На днях получил я от некой заботливой фирмы занятное письмецо. Спам я обычно убиваю, не читая, но тут сабджект был завлекательный: "Покупаем книги. Дорого!"/ А у меня между тем есть по меньшей мере пара сотен книжек, которые мне решительно не нужны, но при том они не из тех, что с легким сердцем можно отправить в мусоропровод. Вот, к примеру, по давно забытой причине у меня оказалось два седьмых тома "Истории всемирной литературы" - и хранить нелепо, и отдать некому. Выбросить, однако, рука не поднимается - хоть и не образец передовой литературоведческой мысли и не шедевр полиграфического искусства, но все-таки не вовсе пустая книжка. Откуда еще узнаешь о том, как развивались во второй половине XIX века филиппинская или эфиопская литературы?

В мусоропровод, опять же, этакий волюм ежели и влезет, так непременно в нем застрянет. И можно себе представить, что подумает о всемирной литературе (и о тех, кто готов расстаться с ней посредством мусоропровода) наша уборщица, когда устранит пробку и выяснит ее причину.

Ну и вот, а вышеупомянутая фирма как бы готова все наши такого рода проблемы решить - покупает книги россыпью и даже целыми библиотеками, причем не надо надрываться и тащить тяжелый груз к черту на кулички, потому что транспорт у нее свой. И все бы замечательно, если бы не цена, которую фирма предлагает за ненужные нам книжки. "Дорого!" в ее понимании означает "от 2,5 руб. за кг".

Первым делом становится обидно за "кг" - даже не очень рьяному книголюбу чувственно неприятен перевод книг в разряд весового товара, - а потом уже и цена возмущает. Это что же, значит, мой злосчастный седьмой том, весящий килограмма три с лишним, потянет на семь с половиной рублей, то есть на одну поездку в автобусе? В 1990-м году, когда вышел из печати, он стоил десятку, на которую можно было купить пять кило говядины (ежели, конечно, повезло бы ее в тот замечательный год найти), а уж на автобусах и прочем транспорте можно было кататься до посинения.

В тот самый день, кстати, я зашел в книжный магазин "Москва" и оставил там не меньше тысячи, а принес между тем всего четыре книжки скромным весом примерно в те же три с половиной "кг" (тьфу, так вот и заразишься, и привыкнешь сочетать "книги" и "кг", тем более что фонетически эти слова замечательно рифмуются). Получил, словом, единовременно два противоречивых сигнала извне, от нынешней социокультурной реальности: с одной стороны, книжки сейчас безумно дороги, а с другой стороны, они как грязь - "от 2,5 руб. за кг".

Так, между прочим, и открывается подлинная глубина слов, что иногда пропечатываются петитом в выходных данных: "Цена договорная". У нас (у тех, кто толкается в книжных магазинах, которые кажутся все теснее от обилия и товара, и публики) с издателями и книгопродавцами свой договор, словно по заветам В.В.Розанова составленный, однако за пределами нашего узкого круга возможны (и успешно заключаются, раз существуют фирмы, покупающие книги на вес) совсем другие договоры, где наши ценности холодно унижены.

Два мира, словом, и на разнице между ними можно основать вполне себе выгодный бизнес, с точки зрения которого и те, кто продает "от 2,5 руб. за кг", и те, кто готов купить "от 100 руб. за штуку", - одинаковые дураки, не понимающие, что почем в этом мире.

Не бог весть какое открытие, конечно, но, совершая его в очередной раз, испытываешь что-то вроде агорафобии - страха открытого пространства, в котором приходится жить рядом с теми, кто готов сдать оставшуюся от "предков" фамильную библиотеку "от 2,5 руб". И сразу хочется любить и прощать всех, кто терпит разорительные условия своей конвенции с книжным миром.

Даже Дмитрия Львовича Быкова, который в очередной раз на меня обиделся и написал по этому случаю роскошный "клеветон". Вот позавидуешь - легкий на подъем человек. Чуть его задели - хоть в двух-трех фразах, как тот же Чупринин, - и он тут же у барьера, да в белом фраке, и уже объясняет публике, что и как он сделал первым, еще когда все эти вшивые либералы чесали в затылках и принимали сребреники из грязных рук олигархов.

