Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / < Вы здесь
Живой Журнал словами писателей
Выпуск 11. Свобода - это отсутствие выбора

Дата публикации:  26 Августа 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В далеком 93-ем одна киевская девушка уезжает жить и работать в Западную Австралию, город Перт. Спустя четыре года, томясь на чужбине, она случайно набредает на страницы родноязычного интернета, где только что открылись легендарный Журнал.Ру, (1996), "Русский журнал", "The End of the World News" (1997) и другие деликатесные издания. Девушка оставляет свои первые отзывы в тамошних гостевых. Незамеченной не остается. Слово за слово, статья за статьей, духовная связь с внешним миром начинает регулироваться командами "обновить" и "послать". Так из пены эмиграции и духа Рунета на свет появился читатель-резонер, известный большинству присутствующих как "Маша".

Неизменная усталость и сарказм. Талант и сестра таланта. Драгоценная литературная лимба, которая, вероятно, никогда не станет традиционным писателем. Потому что пишет "рекреационно" - не по надобности, но из удовольствия. Афористика, опровергающая систематическую и протяженную словесность. Твердое "нет" всем манным кашам на белых скатертях. Постоянное членство в лучших рунет-клубах. Из всех искусств важнейшее - неотчужденность. Склонность к синтипопу и электро. Наука химия и толерантность к "веществам". Бескорыстный и пристрастный наблюдатель. Современный человек, blade runner, сдержанный vox de profundis. Всё это вместе называется "Маша".

С тех пор изменилось многое. Почти все сайты того времени (за исключением, из вышеупомянутых, "Русского журнала") вымерли или до неузнаваемости изменили свой облик. Былые лагеря превратились в ошибку 404, места кровавых бань в беззаботные лужайки. Техно-революционеры заняли новые пространства, а на оставленных ими серверах идет унылая торговля мужскими половыми членами. Маша тоже переехала. Зеленый континент aka внутренняя Монголия сменился одноэтажной Монтаной aka внутренней Зимбабве. А одичалые форумы - пухнущим LiveJournal.com.


РЖ: С какого года-месяца ты постоянно "прописана" в рунете?

Мария Нестерова: Я попала в интернет из-за Пелевина, в 97 году. Западная Австралия - это как в фильме "Париж-Техас", недаром Вендерс так перся по всему "тру-блю-остралиан". В этот англоязычный трэш кто-то привез "Чапаева и Пустоту", которая только вышла. Я так прониклась, что нашла в сети интервью Сережи Кузнецова, а тот согласился передать Пелевину книжки, написанные одним австралийцем, Дэвидом Фостером. А попутно я встряла во флейм с Вербицким. Так я попала сначала в ЕОВН- ЛЕНИН и около МЦН-овскую компанию. Тогда их держали за маргинальные, и они на меня сильно повлияли. Вообще, тогда была очень аскетическая и политизированная среда, можно судить хоть по гостевым Арктогеи того времени.

РЖ: Расскажи, как ты завела себе Живой Журнал.

М.Н.: Я завела журнал потому, что в Австралии привыкла общаться с людьми в гостевых книжках. А начиная года с 98, культовые гостевые Зхурнала.ру и ЛЕНИНа и Русс.ру сдохли. Конец был один - тепловая смерть в пространстве фиксированных персонажей. Потом в это пространство являлись орды реально невменяемых анонимов извне и гостевые эти опускали. Можно посмотреть, их трупы еще висят.

К 2000 году волна знакомых юзеров русской сети закончилась и стало скучно. Ливжурнал поначалу никаких откровений не обещал, кроме живых людей, которые там появились первыми - Ромы Лейбова, Вербита и Акваланга. Рома поначалу активно поносил попытки людей в ливжурнале общаться - наелся беспредела гостевых оллрайт. А мне было смешно смотреть, как этот одинокий бобок постепенно стал пересекаться в комментах, и как атмосфера гостевых восстановилась. С той большой разницей, что интерфейс ливжурнала придумали люди, которые понимали, что такое сеть, - американские wizkids. Поэтому беспредела и тепловой смерти не наступило. Я думаю, поэтому он прижился.

РЖ: Какие особенности ливжурнала регулируют безопасность и поддержание жизни? Ты имеешь в виду многочисленные уровни защиты и степени различий лент, дневников, комментариев?

М.Н.: Это ты, Женя, протокольно спросил, согласись. Я имею в виду, что в журнале неугодных можно сначала оскорбить, а затем элиминировать из пространства. И никто не будет трясти своими жизненными реалиями перед твоим носом, если ты не захочешь это видеть. Ну, взаимно, да.

