Русский Журнал / Круг чтения /
www.russ.ru/krug/20031031_ag.html

Голод 88
Практическая гастроэнтерология чтения

Александр Агеев

Дата публикации:  31 Октября 2003

Похоже, в России опять начинаются интересные времена. И почему-то каждый раз, как они здесь начинаются, жизнь становится похожа на литературу. Обычно - на плохую и плоскую литературу: сюжет неправдоподобен и склеен кое-как, на живую нитку, герои изъясняются штампованными блоками и в каждой фразе фальшивят, мотивация их поведения отдает ненаучной фантастикой, ну, и так далее.

Беда в том, что плохой полицейский роман можно не читать, а вот жизнью, в которой он на твоих глазах разворачивается, жить приходится. Ну, не должны государственные мужи изъясняться на языке романтических образов ("оборотни в погонах", - прямо Трансильвания какая-то на берегах мирной Москвы-реки), не должны спецслужбы на спецсамолетах гоняться за "неуловимым Джо", который ни от кого не скрывается. Порча государственной стилистики слишком наглядно свидетельствует о скудости творческой потенции.

С другой стороны, кто ж спорит, что последние три года было скучновато - и в жизни, и в литературе, и кое-кто от этой скуки бесился. Совсем недавно Сергей Чупринин напечатал в "Знамени" замечательную статью "Свободные радикалы", где как раз о некоторых следствиях этой скуки написал. Собственно, про гуманитарную интеллигенцию:

"Ей стало вдруг скучно. Ей снова потребовались потрясения. Или хотя бы встряска". И пустилась она, натурально, в радикальные игры:

"Есть левые, есть и правые - но только обязательно ультралевые и ультраправые. Когда консерваторы, то непременно гиперконсерваторы, а уж если либералы, то такие, что и голландцев, легализовавших наркотики и гомосексуальные браки, с легкостью перешибут. Разрабатывая тоталитарный дискурс, предстанут, конечно же, бериевцами; в поисках веры возьмутся не за Евангелие или Талмуд, но за тибетскую "Книгу мертвых" или, теперь все чаще, за Коран в его ваххабитской интерпретации..."

Замечательная, повторяю, статья, где все извивы и изыски радикальной моды квалифицированно разложены по полочкам, проницательно отсканированы взглядом последовательного, "классического" либерала (каковые у "свободных радикалов" всех ориентаций вызывают особенную ненависть).

Однако, - да что ж это такое делается? - еще двух месяцев не прошло с момента опубликования чупрининской статьи, а уже некоторые ее абзацы читаешь с чувством, близким к ностальгии:

"У либералов, как и у любого нормального человека, серьезный счет к длящейся современности, но признаем: никогда еще за свою тысячелетнюю историю Россия не была так свободна, как в последние пятнадцать лет. И никогда еще терпимость до такой степени не воспринималась поведенческой нормой, если угодно, стандартом жизни, как сейчас.

В этом смысле общественная апатия, попустительство по отношению к злу, повсеместный пофигизм и скука - да, да, скука, столь неожиданно нами овладевшая! - не более чем накладные расходы, минимально возможная, хотя временами и кажущаяся чрезмерной плата за то, что на переходе из царства необходимости в царство свободы страна не рухнула все-таки в красно клокочущую явь".

Написано буквально вчера, и воспринималось тогда неким благодушно-либеральным "общим местом", а сегодня перечитываешь, и уже с сомнением головой качаешь, и лезет в эту голову разная дурь: черт его знает, может, "красно клокочущая явь" даже и получше была бы (все-таки - эпос, из которого что-то небывалое рано или поздно рождается), чем явленные нам прозаические и холодные "руки брадобрея", готовые по высочайшему указу равнодушно придушить кого угодно. Заставив уцелевших томиться унизительной мыслью - кто следующий?

Помнится, Чупринину горячо и сбивчиво (хотя и педантично, по пунктам, - в том, что касалось его лично) возражал записной "консерватор" и "государственник" Д.Быков. Быков, впрочем, существо, в идеологическом смысле вечно "становящееся", и никогда не знаешь, в какой именно стадии становления пребывает сегодня его ищущий дух. Возражая Чупринину, Быков был в точке признания полного краха либерального проекта в России и свободу не жаловал:

"Да, Россия в девяностые была страной фантастически свободной. Настолько свободной, что девять десятых российской преступности были свободны от возмездия, а три четверти населения - от зарплат. Но, кажется, почти всем, кроме Сергея Ивановича, уже понятно, что свобода - никак не цель, а средство, что свобода бывает от чего-то и во имя чего-то, - и что Германия в двадцатых годах тоже была очень, очень свободной страной. После чего и случилось все, что случилось. Причем Гитлера привели к власти отнюдь не радикалы, не коммунисты и не эстеты, а тот самый молчаливый средний класс, на который либералы обычно возлагают столько надежд".

