На днях вдруг обнаружил, что по всей квартире: на столе, на диване, под диваном, в разных других приличных и неприличных местах у меня разбросаны и рассованы распяленные примерно посередине - то есть начатые и недочитанные - книги. А надо сказать, что закладками я пользоваться почему-то не научился (полезная, между прочим, привычка), и поэтому каждая из брошенных книжек занимает в два раза больше места, чем книжка прочитанная или вовсе не тронутая. В очередной раз споткнувшись об один из книжных шалашей (это когда три-четыре раскрытых тома друг на друге лежат), я разозлился и решил навести порядок. В самом деле, когда некоторые книжки лежат в полуосвоенном виде неделями, а то и месяцами, пора уже решить, что с ними делать - либо дочитать, либо уж закрыть и на полку поставить, чтобы не мешали жизнедеятельности.

С другой стороны, даже и занятно было понять - отчего это некоторые книжки (бывает, к ним с неподдельным интересом подступаешь) на энной странице вдруг как бы обрываются, и вернуться к ним можно, только сделав над собой усилие? А какого черта я буду делать над собой усилие, если разнообразного чтения, в общем, хватает, да при этом надо мной не каплет - то есть не надо мне строчить рецензию на полупереваренный опус "срочно в номер"?

Вот на диване валяется у меня "Настоящая книжка Фрэнка Заппы", изданная "Эксмо" под знаком "Конец света". Этот "Конец света" должен обозначать вроде бы серию, но никаких других книжек из нее я что-то не встречал. Так что, может, это именно Заппа для издателей - "конец света".

Соблазнился я на Заппу по причинам, скорее всего, ностальгическим. Когда-то в детстве, в эпоху катушечных магнитофонов и хрупкой пленки "тип 6", которую вечно приходилось клеить, ко мне (должно быть, сильно извилистыми путями) попали записи двух альбомов Заппы - Waka Jawaka и Apostrophe. Не то чтоб я был в восторге от этого рода музыки (почти ко всем американцам в роке я и тогда относился, и сейчас отношусь с некоторым реликтовым предубеждением), но на фоне одного и того же набора записей, которые были у всех, Заппа здорово выделялся. Ну, и я тоже выделялся - у меня в фонотеке было нечто особенное. А это грело подростковое честолюбие. Потом уже я много слушал Заппы - с неизменной прохладой, хотя понятно было, что человек он неглупый и музыкант изобретательный. Даже, пожалуй, слишком - и вот в этом стремлении постоянно экспериментировать чувствовалась какая-то нездоровая натуга, портившая музыку, иногда, впрочем, очень даже занятную. Приходило даже в голову, что музыкант, из года в год упрямо занимающийся вивисекцией музыки, как бы не совсем музыкант и, может быть, что-то из того, что он хочет передать музыкой, легче было бы сделать с помощью других, более рациональных инструментов - хотя бы и слов.

Короче говоря, увидев на прилавке "Настоящую книжку Фрэнка Заппы" (оформленную почему-то в стилистике нашего авангарда 20-х годов), я подумал, что это должна быть во всяком случае неглупая книжка. А нелишне отметить, что почти все книжки про рок-музыку - и доморощенные, и переводные - принадлежат дебильной эстетике пафосных соплей. На этом ублюдочном фоне какая-нибудь биография "Битлз" пера Хантера Дэвиса - шедевр глубокого психологизма и эталон вкуса.

Словом, к чтению Заппы (который слыл еще человеком с большим чувством юмора) я приступал с некоторыми приятными ожиданиями. И почти сразу же разочаровался, потому что влип в стилистику, чрезвычайно мной нелюбимую - контркультурный черный стеб довольно высокой концентрации. Ну, примерно так, легкая и почти безобидная "разминка" в самом начале:

"В 1967 или 1968 году я был в лондонском клубе "Приятная беседа". Ко мне подошел член группы "Флок", которая писалась в то время на "Коламбии", и сказал:

"Ты - просто фантастика. Я как услыхал, что ты жрал на сцене дерьмо, сразу подумал: "Да этот чокнутый просто не от мира сего!"

Я ответил: "Я никогда не жрал на сцене дерьмо". Он так помрачнел, точно я разбил ему сердце.

Занесите в анналы, народ: я никогда не употреблял на сцене дерьмо, а если мне и приходилось когда-либо жрать нечто похожее на дерьмо, так разве что в 1973 году, в буфете гостиницы "Холидей Инн" в Фэйетвилле, Северная Каролина" (вся система курсивов и выделений, должно быть, на совести автора. - А.А.).

Этим юношески-агрессивным (а из наших времен прислушаться - так, напротив, старчески-брюзгливым) стильком описывается все - родители и соседи, коллеги-музыканты и продюсеры, Америка и Европа.

Когда-то, в 60-х - 70-х, на пике цветения контркультуры, стилек этот был в чрезвычайной моде и воспринимался вполне себе ничего (помню, как в середине семидесятых все зачитывались изготовленными по тем же рецептам "Завтраком для чемпионов" и "Бойней # 5" Курта Воннегута, вдруг тиснутыми в "Иностранке").