РЖ: Тебе не кажется, что некоторые писатели в ЖЖ выглядят слонами в посудной лавке или комарьём среди достойных ванов? Я имею в виду не конкретных неуклюжих персонажей, а саму инородность этой "функции" в ЖЖ. Как только в лжеюзере включается "писатель", тот сразу превращается во что-то неповоротливое или паразитарное. Потому и интересны в ЖЖ всё же не профессиональные писатели, а любители, дилетанты и прочая эксклюзивная шелупонь.

М.Н.: Тут одна девушка предостерегала, чтобы "писатели" ни в коем случае не заводили журнал, потому, что он вампирически отнимает у человека ненаписанные романы. Пусть отнимает. Я б еще поняла сомнения глянцевых, что ли, журналистов - им непонятно, зачем писать бесплатно вообще.

"Профессиональные" писатели в ЖЖ занудствуют. ЖЖ - требовательное место. У тебя есть ограниченный объем "текста", и его регулируют законы интернета, созданные людьми с narrow attention span. И получается, что люди неэлоквентные сосут, а люди элоквентные рулят. Нет ничего случайного в том, что Дугин, Павловский, Галковский и прочие "драйверы умов" в интернете очень активны. Ну, и личная склонность к актерству, да.

РЖ: Маша, ты согласна, что Сеть породила тип авторов, которые смотрятся гораздо "продвинутей" современных им писателей, однако литераторами все же никогда не станут по многочисленным и разнообразным причинам, как субъективным (невхожесть в литературные круги и/или незаинтересованность в карьерных вопросах), так и объективным (специфика таланта, яркого лишь в реактивной среде www, но, wwwозможно, тусклого за его пределами)?

М.Н.: Я думаю - не тип авторов, а просто людей. Нету сейчас нормальных людей в мире, которые в сети неактивны. Интернет твикает все законы восприятия мира. Иерархия информации и неявный интерфейс, интерактивный пост-консьюмеризм. Кого нет в сети? Ну, задай себе этот вопрос. Писателя Астафьева? И тот, полагаю, есть в виде конструкта.

РЖ: Как изменилась ситуация за последние годы с появлением ЖЖ?

М.Н.: Я думаю, он сыграл роль в жизни тех, кто отнесся к нему беспричинно серьезно. Таких, наверно, много. Я думаю, это потому, что эскейпизм. В Среде, которую сумма отдельных журналов создала, завелось нечто, что больше, чем просто сумма отдельных текстов. Реинкарнация закона Вернадского? Ты-то сам, Женя, хорошо знаешь, какие реальные события в жизни юзера иногда происходят из-за написанных инстинктивно фраз?..

РЖ: А серьезное отношение - оно возникает не за счет протяженности однотипных усилий и результатов во времени? Уместен ли на этом этапе психизм, конкретные индивидуально-психические объяснения?

М.Н.: Серьезное отношение возникает, и точка. Зачем рефлектировать? Динамические среды в интернете есть потому, что должны быть. Они самозародились и развиваются по тем же законам, что и прочая всякая "жизнь". Они тоже всерьез. Психизм поэтому тоже как настоящий. Один из ЖЖ-шных юзеров вывесил однажды кривую роста юзеров livejournal - похоже на кривую насыщения либо кривую уравнения второго порядка - так растет колония бактерий под стрессом....

РЖ: Кто тебя интересует в современной русской литературе?

М.Н.: Меня интересует Воденников. Я думаю, литература слегка ошибается, и не чувствую в ней некой "правды жизни" больше.

РЖ: Почему Воденников?

М.Н.: Он, легко и совершенно естественно удерживаясь на краю, делает вещи, для которых Мамлееву, например, понадобилось постареть, а Сорокину - передернуть карты. Это есть признак адекватности, естественного поглощения опыта предыдущих - сюда переместилась сакральность, текущее помещение Смысла.

"Да и без нас уже напичкана по горло
земля, как курица, но вот приснилось мне,
что мой отец (точнее, папа) умер
и на прощанье - озверел во мне".

РЖ: А кроме Воденникова?

М.Н.: Да я не читаю по-русски почти лет пять, кроме книжек, которые склоняются в сети. Какая литература? Я вот встретила однажды в Чикаго Пашу Псоя - он мне сказал, что половина приезжающих русских славистов делает доклады по Дугину. Вот почему Дугин интересует - я могу сказать. Их интересует, не меня.

РЖ: И почему же он их интересует?

