Русский Журнал / Круг чтения /
www.russ.ru/krug/20031219_em.html

Живой журнал словами писателей
Выпуск 23. Последний

Евгений Майзель

Дата публикации:  19 Декабря 2003

Проект разговоров о Живом Журнале был запущен шестого июня публикацией основных "правил игры" и первого интервью - с Татьяной Волошиной. С тех пор разговоры эти выходили, за редкими исключениями, еженедельно, по пятницам вплоть до сегодняшнего дня.

Таким образом, к настоящему моменту проинтервьюировано двадцать две различных живности, среди которых можно обнаружить около пятнадцати мужчин и порядка шести женщин. Приблизительность идентификации обусловлена виртуальным характером общения и гендерной непрозрачностью, во многих случаях, проинтервьюированных персон. Достаточно сказать, что мы беседовали с мятежным духом лжесамоубийцы, с половиной всех голов русского орла, со сказочником-инопланетянином из Одессы и даже как минимум с одним интеллигентом.

Национально-политический состав участников тоже отличался прямо-таки ярмарочной пестротой. В проекте бурлила русская, еврейская, украинская, белорусская, эстонская, армянская, татарская, молдавская, грузинская кровь. Трижды мы держали контакт с Санкт-Петербургом, дважды с Нью-Йорком, по одному разу с Берлином, Монтаной, Прагой, Таллином, Тарту, Хадерой, с миром абстрактным (интервью с анонимом), с миром астральным (спиритический сеанс) и порядка девяти раз с Москвой. Географически и политически в галерее оказались представлены жители, в алфавитном порядке, Германии, Израиля, Российской Федерации, Соединенных Штатов Америки, Чехии и Эстонии. По слухам, в проекте "Живой журнал словами писателей" приняло участие даже несколько писателей.

В общей сложности мы поставили около пяти сотен вопросов разной степени осмысленности и получили примерно столько же ответов. В энтузиазме мы изобрели несколько новых жанров, например белое интервью, когда ответы даются, но не публикуются (или публикуются белым по белому); черное интервью, когда есть ответы, но читателю не видны вопросы; спиритическое интервью, когда вызывается дух умершего; а однажды мы проинтервьюировали совершенно неизвестного нам анонима (или анонимов), с которым(и) автор этих строк восхищенно не знаком до сих пор.

Этот выпуск, в силу ряда обстоятельств, посвящен инспиратору затеи, то есть, грубо говоря, мне. Героев проекта я попросил задать один любой вопрос, на любую тему. Все любезно прислали по реплике, а некоторые были столь любезны, что сочинили даже больше. Несколько вопросов сочинил независимый наблюдатель проекта и лжеюзер со стажем Руслан Бондарев. Признаюсь, в двух случаях я попросил переслать вопросы заново - первоначальные реплики были слишком биографического характера, а мне не хотелось выпячивать свою персону без какой-либо специально-формальной цели.

Жанр интервью - unplugged. Никакого выдержанного стиля, никакой предварительной формы. Есть вопросы, рассчитанные на коммуникацию, есть диктующие ответную игру. Ответы сплошь бесхитростные и простодушные (какая это оказалась гадость - делать интервью с самим собой). Звук прыгает, общий строй атонален. Чтение опционально.

Е.М.


Макс Фрай: Вопрос такой. Я его начну, хоть и стыдно это, цитатой из сокуровского "Скорбного бесчувствия" - уж больно в масть. Там один персонаж, которого считали мертвым, нечаянно оказался живым и молвил: "Пока я спал, я слышал ваши речи и не хотел проснуться ни за что. Скажите мне, чудовища, почто?.."

Это его высказывание очень хорошо иллюстрирует мои ощущения от чтения бесконечных интервью с бесконечными нами, юзерами, которые иногда пишут не только в ЖЖ. Ни в коем случае не в укор вам, просто стараюсь честно описать свое впечатление. Вопрос, соответственно, сформулирован: "почто?" Ну, то есть, зачем все это было? Только потому что появилась возможность сделать какой-то проект для РЖ, и надо было срочно что-то придумать? (Это опять же не в упрек, таким образом много хороших проектов родилось.) Или все же была некая сверхзадача? Если да, то растолкуйте мне простым русским языком, если можно, без всякой там дерриды, не увиливая от сурового дискурса.

