Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / < Вы здесь
Похвальное слово букеровскому жюри
Дата публикации:  6 Декабря 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

После оглашения короткого списка нынешнего Букера и появления первых откликов на него Александр Агеев заметил, что в России окончательно сформировался новый "жанр деловой прозы": "Гневное критическое рассуждение на предмет ублюдочности букеровского шорт-листа, а также общего ничтожества букеровской премии и зловредной ее роли в развитии отечественной словесности". Замечание столь же остроумное, сколь и верное - чего уж там, я и сам за последние годы от души в этом аттракционе поучаствовал. Но сейчас мне хочется выбраться из наезженной колеи и попробовать себя в ином, до некоторой степени противоположном жанре. Порассуждать о правоте букеровского жюри и отметить его похвальное мужество.

Итак, вечером 4 декабря на пресс-конференции в гостинице "Золотое кольцо" было оглашено имя нового лауреата премии "Букер - Открытая Россия". Им стал Рубен Давид Гонсалес Гальего с книгой "Белое на черном" (в журнальном варианте - "Черным по белому").

Легко предположить, что недовольных этим вердиктом будет много (они, собственно, уже появились) - почти у каждого из претендентов имелись свои влиятельные "болельщики". Профессиональных патриотов расстроят фамилия и гражданство победителя, другие - не без оснований - усмотрят в награждении Гальего признание бессилия художественной прозы и торжество non-fiction. Да и самим членам жюри, судя по их высказываниям на пресс-конференции и после, выбор лауреата дался с большим трудом. Решение, по словам председателя жюри Якова Гордина, было принято с перевесом в один голос.

Однако, несмотря на очевидную формальную небесспорность, выбор жюри представляется стопроцентным попаданием, каковыми двенадцатилетняя история русского Букера отнюдь не изобилует. Судьи продемонстрировали удивительное искусство сначала загнать себя в угол, а потом достойно выйти из сложившейся ситуации. Ведь не пропустив в шорт-лист лучший роман года - "Орфографию" Дмитрия Быкова - они, казалось, лишили букеровский финал всякой интриги.

В результате в короткий список вошли хороший, но имеющий мало отношения к "серьезной" литературе детектив, три средних романа и один очень плохой. Плюс Гальего. И единственный вопрос был в том, решатся ли члены жюри признать, что беллетристического произведения, достойного награждения, в шорт-листе нет. Решатся ли вслух произнести достаточно очевидное: художественные достоинства документального романа Гальего выше, чем художественные достоинства всех его соседей по шорт-листу. Решились. Признали. Произнесли. Можно представить, как им было непросто. Молодцы.

К "Белому на черном" мы еще вернемся. Но сначала несколько слов о других фигурантах. И даже не столько о них самих, сколько о той полемике, которая развернулась вокруг шорт-листа в РЖ.

Полемика эта, скажем сразу, получилась донельзя странной. Сначала ваш покорный слуга предложил дать премию Афанасию Мамедову, попутно посвятив пять абзацев разбору недостатков его романа "Фрау Шрам". Тут же Александр Агеев назвал мамедовский роман "литературщиной" и сообщил, что его фаворит - Леонид Зорин. Естественно, колонка Агеева заканчивалась признанием, что претендующий на Букера "Юпитер" - далеко не лучшая вещь Зорина.

(Кстати, в том же "Голоде" Агеев попенял мне, что я назвал произведение Зорина "социальным памфлетом". Определение, признаю, и впрямь не совсем точное, но дело тут вот в чем. Я с симпатией отношусь к Зорину. Прозу его, правда, не люблю, зато "Покровские ворота" не упускаю возможности пересмотреть и к пьесам некоторым неравнодушен. Вот и заговорил о социальности и памфлетности, надеясь, что тем самым вывожу Зорина из-под удара. Потому что только в памфлете между первой и последней строчкой можно прочертить по линейке прямую и назвать это сюжетом. Только в памфлете допустима механическая заданность динамики образов. Наконец, только памфлет позволительно создавать при помощи ножниц, клея и подшивки перестроечного "Огонька". В зоринском Клавдие Полтораке легко угадываются шаржированные черты известного советского драматурга. Но, может быть, поклонники прозы Зорина расскажут мне, какие различия им удалось обнаружить между способом сборки "Юпитера" и творческим методом Михаила Шатрова?)