М.Н.: Потому, что Дугин - попзвезда. Все хорошие тексты написаны попзвездами. Сорокин - попзвезда. Воденников - попзвезда. А мы - это попкультура и верим собственным инстинктам.

У Муркока был роман, про Эльрика - где тот с подружкой попал в некий клуб будущего, где вяло копошилась и нехотя взаимодействовала толпа вялых тел, сцепившихся в виде пирамидальной кучи и вибрировавшей под музыку в синем и оранжевом дыму. Когда эта толпа "почуяла" присутствие живой "крови" - она тут же распалась на отдельных персонажей, и те, на неверных ногах, двинулись навстречу новоприбывшим, которые пахли "жизнью". Дугин вообще энергетически подпихивает и диджеит. Радио-попзвезда.

РЖ: "Все хорошие тексты написаны поп-звездами" - ты про все современные худтексты?

М.Н.: Это я про популярные тексты

РЖ: Популярные = хорошие?

М.Н.: А ты можешь продать плохой текст?

РЖ: А хороший текст всегда продается?

М.Н.: Слишком много книг и слишком мало читателей. В идеале, книжки теперь надо продавать так, как продаются пластинки с white labels - издавать в числе 500 штук и продавать с заднего конца вэна, на улице. В Ад Маргинеме оно так и выглядит.

РЖ: Что ты думаешь о сегодняшней литературе, что в ней было хорошего еще не так давно, чего сейчас нет. Ну, или как-то иначе.

М.Н.: В мире нету почти ничего, что существовало, скажем, в 93 году, когда я переехала в Австралию. Мир лопнул реально, грохнулся. На меня году в 95 произвел впечатление документальный фильм, который сняли в тогдашней Европе - интервью с людьми лет 25. Он заканчивался предсказанием того, что человеку их возраста придется пять раз за жизнь сменить не работу - профессию. Пять! Реально же, я думаю, это оптимистическое было предсказание, ха-ха. Они не учли глобального рынка "людей". They mean it, man. Литература просто перестала иметь какое-то "отношение" вообще хоть к чему-нибудь. Она передает "вещи" неадекватно, а значит, потеряла сакральность. Она стала гетто, для выбранных - но не избранных. Просто еще одна профессия. Литература, это я понимаю - когда история Манон Леско и рыцаря де Грие. Или там история про город и сиесты, и про одиночество в глазах. Короче, "всего есть четыре истории...". И эти истории мало кого интересуют, все уже историки. Кого интересуют чужие истории? Собственно, было же время, когда литературы не было.

Будет что-нибудь другое, адекватное. Музыка, например.

РЖ: Трезвые из нас твердят: сетература не отменяет литературу, как кино не отменило фотографию, живопись, книгу, вообще ничего не отменило, даже глянцевое порно. Так и тут: литера- и сетература, повторяем мы, просто разные вещи. По сравнению с гипертекстами, бумажная словесность - это как бы серьезное производство, индустрия, рынок, профессионализм, отчуждение и так далее. Типа: есть любители и есть профессионалы. Но стоит обрушить на этот тандем ненависть к высокой моде, социальную критику, утопический пафос "непосредственного" существования, иногда просто хороший вкус и так далее - как институт литературы, столь необходимый еще вчера, на глазах становится избыточным. Нет ли ощущения, что литература-таки действительно существенно потеснится?

М.Н.: О, да. Вплоть до экстерминации потеснится. Американские студенты читают книжки под редакцией Пенроуза, Фейнмана и Брокмана, околонаучный blubber стал смолл-током. Science is sexy. Талантливые люди с даром убеждения уходят в рекламу и дизайн. Можно еще попытаться что-то продать, пока не кончился мир. Можно еще читать мемуары и персонифицированные околонаучные соображения о науке и мультидисциплинарности "всего". Там появляется еще что-то, кроме "четырех историй", но часто тошнит от экспозиции автора. Но в любом случае, адекватный текст - это прежде всего Голос из места, которое называют human conditions. Я думаю, поэтому и блоги, и ЖЖ тоже поэтому.

РЖ: Напомни, пожалуйста, как скоро ты ушла под преимущественный замок? С чем это было связано?

М.Н.: Я думаю, с растущим ощущением нарушения моего личного пространства. Интернет вообще сталкивает тебя нос к носу с людьми в их худших проявлениях, рафинированных до дайджеста. Они оказываются прямо у тебя на пороге. Они перестают стесняться. Поэтому это был такой инстинктивный жест защиты, убраться в компанию френдс.

РЖ: Ты делишь друзей на группы?