Евгений Майзель: Все очень просто: захотелось создать внеживожурнальную галерею живожурнальных авторов. Вытащить на свет лжеюзера, поговорить с ним о ЖЖ, находясь за пределами LiveJournal, вдали от lj-серверов, в другой галактике. Другие попытки такого рода мне неизвестны, а РЖ для подобного путешествия - идеальная площадка. Дух - это кость, и начальная задача всей затеи есть одновременно и конечная ее сверхцель.

Дмитрий Горчев: Женя, а вам самому было хотя бы интересно брать все эти интервью? Или типа работа такая?

Е.М.: Да, очень. Особенно интересно было балансировать между художественным экспериментом и форматом традиционного интервью. К тому же в подавляющем большинстве случаев между мной и героем интервью быстро устанавливалась атмосфера взаимопонимания и приятного творческого общения. Конечно, случались и нестыковки - так, недоумение касательно смысла проекта, отчетливое в предыдущей реплике Фрая, угадывается и в Вашем вопросе. Оно понятно, ведь проект вполне авторский, прозрачным ни для кого быть не обязанный. Однако странно и очень приятно, что таких несовпадений до сих пор было существенно меньше, чем, теоретически, могло бы.

Антон Носик: Не кажется ли Вам, Евгений, что идея выдергивать ЖЖистов на полосы СМИ именно в этом качестве - авторов персональных дневников (пусть и без указания их юзернеймов) - была de facto попыткой вытащить в публичное поле такие вещи, которым публичное поле прямо противопоказано?

Е.М.: Нет, не кажется. Могло бы казаться в том случае, если бы Живой Журнал каким-то образом, технически или декларативно, обособился от прочей Сети. Этого не произошло, и все, кто, находясь в ЖЖ, возжелал тишины и уединения, легко претворили их частным порядком при помощи френд-модных режимов. Те же, кто (как аз грешный, например) долгое время практиковал радикальное неупоминание о Live Journal по поводу и без повода, понимая, что эффективность призывов "вливаться" чревата непредсказуемым изменением самой этой среды, - очутились в явном идеалистическом меньшинстве.

Поэтому к моменту запуска ЖЖ в РЖ у меня уже не было иллюзий о какой-то особой приватности записей в LiveJournal как таковых. Падающего толкни, а ЖЖ к июню уходящего года давно лежал мордой в луже многочисленных публикаций о нем, вплоть до статей в глянцевых журналах с прекраснодушными указаниями чужих адресов, имен и разговоров. Об этом, кстати, сказано во введении к проекту - "об этике разговора о ЖЖ за пределами ЖЖ". Но отсутствие юзернеймов и адресов - момент не просто этический, но структурный, принципиальный. "Живой Журнал словами писателей" - это, скорее, попытка вывести жж-иста из зоны виртуального на сушу реального. Увести плещущихся лжеюзеров, раз уж на них все равно давно показывают пальцем, в чащу "толстого журнала" - пусть и онлайнового. По существу, это ре-активный, то есть консервативный проект.

Роман Лейбов: Кто такие "писатели"?

Е.М.: Теоретически это слово обозначает любого автора в Живом Журнале. Практически же меня интересовали лжеюзеры, которые присутствуют на традиционном литературном поле или же явно, сознательно или нет, ориентированные на такое присутствие. То есть "писателями" в данном конкретном случае были все, кто способен конвертироваться из сетературного знакопроизводства в бумажную литпродукцию.

Денис Иоффе: Охарактеризуй принципы фильтрационного отбора твоих "персонажей" - кем надо быть, чтобы ты заинтересовался идеей интервью?

Е.М.: Надо иметь какое-нибудь отношение к ЖЖ. Все остальное - мой волюнтаризм и неуверенные попытки избегать личной вкусовщины. Плюс все то, что сказано во введении к проекту и в ответе выше на вопрос о "писателях".

Д.И.: Кто тебе отказал и в какой форме?

Е.М: Очень многие, в исключительно грубой. Один плюнул в лицо. Другой не ответил. Третий молча вылил на меня ведро с помоями и вытолкал взашей. Четвертая пригласила погулять в зоопарке, а сама осталась там жить с шимпанзе. Неловко отчего-то говорить, но на самом деле до сих пор не отказал никто. Впрочем, ясно, что это чистая случайность.

Д.И.: Боишься ли ты, что рано или поздно тебе таки откажут, послав?