Вот вопрос на засыпку: Дмитрий Львович со товарищи довольно усердно занимался идеологической ревизией "наследства" 90-х (со-товарищей, а главное - сочувствующих, и весьма высокопоставленных, много у него было, и никакая "либеральная жандармерия", вопреки быковским жалобам, не мешала им реставрировать "совок" под благообразной маской "консерватизма"), так вот, интересно было бы узнать, нравится ли ему его (наследства 90-х) уголовно-практическая "ревизия", проводимая людьми, которые, быковскими словами выражаясь, испытали "некоторое общее отрезвление и отказ от нескольких гибельных гипнозов в пользу мировоззрения более трезвого и целостного"?

В 90-е годы либералы отбивали атаки популистов всех мастей на тогдашний дикий капитализм хрестоматийной строчкой про воров, которые поэту милей, чем кровопийцы. Строчку эту, признаться, затаскали тогда и затерли, и с какого-то времени поминать ее стало как бы даже и неприлично: надвигалось уже и крепло "мировоззрение более трезвое и целостное", и проникалась им не только мелкая шушера, и не только вечно ищущие истину под самым ярким фонарем, вроде Быкова, но и серьезные, казалось бы, люди типа Максима Соколова.

Но тут залезаю я на Globalrus, и читаю раздраженный комментарий Соколова к текущим событиям, представляющий собой не что иное, как пространный пересказ хрестоматийной строчки. Соколов, понимаете ли, уже дошел до "трезвого и целостного" отношения к олигархическому беспределу, да вот "родные органы", которые мыслили примерно в том же направлении, что и Соколов, однако грубо, не вникая в важные нюансы, все испортили:

"Главное же, чего добились постановщики спецоперации, - теперь те, кто нимало не сочувствовал политике "ЮКОСа", кто считал деятельность М.Б.Ходорковского вредной и опасной и для российского хозяйства, и для российской политики, кого коробила невыносимая лживость юкосовского агитпропа, называвшего циническое коррумпирование парламента, партий и прессы воплощением идеалов прозрачности и строительством гражданского общества, - эти люди теперь наложат себе печать на уста. Ибо разговор о достаточно непростых и достаточно тонких проблемах, связанных с крупным капиталом, с тем, на что идут доходы от сырьевой ренты, и что сырьевые сверхдоходы делают в политике, делается неуместным на фоне избыточной выдумки и сытой энергии родных органов".

Некуда теперь приличному человеку податься - придется временно реабилитировать "вора" и дожидаться, пока уймутся "кровопийцы" (или, в соколовских терминах, "мордовороты"):

"Реакция всякого благомыслящего человека на столь неаппетитное зрелище может быть только одной: "Сперва прекратите безобразную драку первобытных людей, а затем уже будем разговаривать о сложных и неоднозначных проблемах". Когда полемика "ЮКОСа" с властью будет введена в минимально пристойное русло, М.Б.Ходорковскому можно и нужно будет предъявить столько вопросов и претензий, что мало не покажется. Доколе же ни о какой пристойности говорить невозможно, вопросы к М.Б.Ходорковскому подобает отложить до лучших времен, ибо единственный уместный сегодня объект полемики - это мордовороты. Покуда они не уймутся, разговаривать не о чем".

Вот этакая запоздалая суровость... А что, неужто у Максима Соколова были иллюзии на предмет особенностей мышления "родных органов"? Или, может, он питает другие иллюзии - на предмет того, что с ним и ему подобными кто-то "сверху" жаждет "разговаривать", хотя бы и когда "мордовороты" "уймутся"?

В том-то и штука, что в России пока рано "трезветь" в вышеописанном смысле, то есть даже и из самых лучших побуждений предъявлять свободе какие-либо претензии (ну, хоть за беспредел, царивший в 90-е годы). Потому что на этом пути рискуешь оказаться вдруг по одну сторону барьера с "родными органами", готовыми быстро и эффективно провести "работу над ошибками". Словно 90-е годы - не жизнь и не история, радикально изменившая Россию, а всего-навсего неудачное сочинение, которое можно переписать.

Впрочем, есть люди, которые в литературные времена чувствуют себя вполне комфортно. Как правило, сами они - существа насквозь литературные и "умышленные". Вроде лауреата "Национального бестселлера" Александра Проханова, которому любой поворот событий - замечательный повод погромыхать бутафорской бочкой:

"Арест Ходорковского знаменует борьбу Кремля с олигархами, рисует образ "народного президента", карающую справедливость неподкупной Прокуратуры, как если бы мы забыли, что именно директор ФСБ Путин вывел своего благодетеля Собчака из-под удара Прокуратуры, предоставил ему самолет "Петербург - Париж", а главный преступник Ельцин, чьи руки в крови, находится под августейшей защитой".

Посреди всех этих кислых размышлений открыл я последний номер "Нового мира" и попал в середину нового рассказа Владимира Маканина. И в глаза сразу бросилось:

"- Ни-че-го!.. Что-то... Хоть что-то! Хоть что-то в жизни может перемениться?.. Я кричу, я спрашиваю вас, жопы, может хоть что-то перемениться в нашем любимом отечестве?"