М.Н.: Нет, не делю. Зачем?

РЖ: Интересно, что многие знаменитости ЖЖ никогда не делают подзамочных записей, или, по крайней мере, так утверждают. Например, Михаил Вербицкий, Анатолий Воробей и многие другие. Причем эта открытость их записей - принципиальна. Как бы ты прокомментировала такую позицию?

М.Н.: Это их личное дело. Им так удобней и естественней. Открытый mode связан с движением в сторону безличного и абстрактного. Они, кстати, оба математики.

РЖ: Ты пишешь в приват?

М.Н.: Я пишу в приват одинокие, грустные и жалобные вещи, да.

РЖ: Ты киевлянка? Почему ты уехала?

М.Н.: Я однажды спросила Лейбова, который тоже киевлянин: "Рома, почему мы никак не отделаемся от этого города, что ж такое? Сколько можно там не жить и продолжать изнывать по нему?" А Рома ответил: "Маша, так Вечный же город". Женя, а что это за необъяснимая любовь к рекреационным наездам в Киев, которую сейчас как бы демонстрирует московский полусвет?

Я уехала потому, что хотелось пожить где-то еще, и это получилось легко. В 93 году начались уже какие-то беспросветно декадентские времена, и я больше ничем другим не занималась вообще. Весь этот "дезинджун" - им можно заниматься всю жизнь, что и демонстрирует постиндустриальная музыкальная компания - Дэвид Тибет, кстати, живет теперь в Австралии, Killing Joke - в Новой Зеландии. Герметичная субкультура, в ней как бы всё есть.

Мы сидели с другом-виолончелистом и говорили о моей приближающейся австралийской визе, и оба сошлись на том, что хотелось бы "поработать". Реально поработать. Виолончелист затем через какое-то время встретил голливудского режиссера и уехал с ним любовной парой жить в Калифорнию. И больше на поверхности не показывался. Я надеюсь, он поработал. Я тоже поработала - и продолжаю это безнадежное занятие, когда у меня есть работа. Но мне теперь кажется, что это правильно, что я покинула Родину, кроме, конечно, "вечной" бессвязной тоски по понятному мне импринту. Во-первых, всякие скитания прибавляют картине мира добавочные измерения. Во-вторых - я бы, наверно, стала жертвой auto-Darvination, как говорят американские гики. Многие из знакомых остались за пределом 1993-1995 года.

РЖ: Кем ты работаешь, кто ты по специальности?

М.Н.: Я попала работать в fancy science - стык биологии, химии и физики, который занимается биомиметиками. От того, что все время вертишь в голове всякие модели "живых процессов", наступает момент, когда мозг начинает распространять профессиональные модели на каждодневную жизнь. Это долго объяснять, почему это происходит. Я однажды провела алхимическую вечер-ночь летнего солнцестояния в компании чикагского, условно скажем, "сатаниста" - глядя на rapids и stills, сделанные камерами со спутников НАСА - короткие фильмы роста больших городов - Лос-Анджелеса, Гонконга.... Растущие, как колонии плесени, белесые наслоения спальных районов, скукоженная и отступающая зелень болот и около-мегаполисных лесов - как будто лягушку укололи на лабораторном столе булавкой в спинной мозг, и она рефлекторно отдергивает конечности. Даунтаун Чикаго, где я в тот момент находилась - выглядел сверху черной дырой, фиксированным глазом, который таращился в космос, потому что он глубоко внизу, плотно уставлен небоскребами, и там не бывает солнца никогда. В продолжение алхимии мы попали в клуб, где играли Juno Reactor - безапелляционный, mind-blowing трансовый сет, в темно-багровом осциллирующем мареве, ногами на дрожащем метровыми низкими волнами полу, в резонирующей толпе... Короче, такие дни случайно проясняют тебе самой, почему ты держишься инстинктивно одних энергий и избегаешь других. Потом, я долго жила в Австралазии, где вообще американские и традиционно европейские представления потвиканы даже просто и пространством. В общем, надо иметь какую-то модель мира в голове. Потому что жить по нынешним временам, как мне кажется после шока в несколько лет, - это все равно, что бежать по поверхности воды с достаточной скоростью, чтобы не провалиться....

РЖ: За исключением гостевых, форумов, жж и иных форм онлайн-общения я помню у тебя только две, может быть, три статьи - о русском панке, о Серже Гинсбуре, на какие-то специфически сетевые темы. Что еще тобой написано?