Нет, как заглянешь в пропасть, где "от 2,5 руб. за кг", так и Быков покажется своим и родным, - все-таки книжки пишет, а последняя, "Орфография", даже и не вовсе безнадежна.

Когда о двух угрожающе разных мирах размышляешь, нынешний книжный бум (все признаки его вроде бы налицо) что-то не очень утешает, потому что проходит, как ни крути, под лозунгом "книга - товар". Не такой выгодный, как нефть, но, в общем, тоже измеряемый в денежных единицах. А значит, и в единицах веса и объема. И ежели в эту логику вжиться (а ее приняли очень и очень многие, о книгах пишущие), так и "2,5 руб. за кг" дикими не покажутся. Нефть ведь тоже - сегодня 30, а завтра 8 долларов за баррель...

...Перетаскивал тут на днях с места на место штабеля старого (ну, не очень старого - 90-х годов) "Нового мира", ну и, как водится, какие-то номера сами открывались. Так вот и открылся мне #5 за 1997 год на очерке Юрия Олещука "Книгоохота". Совсем другой жизнью повеяло:

...Каждое утро перед дверями тысяч книжных магазинов огромной страны, в сотнях городов и городков кучковалась напряженная, наэлектризованная толпа. Физическая сила была дополнительным нужным качеством книгоохотника: при прочих равных условиях физически сильные добывали больше, так как протискивались первыми в открывшийся магазин. Ведь после открытия дверей счет шел на секунды. Надо было пробежать - не пройти, а именно пробежать - туда, где мог быть выложен дефицит, споро занять место в мгновенно образовавшейся очереди к прилавку.

Но проворность еще не была гарантией успеха, особенно если хотели приобрести несколько экземпляров. Продавцы зорко следили, как бы кто не купил два-три экземпляра, запоминали лица и сразу: "Я вас уже видела, верните чек в кассу!" Спорить, "качать права" - бесполезно. Законом хотя и не запрещалось отпускать по нескольку экземпляров в одни руки - реальная практика была другая.

Честно, сказать, и та жизнь, которую с ностальгией описывает Олещук, была по большому счету собачьей, - унизительной и бесправной, зато круг "своих" был не в пример шире теперешнего, да и вообще социокультурные границы были размыты и затушеваны.

И, кстати, вполне коммерческий подход к книге уже тогда (а описываются, скорее всего, 70-е годы) имел место быть:

Была и еще тонкость в закупочных операциях - брать книгу только в отличном, идеальном состоянии. Отбраковывался экземпляр хотя бы с маленьким, едва заметным загибом уголка обложки, чуть перекошенной вклейкой страниц и т.п. Тут уже сказывался инвестиционный, коммерческий, а не читательский интерес: книга ценилась прежде всего как вещь, товар, как изделие. Она - на случай перепродажи - должна быть внешне безупречна. Ибо купить ее мог человек, тоже относящийся к ней как к изделию.

И тогда же закладывался фундамент, на котором стоит нынешняя книжная торговля:

Книжные жучки - вперемежку с интеллигенцией. Наметанный глаз книжного "барыги" сразу выделял нуждающегося в книге интеллигента. Именно интеллигентные, малого достатка люди по-настоящему "за ценой не стояли". Вообще вся цепочка перепродавцов книг, как ни странно на первый взгляд, упиралась в конце концов именно в малосостоятельную интеллигентскую массу, платившую неизмеримо больше всех остальных...

"Интеллигентская масса" - это здесь очень точно сказано. В 70-е годы у интеллигенции было такое самоощущение - некой и впрямь "массы", чем-то объединенной, кому-то (хотя бы и "начальству") противопоставленной. "Книгоохота", описанная Олещуком, тоже объединяла, хотя последующие годы показали, как все эти скрепы непрочны.

Нынешний книжный бум скорее разделяет: рынок богат и потому разводит людей по разным своим закоулкам, и когда-то благородная страсть понижена в тонусе, потому что легко удовлетворяется.

Оно вроде бы и нормально, но иной раз с завистью вслушиваешься в горячие разговоры заядлых автомобилистов. Машина давно стала товаром, но от этого не перестала быть образом жизни. Должно быть, потому, что дороги в России по-прежнему плохие.