Эпоха, однако, прошла, и повествование Фрэнка Заппы читаешь как оригинал какого-нибудь текста ХVII века - архаика формы решительно отвлекает от осмысления содержания. Причем содержание-то у Заппы есть - довольно занятно он рассуждает и о природе музыки, и о законах шоу-бизнеса, и о многих других серьезных вещах. Есть просто блестящие главки - хотя бы "Как им это удавалось?", где объясняется, что такое "Канонические Символы Американской Музыки", но к ним приходится буквально продираться сквозь залежи архаической болтовни на контркультурной "фене". Скучно это, потому что адресаты всех откровенных и замаскированных шпилек давно пребывают в нигде и повествование, слишком привязанное к контексту, умирает вместе с ним.

Сломался я где-то на середине книжки, устав и подумав: "всякому овощу свое время". Даже если б эту книжку издали у нас в начале 90-х (было тогда время расцвета на развалинах официальной стилистики разнообразного стеба), может, ее и прочитали бы с сочувствием и пониманием. А теперь, похоже, бесповоротно поздно.

Всякого рода контркультура - вообще зона риска. Конечно, и сама по себе культура неминуемо музеефицируется, но контркультура - со скоростью в десяток раз большей.

Следующая недочитанная книжка (вы будете смеяться, а кто-то, может, всерьез на меня обидится) - "ДПП (NN)" Виктора Пелевина.

Тут такая история вышла: услышав про выход этой книжки, я с некоторой тоской подумал - ну вот, опять начнется истерия, бледные юноши со взором горящим начнут искать в этом тексте ответы на первые и последние вопросы, а в метро снова появятся исчезнувшие было "пелевинские девушки" с томом любимого автора на коленях. Так уже было в конце 90-х, и вторая серия пелевинского бума не предвещала ничего нового и содержательного. Уже одно ожидание этого, казалось, неминуемого разворота событий не подвигало немедленно купить и прочитать нового Пелевина, промолчавшего пять лет, за которые Россия стала совсем другой страной.

К немалому моему удивлению, ничего подобного не произошло: рецензенты отстрелялись по Пелевину как-то вяло, читательские массы не возбудились, и не видно нигде неофитов, которые прижимают к груди заветный томик в уверенности, что вот это и есть единственная возможная в наши времена литература (поскольку никакой другой досель не читали). И никто не рассматривает книжные страницы на просвет, стремясь разглядеть тайные знаки и целеуказания, никто не жонглирует буквами названия, пытаясь расшифровать их сакральный смысл (а сколько, помнится, было такой возни вокруг слабейшей и от этого, наверное, популярнейшей книжки Пелевина "Поколение "П"!).

Как-то даже и непонятно, что случилось - то ли издательство "Эксмо" поскупилось на рекламу, то ли и впрямь жизнь радикально изменилась, то ли не слышен голос главного "раскрутчика" Пелевина Славы Курицына...

Словом, купил я эту книжку, когда понял, что ничего подобного ажиотажу конца 90-х нет и не предвидится. Чтоб понятно было: люблю раннего Пелевина, то есть повести "Омон Ра" и "Жизнь насекомых", "Чапаева и Пустоту" считаю романом растянутым, а пресловутое "Поколение" - вообще изменой писателя своему естеству. И ничто не мешало мне читать нового Пелевина не с предубеждением, а с надеждой.

Ну так вот: "Элегия # 2", которой открывается книжка, мне неожиданно понравилась, но дальше, увы, были "Числа", в которых я увяз недели на две. Во время чтения почти физически чувствовался труд, который в эту повесть вложен, и чувствовалась авторская усталость. Где-то уже в первой трети текста стало понятно, что "Числа" - это продолжение "шершаво-плакатистой" линии "Поколения", только без первичной свежести и без малейшего драйва. От популярной нумерологии довольно быстро звереешь, мистическая подкладка сюжета с самого начала кажется слишком легковесной, а публицистическая - слишком фельетонно-банальной. При этом - явственный привкус архаики (пусть эта архаика и не тридцатилетней выдержки, как у Фрэнка Заппы, но в наши быстротекущие времена и пяти лет достаточно, чтобы остро-модная стилистика безнадежно устарела).

Словом, не то чтобы полный провал (текст-то, в общем, грамотно сделан и году в 99-м мог бы иметь, наверное, успех), но случай отчетливого непопадания в общекультурную ситуацию.

Так что, добросовестно "добив" "Числа", дальше я пока не двинулся. Но пока есть еще сомнения: а вдруг самое главное - дальше? Пусть полежит, может, дойдут еще руки...

Между тем, пока эти почтенные книжки (и еще многие другие книжки) лежат по всей квартире распяленные, как по маслу проскочили "Кенигсберг" Юрия Буйды, "Чума" Александра Мелихова, "Черчилль" Франсуа Бедариды, серия рассказов Маканина в "Новом мире" и еще чертова дюжина разного качества опусов...