Е.М.: Конечно, нет. Когда я предлагаю побеседовать, я всегда допускаю, что мне могут отказать, и ничего обидного или печального в этом не вижу. С какой стати кому-либо публично отвечать на мои вопросы о своем дневнике? Согласие же я воспринимаю как проявление доброжелательности, доверия и доброй воли.

Нуне Барсегян: Есть ли у Вас в ЖЖ особенно любимые журналы?

Е.М.: Нет. Любимых слишком много, чтобы они были особенными. А условный топ "лучших" меняется быстрее, чем в чарте самых продаваемых пластинок.

Н.Б.: Если бы вдруг оказалось, что Вам позволено читать журнал только одного пользователя, какой бы Вы выбрали?

Е.М.: Первый попавшийся. Любимых авторов много, все индивидуальны, а принцип отбора, равно как и иерархическая шкала для любимых и разных, отсутствует. Выбор зависел бы от настроения, времени суток и проч.

Н.Б.: ...а если только трех? ...десяти?

Е.М.: В этом случае я руководствовался бы критериями личной близости к автору; читал бы тех, кто мне не литературно, но, скажем так, биографически близок и человечески дорог.

Руслан Бондарев: Назовите 10 человек, которые олицетворяют русский ЖЖ. Вот, то есть, пришел к вам друг, который вообще не врубается в. И вы ему, - ну как, это ж... ну почитай XYZ, наконец, чтобы понять.

Е.М.: http://lj.eonline.ru/ - порочный, но анонимно-объективный и демократический путь постижения. Там друг найдет известнейших, а через известнейших и всех остальных.

Татьяна Волошина: Дремучести наспех записываемого и никак не упорядоченного сырья - вот вам филогенез веблогов в принципе и ЖЖ в частности. Вереница вялых фактов полнит течение FIFа. Что непонятно, так это почему нам всем это до сих пор не наскучило. Э? (Это, на самом деле, единственно, что мне по-настоящему интересно во всей этой заварушке).

Е.М.: Потому что в ЖЖ сконцентрировалось слишком много голосов, сознаний и информации, которые получаешь-формируешь-публикуешь, не только не вставая со стула, но и совершая минимальное число кликов. И многие из этих голосов-сознаний-информаций - эксклюзивны. Так, главной ловушкой лично для меня, то бишь основной причиной лично моей лже-мании оказалась потребность следить за ставшими мне дорогими и близкими людьми, связь с которыми иначе (и лучше), чем через ЖЖ, не поддержать.

Н.Б.: Получаете ли Вы от ЖЖ те же впечатления, что и от чтения худ. литературы? Или это что-то другое? Что?

Е.М.: Это что-то другое. Без пресловутого разговора о литературе и сетературе здесь не обойтись. Для меня Живой Журнал - прежде всего сетературная, а не литературная зона. Основное изобретение ЖЖ - это лента. Лента является уникальной метажанровой средой, но в качестве художественного произведения может рассматриваться с большой натяжкой. Для подавляющего большинства литературных произведений характерны и принципиальны законченность и обозримость, лента же является деформируемой и бесконечной. "Что написано пером - не вырубишь топором". В разное время мы можем вычитывать из одних и тех же буковок различнейшие смыслы, но порядок буковок полагается от века неизменным, будь то "Ветхий Завет", "Домострой", Малларме или квитанция по коммунальным платежам. Но даже самая авторски "неделимая" основа Живого Журнала - пост, запись, entry - легко, при желании, редактируется, удаляется, прячется после своей так называемой публикации. Де-факто мы имеем скользящие голограммы текстов, но не сами тексты; в чем и состоит смысл сетературы, подражающей "неотчужденным", мгновенным, импровизационным формам литературной практики, но не стремящейся попасть в "большую историю" литературы.

Таким образом, в ЖЖ (как и в любом электронном знакопроизводстве) мы имеем не письмо, а набор + комбинирование различных программных операций (копи-пейст, гиперссылки, перекодировка и т.д.). А вместо чтения - мониторинг + комментирование. ЖЖ - заметно более художественно-коммуникационая, нежели литературная среда. Я уже не говорю о страшной тексторазрушительной силе функции "comment on this".

Руслан Бондарев: Как вы думаете, отразится ли на вашем отношении к ЖЖ, изменит ли судьбу проекта внезапное исчезновение комментариев? Вот просыпаетесь утром, а комментариев нет: пробегали крокодилы, комментарии проглотили.

