Уважаемые организаторы фестиваля-конференции "Поэтический язык рубежа XX-XXI веков и современные литературные стратегии"!

Я, Всеволод Некрасов, очевидно, должен сказать спасибо, что и я приглашен на это мероприятие. Пожалуй подобное со мной случается вообще впервые. К сожалению, ознакомившись с программой и списком участников, не вижу для себя возможности приглашением воспользоваться. Возможно, я вообще опоздал на подобное.

И если опоздал, то не сам, а явными стараниями хотя бы таких соседей по списку, как Эпштейн, Кедров. В первую очередь. Сразу следом - Рубинштейн, и особенно Пригов.

Между тем, они даже не просто соседи, но соседи, выходит, почетные: они означены председателями заседаний 16 и 18 V. И если это стратегия устроителей, такая стратегия, простите, не годится.

Стоит, видно, напомнить лишний раз: все мы - авторы другого искусства, авторы бывшей неофициальной поэзии, насчет которой в основном ведь и конференция - верно? - так вот, все мы практически продукты одной стратегии. Линии Партии: делай, что велят, пиши, как ведено, и тебя возьмут в поэты...

Сознательное неприятие, нешуточное сопротивление этой линии и была наша стратегия - стратегия работы и в стихе и со стихом. Эта-то стратегия и формировала поэзию нашу собственную - как к ней ни относиться. Отвращение к официозной поэтике и особенно к официальной политике - брать-не брать в поэты, выгонять из поэтов... Возник понятный напряг в отношениях поэзии разрешенной и без разрешения. Они думали, что мы больно много о себе думаем. И мы правда думали. Но больше о поэзии. А им бывало не до того...

Нас не брали, мы не шли. В настоящие, официальные поэты. К этому лет за 30 привыкли и кое-кто читатели, и мы, став настоящими неофициальными. Пошла перестройка, рынок. Объявили якобы отмену разрешений и запретов. Возник и спрос на неофициальное. Но никуда не делись прежние кадры, навыки и вся система связей. И была принята простая стратегия: поэтов, подготовленных в официальной системе: в лито при журнале "Юность", даже Литературном институте - их по всем каналам системы громкой связи и объявили главными-новыми-неофициальными, теми самыми, которых столько лет не печатали, а их так ждали и т.п.

Такой явной подменой, просто воровством нашего места кадры старой официальной системы сводили свои счеты с поэзией неофициальной, мозолившей им глаза по меньшей мере с 59 года, с "Синтаксиса". А конкретно охотно осуществляли операцию именно М.Эпшгейн и К.Кедров. Первым делом. Вдруг вышла им зеленая улица на всех каналах, страницах с их научным словом: метафоризм... Эпштейн взыграл и заигрался: нахваливая, как умел, метафористов, пустился и хаять тех, кого отпихивали метафористами, и этим выдал всю стратегию: "метафористы" уже были везде, когда Вс.Некрасов практически читателю оставался неведом...

<...>Кажется, что такие стихи, сплошь пестрящие "того", "это вот", "так ведь", "ну и" мог бы писать Акакий Акакиевич. Это словарь бедного человека, маленького человека наших дней, завязшего в бурчащей невразумительной словесной каше, состоящей из канцеляризмов или превращающей в канцеляризмы даже такие слова, как "весна" или "синий": они повторяются в одном стихотворении по 10-20 раз, тоже превращаясь в абстрактный элемент речи, в союз или частицу. Поэзия Вс.Некрасова - это поэзия служебных слов, произносимых с небрежностью ворчуна и настойчивостью заики. Угасающая, иссякающая, задремывающая речь <...>

...неведом до того 30 лет, и, считайте, 15 - после того; на мета-мега и гигапарсеки отставая по раскрутке и оплате... Не в последнюю очередь именно благодаря этой, говоря напрямик, наглой выходке М.Эпштейна и журнала "Октябрь" #4 1988 года. Когда меня года через три-четыре вдруг позвали в этот журнал со стихами, я попросил поставить эпиграфом в журнале к моим стихам именно эту цитату из М.Эпштейна. Там на это не пошли почему-то, и я оттуда ушел. Почему ушел - знаю очень хорошо. Как и то, почему наотрез отказался давать стихи в американскую антологию под одну обложку с какой-то очередной наукой МЭппггейна. Потакать системному блату и наглости всю стратегию извращало бы в корне. С поэзией и поэтикой... Стратегия закоренелая, уже давняя, и кульбиты мне крутить поздновато: считаю неприемлемым для себя не то что участвовать в одной конференции, но и сидеть с М.Эпштейном в одном помещении. Сожалею, если это как-то задевает организаторов конференции, но я не виноват: это все публиковалось, и не один раз.

И все-таки стратеги-коллеги по метаафере Эпштейн и Кедров - еще цветочки. 1. Люди они со стороны, из каких-то советских литзакоулков. 2.В связи с чем люди и просто темные. На самом деле. 3. Одно - обхамить и оболгать чью-то поэзию. Хотя и погано: печатно, в отсутствие этой поэзии... Но иное дело - прямо не брать в поэты, из поэтов выгонять. Что и попытались проделать со мной тогда ближайшие соседи по самиздатскому МАНИ и семинару М-Шейнкера - Рубинштейн, Пригов, Кибиров - во главе с М.Айзенбергом. Синхронно с Октябрем торжественно и четко лишив публикаций в "Альманахе" и МАНИ - с немецкой помощью. Это все описано в "Справке", "Пакете", "Дойче Бухе", как и беспардонные, в обскок всех, раскрутки в печати Пригова Е.Поповым, А.Зориным с прямыми присвоениями Пригову чужих приоритетов. Немецкие головы - крепкие, качественные. Не сразу, но напечатали таки немцы "Дойче Бух" по-немецки; признали: да. Неудобно вышло. Но то - немцы- А тут смотри: опять Пригов... Ведет. Заседание. Туда же... Хоть в глаза нассы. А как сказать понятнее? Чтоб дошло: мою поэзию держали в нетях 30 лет советские кадры+15 лет постсоветские воры -блатные стратеги,. И якшаться с ними теперь никак не велит мне именно стратегия поэзии. Природа.