М.Н.: Я мало пишу, рекреационно больше. Есть статья про Австралию, она вышла в НАШ. Есть про американский шоппинг - там же, в НАШ. Есть большая старая статья про данс-культуру, как она виделась в 98 году. С той поры из жирного пивного драм-и-баса, который так хорошо слушается в Австралии, я перебралась в IDM, естественное ощущение в блейдраннеровском Чикаго. А теперь, в Монтане, не могу никак двинуться никуда, кроме как в быстрорастворимые синтпоп и электро - так сильно давит чужой столб американской Глубины. Эти места индейцы сиу называли - Big Sky. Я здесь опять переживаю момент неприятного сознавания современного постулата того, что "Свобода - это отсутствие выбора".

Я всерьез думаю, что музыка - это адекватный язык нового времени. И времена для музыки сейчас невероятные, с технологиями, конечно, тоже связано.

РЖ: 10 эпитетов, характеризующих ЖЖ.

Естественный. Надоедливый. Surprising. Здоровый. Нездоровый. Масскультурный. Автократический. Приватный. Эксгибиционистский. Бесполезный.

РЖ: У кого совершенно необходимо взять интервью в рамка этого проекта (из тех, кто еще не)? Есть ли у тебя какие-нибудь предложения по улучшению, структурированию и так далее проекта "Живой Журнал словами писателей"?

М.Н.: Не знаю, Женя. Бери у тех, кто "отличается".

РЖ: Есть мнение, что в череде опрошенных героев очень мало собственно писателей. Я отвечаю, что эксклюзивные, эндемически живожурнальные писатели представляют зачастую интерес больший, нежели их всем известные бумажные аналоги, бумагомаратели, от которых все равно никуда не денешься. Как ты думаешь, кто здесь прав?

М.Н.: Прав, лев.... Женя, чирап! Это не имеет никакого значения, мне кажется, вот это и есть гетто-изация литературы. Ну, вытащи какого-нибудь "писателя" - вдруг он издаст осмысленный звук на живом языке. Do it experimentally.

е.m.: (3:27 AM) Маша, я знаю, что напрягаю. Но давай, правда, подумаем, как можно структурно надругаться над текстом. Ообычно я придумывал все эти штучки, но пока не придумал. Если дашь идею - честно упомяну твой сопирайт. Надо бы, несмотря на всю привлекательность твоей речи. Чтобы отражало)

Masha: (3:28 AM) Нет, не нужно, Женя. Это не напряг - просто не нужно. Вставишь это в форму с кем нибудь другим - не со мной. У меня клеймо профессии - оставь как есть.

Masha: (3:29 AM) Программы структурны, над ними нельзя надругаться. Они просто перестают работать.

e.m.: (3:30 AM) они начинают работать сразу в двух направлениях. Но OK, подумаю, чтобы без надругани

e.m.: (3:31 AM) о, я придумал. ты скажешь то, что сказала выше. Эту речь можно вставить в текст?

Masha: (3:32 AM) Да, конечно, можно. Только не меняй порядок, пожалуйста. Мне тогда придется переписывать.

РЖ: Спасибо за интервью.

Беседу вёл Евгений Майзель

В следующем выпуске читайте беседу с Денисом Иоффе и Вадимом
Темировым.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Валерий Вотрин, "Я сторонник глубоководного ныряния в русский язык" /27.08/
Интервью с переводчиком. Переводчик открывает новые земли. Есть в этом что-то от чувства того человека, который, сидя на мачте, первым видит землю. Ее потом и другие увидят, зато сначала услышат его крик... но первым быть обязательно. А чем Земля Франца-Иосифа отличается от Земли Райнера Марии?
Анна Кузнецова, Жизнь после жизни /25.08/
Водяные знаки. Выпуск 23. "Разговоры с богом" - не сборник поэтических шедевров, а, скорее, дневник потрясенной души, вытряхнутой из лузы тридцатилетнего уюта.
Владимир Гандельсман, Прошу тишины /22.08/
Что у собратьев по перу могут вызвать ваши новшества? Кроме раздражения и зависти?
Александр Агеев, Голод 84 /21.08/
Так надоело разговаривать о постмодернизме и о "мейнстриме"! Вот "формат" - чем не тема для дискуссий?
Сергей Кузнецов, Далекий бит танцплощадки /21.08/
Старое и новое. Выпуск 23. Было оно вполне отвратительно. Будучи долгие годы не чужд ностальгии, я столкнулся с этим самым прошлым лицом к лицу, когда начал писать эту колонку.
предыдущая в начало следующая
Мария Нестерова
Мария
НЕСТЕРОВА

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100