иешуа (их характеров и судеб)?

- Почему Воланд и компания портят жизнь порядочным людям?

Что ж, вполне нормальные и здравые вопросы, который может задать каждый читатель булгаковского романа, пытающийся понять его смысл и, значит, пытающийся прочитать книгу. Странно, что этого О.Рогинская для себя не уяснила!