Е.М.: Это снизит сетературную, но увеличит (псевдо-)литературную составляющую. Только крокодилы должны проглотить все комментарии без исключений. Магическое и мгновенное исчезновение комментариев приблизит нас, образно выражаясь, из развесело-потустороннего мира сетературы к строгим, удельным княжествам текстов.

Кирилл Куталов: Вас не смущает следующая особенность: ЖЖ и, наверное, вообще любой блог, как форма для организации текста - или как среда существования текста - изначально несет на себе яркий техногенный отпечаток, в том смысле, что создана и организована не гуманитариями? Здесь есть много о чем подумать - замена оппозиции левее-правее (прочитанные/исписанные страницы) оппозицией выше-ниже, сам факт, что ваш текст хранится не у вас в письменном ящике, а где-то на удаленном сервере на другом континенте. Если говорить о тексте - новые способы его организации и существования скорее усложняют понимание его устройства, выявляя его новые свойства, или же наоборот, происходит своего рода очищение цифровым огнем, в котором сгорают казавшиеся необходимыми и предельными представления о том, что такое текст и как он может осуществляться?

Е.М.: Меня не смущает, что среда разработана негуманитариями. Гуманитарии вообще не создают среду своего обитания, этим занимаются другие. Я, по правде, и о химическом составе чернил ничего не знаю. А с технологией производства бумаги знаком немногим лучше, чем с тонкостями программного дела или с устройством серверов Live Journal.

В формалистском, структуралистском и так далее смыслах электронный текст совершенно полноценен. Но его статус, принципы возникновения, бытования и функционирования существенно отличаются от письменных, рукописных либо напечатанных его форм.

Попробуй заикнуться, что вообще не считаешь сетературу текстом, и тебя порвут на междометия. Однако эффект сетературы именно в ее квазитекстуальности, непосредственности и эфемерности. И потом, как я уже сказал, текст - читают, а называть освоение ленты ее чтением было бы неточным. Мониторинг - процесс с совершенно иной темпоральностью, соматикой, логикой и работой внимания. Чтение электронного текста, если понимать под чтением "чтение художественной литературы", практически невозможно в рамках сетевого серфинга, то есть в традиционном просмотровом "режиме" Живого Журнала.

Анна Болотова: Не распыляет ли ЖЖ, не смазывает ли, не дробит ли мозговую целостность? Разве это не "размениваться по мелочам" и "не метать бисер"? Даже если это сублимация - надо ли потакать ей, замещая реальные тексты мелкими выплесками, спермофракциями без надежды на оплодотворение? И сюда же: ЖЖ что для тебя? Прихоть? Каприз? Радость? Интеллектуальный кирпич для ребра ладони? Мешок с песком для отработки хука? Пяльца для эмоциональных пальцев?

Е.М.: Для меня ЖЖ - это самостоятельная художественная среда, впоследствии ставшая объектом профессионального изучения.

Теперь о самом ЖЖ с позиций экономики. Безусловно, распыляет. Смазывает. Дробит. Порочное потакание сиюминутности, да, спермофракция без надежды на оплодотворение, да, метание бисера перед виртуальными свиньями и настоящее само(из)мельчание - все верно. Такова экономическая ситуация, исходящая из ограниченности наших лошадиных сил и киловатт-часов. Но есть и другой аспект, тоже экономический, но с позиций не производства, а траты, в моссо-батаевском смысле. И аспект этот показывает, что позволить себе писать в ЖЖ могут только богатые люди - и временем, и возможностями; люди, не слишком скованные, подчас, карьерными амбициями; люди, способные "разбрасываться", что тоже предполагает своего рода душевную щедрость. А то и просто способные находить минутку посреди довольно увлекательной, полной оффлайновыми событиями жизни. Богатство таких людей - по своей природе виртуально и не всегда валоризуемо, но тем не менее это самое настоящее богатство; богатство, которое видишь только в момент расставания с ним. Потенциальный лжеюзер - это пешеход, идущий по улице, в кармане которого звенит мелочь, а на поребрике сидит такой независимый и деловитый бомж и роется в урне. И поравнявшись с ним, лжеюзер отсыпает ему не считая все, что у него есть, и отправляется дальше - на заработки или на боковую, не суть важно. Вот этот нищий и есть ЖЖ, пред которым мы все - богачи и лохи, мажоры и мажордомы. И хотя он давно уже богаче каждого из нас, и карманы его набиты золотом и кредитками, мы все равно с удовольствием кормим его собой, потому что он продолжает, на удивление нагло, рыться в урне, не взывая к нашему милосердию и состраданию. За что мы его особенно любим.

