Рядом в метро беседуют две девушки-маргаритки - кольца в носу, оранжевые сумочки, street culture, - "Я приняла снотворного и заснула". - "Какого снотворного, - взвивается подружка, - ты с ума сошла таблетки глотать?" Первая, потупившись: "Ну. Я выпила".

На днях вашего корреспондента догадал черт пойти на фильм "Накойкаци" - что уж послужило триггером, не помню, то ли Содерберг в качестве продюсера, то ли желание посмотреть полуторачасовой клип на музыку Гласса. Все оказалось правдой - действительно, полуторачасовой клип. К концу, правда, чувство недоумения достигло космических масштабов - поскольку выяснилось, что весь визуальный ряд построен на медийных клише, относящихся приблизительно к концу восьмидесятых: от хроники ядерных испытаний сороковых годов до бурных первомайских демонстраций в Москве 93-го года. Это был такой излюбленный жанр на перестроечном телевидении: социально-политический клип. "Накойкаци" - то же самое: только в профессиональном исполнении. Никаких причин, по которым это нужно снимать в 2003 году, я не вижу, - если только Годфри Реджио не хотел сделать нарочито анахроничный жест. Это было как посмотреть беспорядочный сон из собственного отрочества, - странное и не сказать чтобы такое уж приятное чувство.

Фильм, зато, заставил меня задуматься о других клише: о языковых конструкциях в текущей журналистике. Главная находка сезона - конечно, оборотни в погонах, которые поблескивают чем-то невообразимо знакомым. Я неделю вспоминал, чем: Правильно, подсудимый Пятаков, хорошо. Речь, разумеется, не о возврате к политической лексике времен показательных процессов - это явная натяжка, - но сколько же эти слова пылились в головах государственных чиновников и журналистов, - чтобы вынырнуть в подходящий момент фрейдистской проговоркой, сорваться с языка. Образ идеальный, мгновенно дающий понять, что подследственные - существа из другого мира, а большинство сотрудников в правоохранительных органах, по крайней мере, так же обаятельны и честны (хотя простоваты, да), как герои телесериала "Менты". Одновременно, всего с помощью двух слов, в самый широкий обиход возвращается квазирелигиозная мифология, связанная со спецслужбами.

"Олигархический переворот" и вдвое не так прекрасен - тут бессознательное все-таки не так успешно сотрудничает со следствием. Отсылка производится к вялым советским журналистам-международникам вроде Генриха Боровика и Андрея Зорина: оно, может, и правильно, имитируется-то политологический дискурс. Вообще, в известном конфликте обе стороны играют на лингвистическом поле из рук вон плохо. Одни апеллируют к лексике ОБХСС: хищение в особо крупных размерах, а другие - к современной оксюморонной риторике в духе невероятной красоты выражения правовой беспредел.

Девочки-маргаритки со своим "снотворным". Телеведущие с четырьмя подряд согласными во рту: "контртеррористическая операция". Газеты с бесчисленными "спорами хозяйствующих субъектов". Реклама со своим Ваша девушка не будет думать о вас иначе.

Сквозь мешанину мгновенно распространяющихся в хаотическом информационном пространстве конструкции можно различить два основных процесса. Первый - обращение к мифу. Так за Черной Фатимой из репортажей о терактах стоит Черная Вдова, зловещая женская фигура, вечный мужской страх перед женщиной. Второй - формирование своеобразного медийного словаря эвфемизмов: не две едва отличимые друг от друга части коррумпированной элиты, а суконные "хозяйствующие субъекты". Не война на территории собственной страны, а "операция". Не стакан вермута, а "снотворное".

Оба варианта строятся как сон: с восстающими из придонных сероводородных слоев героями детских страхов и первобытных мифов. С замещающими "субъектами", появляющимися в сновидении благодаря цензуре. С лакунами вроде почти не обсуждающегося на ТВ обвала РТС. С белыми нитками, которыми сшиваются не подходящие друг к другу куски мозаики. С обрывками дневных впечатлений и выплывающими неизвестно откуда абсурдными деталями вроде носатенького зверька выхухоли.

У этого дискурса нет никаких хозяев, только железные правила порождения непрекращающегося дневного сна, daydreaming, сменяющегося ночным, в котором желания, наконец, исполняются.

Ссылки по теме:

Образы

Обороты

Оборотни

• Предыдущий выпуск