Ближе к декабрю в дискуссию включилась Петра Аретина, отрецензировавшая три из шести романов, вошедших в шорт-лист. Она в пух и прах изругала Мамедова, вменив ему в вину "непрофессионализм", призналась в любви писателю Зорину, попутно назвав "Юпитер" произведением "проходным" и "всецело подчиненным публицистическому высказыванию", зато похвалила фантасмагорию Натальи Галкиной "Вилла Рено". "Но Букера все-таки я не дала бы такому роману", - таким логичным выводом заканчивалась эта хвалебная, чтоб не сказать восторженная рецензия. Мотивировочную часть этого вердикта вследствие ее заковыристости позволю себе опустить.

Итак, что же получается? Три критика, фаворит у каждого свой, при этом каждый считает своим долгом либо подчеркнуть недостатки избранного романа, либо и вовсе объяснить, почему ему не стоит давать премию. (Без оговорок хвалил Зорина и Мамедова, кажется, только Немзер. Но Немзер хвалил и предыдущих букеровских лауреатов и шорт-листеров - и где они? Уж сколько их упало в эту бездну под названием "замечательное десятилетие"...)

Наблюдения за околобукеровскими терзаниями критиков, собственно, и заставили меня переменить первоначальное мнение. В самом деле, если почти никто из людей, пишущих о литературе, не решается вслух сказать: "Этому роману нужно дать премию, не потому что он чуть лучше прочих, волею случая попавших вместе с ним в шорт-лист, а потому, что он действительно хорош", то значит надо искать какой-то иной выход. Выход этот, в виде документального романа Гальего, судьи себе, к счастью оставили.

И тот аргумент, который, несомненно, еще не раз прозвучит, - мол, жюри поступило некорректно, сравнивая non-fiction с беллетристикой - здесь не работает. Потому что дело не в том, что в "Белом на черном" затрагиваются актуальные темы или описываются страшные подробности детдомовского быта. Дело, коль скоро речь идет о присуждении литературной премии, в стиле и композиции. Произведение Гальего лучше написано и лучше выстроено, чем романы его товарищей по шорт-листу. Вот и все.

Именно соседством с такими вещами, как "Белое на черном", и проверяется подлинность художественной прозы. Выдержали ли обитатели короткого списка нынешнего Букера подобное соседство? Как выглядели они на фоне книги Гальего? К сожалению, на первый вопрос приходится ответить "нет", на второй - "плохо". Какие же теперь могут быть претензии к букеровскому жюри? Была б моя воля, я бы подобные произведения в каждый шорт-лист включал - может, меньше шансов было бы, что премия в очередной раз достанется Бабаяну или Эппелю. Но не выйдет. Потому что книг уровня "Белого на черном" мало, а шорт-листов - совсем наоборот.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Выборы книг. Тур второй /06.12/
Что читают люди, создающие интеллектуальный климат России? Есть ли, по их мнению, книги, способные повлиять на политические предпочтения читателей? На вопросы отвечают Андрей Кобяков, Олег Хлевнюк, Антон Уткин, Константин Крылов, Андрей Зорин, Борис Дубин, Рената Гальцева, Илья Утехин, Александр Филиппов, Александр Скидан.
Выборы книг. Тур первый /05.12/
Что читают люди, создающие интеллектуальный климат России? Есть ли, по их мнению, книги, способные повлиять на политические предпочтения читателей? На вопросы отвечают Модест Колеров, Сергей Кара-Мурза, Виталий Третьяков, Вадим Цымбурский, Александр Вознесенский, Вячеслав Глазычев.
Александр Агеев, Голод 92 /04.12/
Наша политическая публицистика вообще ужасно веселая - не обращали внимания? Бездна юмора, иронии, игры. Чем круче и суровее события, тем гуще стеб. Это что же, - думаешь, - способ подавить страх?
Дмитрий Кузьмин, Поиск или пантеон? /02.12/
Именно потому, что Премия Белого уникальна, от нее ожидаешь идеально точного попадания, и восьмерка вместо десятки воспринимается как неудача, - в то время как Букер может мазать в "молоко", и это не вызовет никакого удивления.
Елена Калашникова, Слово живое и мертвое в стенах ЦДХ /02.12/
Отечественный художественный перевод в рамках non/fiction #5.
предыдущая в начало следующая
Михаил Эдельштейн
Михаил
ЭДЕЛЬШТЕЙН
edelstein@yandex.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100