Владимир Березин: Я бы спросил вот о чем, хотя это вопрос ко многим участникам Живого Журнала. Сейчас Живой Журнал разросся, и все чаще в нем возникают призывы о помощи и предложения содействовать какой-нибудь акции. И тут двойной, как язык змеи, вопрос - как вы понимаете для себя, какой призыв о помощи перепечатать, какую кампанию помощи поддержать. То есть, вот вы даете денег нищему, даете на голодающих детей Германии, даете пострадавшим от землетрясения, но не можете верифицировать, что на самом деле скрывается под этим символом. Вторая часть вопроса - о том, как влияет на акцию помощи и участия то, что мы помогаем "коллегам" по хобби. Каков уровень корпорантства в том, что мы делаем? Короче говоря, каковы наши (ваши) обязательства перед Живым Журналом - личные, стилистические, корпоративные, всякие?

Е.М: Призывы о помощи, особенно о помощи материальной - это очень интересная провокация, довольно цинично предполагающая, что лжеюзер тоже человек. У нас нет никаких обязательств перед Живым Журналом - в этом именно и заключается свобода, включая и свободу, то есть способность помогать друг другу; а если бы необходимо было их выдумать, эти обязательства, я бы ввел одно-единственное: не заморачиваться по этому вопросу. Если надо о чем-то просить - просите на здоровье, только помните, что право всех остальных вам отказать (или даже молчаливо проигнорировать вашу самую отчаянную мольбу) ничуть не менее священно.

Касаемо же вопроса о том, как для себя я понимаю, кого мне поддержать, - то в актуальной действительности такого вопроса для меня не существует; я обывательски исхожу из частного, неритуализированного и спонтанного характера личных пожертвований и жертвоприношений.

Степан Ж.: Как вы осознали в своей жизни вредность бабства и противопоставили ему свою мужскую энергию Бытия?

Е.М.: За вычетом личных психических травм, о которых здесь не место распространяться, в тоталитарные ужасы бабства меня погрузила книга Отто Вейнингера "Пол и Характер". Впрочем, классическая европейская культура, уже начиная с античности, много внимания уделяла этому страшному противостоянию и фактически создавалась нормальными мужскими шовинистами.

А вот с противопоставлением мужской энергии бытия, честно скажу, турдней. Современыннй мир факстичекси женсикий, бабчкое в нем куда ни плюнь повсюжду. Даже когда поэт красиво говорит - это и есть бабство самое настоящее, потомук что желание понравится последнее дело для настояще7го мужика. И еще потомучто стихия речи - базарная, бабская, обыолакиващея, саблазняющаяя ненавижу фу. Настоящий мужщина вооюще не должен говорить. Задуматейсь над этим, Степна.

С.Ж.: В чем смысл вашего проекта в свете гендерной проблематики баборасизма?

Е.М.: Вопреки утверждениям нашего штатного специалиста по гламуру Кирилла Куталова о феминизации живожурнального пространства, в моей галерее только пять вагинальных авторов. Об авторском волюнтаризме при выборе героев сказано уже во введении, но ведь приблизительно такое же соотношение и в современной литературе. Сугубо статистически мы видим, что пустота вагины затрудняет непредвзятое высказывание. Другой момент состоит в том, что "Живой журнал словами писателей" - это проект, призванный перевести бабское струение онлайна в мужскую твердость бумажного текста, который есть фаллогоцентризм и моральное торжество всех настоящих Мужиков.

Дмитрий Бавильский: Давно ли ты перестал пить коньяк по утрам?

Е.М.: Спасибо за интересный вопрос. Трудно сказать.

Владимир Дмитренко: [Censored]?

Е.М.: Об этом хорошо сказал Маклюэн: "Синэстезия чужда модальностям механического письма и технологии типографского набора". Человек сетевой является в этом смысле третьим, после представителей рукописной (аудиотактильной) и печатной (визуальной) культур, типом культурного субъекта.

Олег Попов: Такие вопросы по литературе: 1) Где российскому писателю лучше жить: в Москве, в Питере, в других городах России, не в России? 2) Как вы относитесь к митькам?

Е.М.: Неожиданные вопросы. 1) Опционально. Лучше, конечно, на свободе. Но практика учит, что свобода легко сочетается даже с пребыванием в полной заднице. 2) К митькам отношусь как к аутентичному питерскому арт-движению 80-х, главным образом, годов.

Аноним: Спасибо за возможность безответственно задать вопрос. Зайдем "низко". Начинали LJ ярко выписанные романтические персонажи, лермонтовского склада, эдакие Печорины Максим Максимычи, весь лермонтовский спектр, если подумать, присматриваться), пусть не на фоне Кавказа, а на фоне какого-нибудь прибалтийского или ближневосточного государства, или ... - не так уж, в сущности, важно - где. Фон не важен, важно отношение к нему, ко всему, что вокруг (хоть в настоящем, хоть в прошлом) - хоть к куску хлеба на тарелке - ярко-удивленное, резкое. Время шло и, признаться, герои потускнели. У некоторых (конечно) ничего и не было за словесной шелухой, иные забросили LJ, третьи стали хорошо знакомы читателю, глаз замылился. Споры, напоминающие виртуальные дуэли, теперь похожи на коммунальные кухонные склоки - по форме, да и по содержанию, - благородство в них, скажем, проявляется в возгласе - "МарьИванна, Вы (у Вас) взяли половник (у ВасильАбрамыча), скажите об этом громко, а не шепчитесь по углам!". Оно и ясно - романтический герой функционален, жизнь его коротка. Превращение ярких личностей в зауряд-доцентов (к известному Вам профессору с пацанами ЭТО не относится!), журналистов, офисных работников, кабинетных крыс, домохозяек ... интересно так же, как окукливание бабочки. Перехожу, наконец, к вопросу: как Вы объясняете отсутствие новых вспышек, того, что не появляются новые яркие персонажи, как ни мерь эту яркость? Влияние среды - "стиль LJ", ушедший далеко от изначального? Насыщенность LJ представителями всех видов человеческих занятий? Тем, что все интернет-активные люди уже собрались тут?

Е.М.: Не вполне согласен. Виртуалы до сих пор появляются яркие: всевозможные бабушки, мамы, жены, знаменитости. А прочие продолжают появляются с подобающей им неспешностью. Нынешние звезды тоже не одновременно родились на этой поляне. Еще учтем массовость современного ЖЖ. Та объективная энергия, которая ранее создавала одного, сегодня расходуется на десяток-сотню-тысячу авторов. К тому же, не всем настоящим пионерам интересно появляться на такой обжитой территории.

А.: Стоит ли мне, читателю, ожидать появления настоящих, откровенных дневников "АкакийАкакиевичей?", а не выдуманных, пусть и ярко, короткоживущих виртуалов. Не подписываюсь, CV в комментарий НЕ ЛЕЗЕТ!

Е.М.: Оставь надежду всяк в ЖЖ входящий! В ближайшее время генерации новых киберандроидов, на мой взгляд, не предвидится. Важно осознавать другое - что появление или непоявление "искренних" человеческих жизнепроектов не связано с замыленностью и засеренностью лже-пространства. Простор открыт, ничего святого. Могут появиться, могут не. Многим машинка страшно надоела, но отказаться от нее непросто - слишком много информационных каналов отрубается единым махом. Но главное - никакое, даже самое скрупулезное исследование наличествующего лже-бытия не даст прогнозы по указанным Вами параметрам.

Маргарита Меклина: Я слышала, Женя, что ты "защитился по Хармсу". Как хармсоведение вообще повлияло, и повлияло ли, на выбор вопросов участникам твоего проекта? Откуда у тебя такой изощренный формализм при неком небрежении контентом? (насчет контента говорю с твоих слов, ибо помню, как ты больше всего заботился об изобретении какой-нибудь "фишки"...) Есть ли еще "фишки" в запасе или уже поистощились?

Е.М.: Представим, что интервью - это говорящий портрет. Как интервьюер, я исходил из того, что "контент" на совести портретируемого (который все равно ведь скажет все, что сам сочтет нужным), а дело интервьера - техника, то есть освещение, ракурс, цвет.

Количество "фишек" неисчерпаемо по определению, ведь "фишка" - это не один из ограниченных числом трюков, но привнесение дополнительного измерения в имеющийся объект.

Мария Нестерова: Программы структурны, правильно? Их нельзя просто потвикать, они перестают работать. Ты, правда, сказал, что неработающая программа начинает работать в оба конца. Типа - "работает-не работает". Я в этом, конечно, уловила некую потусторонность. Но возражать не стала. И все-таки, как НЕРАБОТАЮЩАЯ программа может работать сразу в оба конца?

Е.М.: Смотря какая программа. Ты о своей речи, а я о портрете. Принципы "работы" художественного высказывания и компьютерной программы различны. В отличие от компьютерной, цель художественной "программы" - осуществить ОСТАНОВКУ собственных смыслов. Для этого должно состояться две процедуры: этих смыслов (вос-)производство (речь героя) и их последующая приостановка (работа интервьюера).

Я бы сказал еще, что традиционно текстовое измерение сегодня недостаточно, но это уже из области эстетических предпочтений.

Дмитрий Волчек: Согласны ли вы с тезисом Бодрийяра о том, что капиллярной диффузии и осмотического давления становится слишком много?

Е.М.: Да, но больше меня занимают проблемы инвестиций желания и отдачи моей смерти.

Сап-Са-Дэ: Вот тебе бы сказали - завтра livejournal.com закрывается навсегда, все, никогда его больше не будет, что бы ты сделал? А после того, как напился? :)

Е.М.: Заархивировал бы на скорую руку все, что подвернется. Записал бы координаты некоторых лжеюзеров. Горевать бы не стал, во всяком случае. Я слышал, что у некоторых зависимость к ЖЖ на уровне наркотической, но сам к таковым не отношусь, даже наоборот - потворствуя желанию пробежаться по ленте, не забываю об жертвенном принципе лже-существования, о том, что оно по существу, как говорилось выше, не производство, но трата.

Но вообще интересный момент: если бы стало общеизвестно, что livejournal.com закрывается навсегда - это означало бы, что на сутки, или на иное, оставшееся нам время, мы имели бы по-настоящему смертный LJ. Думаю, это был бы поразительный эксперимент. С точки зрения литературы ничего интересного, конечно, не возникло б, а вот в сетературном пиршестве можно было бы даже не сомневаться.

Р.Б.: Смоделируйте смерть ЖЖ. Какой она вам видится?

Е.М.: Повторюсь: даже если приписать ЖЖ так называемую одушевленность, то даже в этом случае ЖЖ не смертен в том смысле, в каком смертен человек - событие будущей смерти не является для ЖЖ ожидаемым. ЖЖ смертен лишь в том природном смысле, как смертно любое животное. Это значит, что смерть Живого Журнала будет, скорее всего, растянутой во времени путем увеличения капиллярной диффузии и осмотического давления.

О смерти в ЖЖ как о пусть неожидаемом, но все же точечном, мгновенном и бесповоротном событии приходится только мечтать. Внезапная и абсолютная смерть ЖЖ высвободила бы грандиозные запасы ныне невостребованного молчания. Из этой внезапной Паузы родился бы не милиционер, но целые отделения милиции по всему земному шару. С утвержденным штатом, с готовыми графиками дежурств. В новенькой отглаженной форме они патрулировали бы улицы, помогая всем желающим переходить дорогу, переносить тяжелые вещи. Они делились бы с нами прогнозом погоды, консультировали бы туристов. Незнакомых людей они знакомили бы между собой, а враждующих примиряли ко всеобщей радости. В их так называемых СИЗО находились бы только добровольные извращенцы, попавшие туда по предварительной анонимной записи; маргиналы, коим ненавистен домашний уют и благоустроенная жизнь. Им гуманно не напоминали бы об их странностях, но изолятор был бы их любимым клубом, а милиционеры, дабы вернуть заключенным прибавочное наслаждение, иногда подвешивали бы их за ноги и били бы мешками с апельсинами, а несчастные, перевернутые перверты плакали бы от интенсивности своего желания.

Проницательность и нежность таких милиционеров была бы сверхъестественной.

Они всегда курили бы на нашей стороне.

По выходным они стояли бы у входа в местную церковь и предлагали бы всем желающим понюхать из волшебной табакерки. Они жили бы за наш счет, верно, но мы были бы только рады их содержать, потому что благородство и мудрость этих существ не знали бы границ. Не люди, но ангелы, божественно милосердные, они если бы и карали, то мгновенно, без привнесения ложного мутного "эго", не говоря уже о корыстных или иных посторонних мотивах. Эффективность и справедливость их действий была бы почти стопроцентной. Когда эти милиционеры приходили бы в гости, их усаживали бы за стол пить чай с вареньем и всей семьей рассказывали бы им, как психоаналитикам, всю правду. Некоторые еретики утверждали бы, что не верят в Бога, но верят в "милиционера-из-лже-коллапса". Иные, выйдя на лицу после долгого домашнего ареста, могли бы упасть при виде такого милиционера в обморок, и все от счастья.

Но самыми трогательными были бы отношения милиционеров с проститутками. Сенсацию вызвал бы репортаж нескольких жриц любви о том, как сотрудники местного отделения ежевечерне привозят им бутерброды и горячий чай в термосах. Одна девушка рассказала бы, как милиционер усыновил ее ребенка, зная, что не является его отцом. Фотография счастливой семьи обошла бы все газеты.

Но таких милиционеров нет.

Вместо них мы имеем живой Живой Журнал и бесконечную, мучительную болтовню.

Андрей Башаримов: Женя, доколе?

Е.М.: Андрей, до боли.

Вадим Темиров: Вопрос? Это же должен быть хитрый вопрос, с подвыподвертом... Даже и не знаю, какой вопрос. Идут два человека: Чистый и Грязный. Кто из них пойдет в Баню? :-) Да, вопрос надо все же задать. Что же я хочу узнать от Жени Майзеля? Скажем, вот Ты любопытствуешь все время, спрашиваешь разных людей разное. Какова твоя мотивация, в чем кроется твой интерес? Каков твой метавопрос участникам всех этих "ЖЖ большими глазами"?

Ну, таксеб вопросец, на троечку с минусом.

С кем из интервьюируемых тебе сильнее всего хотелось бы переспать? Отчего мы не можем молчать? (неплохой вопрос, но вряд ли требующий ответа)

Или вот: Ты куришь? А спички есть?

Так, по новой, начали:

Один вопрос, в ряду других вопросов, неизвестно каких. Буриме вопросов. Наперед ничего не известно. Тогда перифраз, конечно:

Будучи изысканным литературным трупом, пьешь ли ты молодое вино? (Новая поросль, смена поколений, за плеядой плеяда и так дальше) Не то ли это божеле, когда надо принести другую бутылку?

Женя, скажи, как ты относишься к изысканности? Что она для тебя - жеманность или куртуазность, выспренность или усложненность?

Извините, вы не подскажете, когда я умру?

Вопрос, который является апофеозом вообще всех вопросов, королем вопросительной интонации, вопрос, ответ на который убийственен - чем? Женя, я давно хотел Вас спросить - чем? Будьте искренне, пожалуйста.

Е.М.: Ты прав, конечно, "чем" - вопрос вопросов; короткая реплика, в подавляющем большинстве случаев разрушающая коммуникацию, несмотря на, казалось бы, прагматически-инструментальный свой смысл. Однако, избегая ответной игры в абсурд, ответим тупо и универсально: смертью. Этот ответ идет на поводу у грамматического падежа вопроса, который сам возник из ниоткуда, однако слово "смерть", отрицающее инструментальность вообще, как стоп-кран, приостанавливает сразу целый паровоз значений.

Борис Куzнец: Теперь, когда мы видим в жерновах разогнанной махины автора, кого нам ждать в ее меню дальше? Это линия сгиба, слива, перелома, отреза? Где мы? На карте слов писателей, так сказать. С любовью, твой ЖЖ.

Е.М.: После перемолотого автора махина автоматически остановится и выключится. Это линия отреза, последний выпуск. Больше никто никогда не спросит вас про "10 эпитетов, характеризующих Живой Журнал". Жаль, что мы не побеседовали со всеми; особенно жаль, что не побеседовали с Иксом и Игреком, с Альфой и Бетой. Однако будем честными и вспомним, что уже в интродукции мы проливали эти крокодильи слезы - ясно же, что всех охватить невозможно, а потенциальными героями являются более двадцати тысяч авторов, и число их растет. Всем спасибо. Все свободны. Было очень интересно, действительно. Спасибо за интервью.