Мы живем в мире литературных велосипедов с отличием в одну деталь

Беседа Олега Карелина с Виктором Обуховым,
директором книжного магазина "Гилея"

Олег Карелин: Виктор, вы выпускник уникального в мировой практике учебного заведения - Литинститута. Существует легенда, что в дипломе выпускника этого института могло быть написано "поэт"...

Виктор Обухов: ...А в красном дипломе - гениальный поэт. У меня в графе "специальность" вписано - "литературная работа". Конечно, все выпускники Лита так или иначе связаны со словом. Среди моих однокурсников есть люди, известные сегодня достаточно широко (Вадим Степанцов, Дмитрий Быков, Виктор Куллэ, Виктор Пеленягрэ, Константин Григорьев и др. - О.К.). Впрочем, ни для кого не тайна, что ангажированность и литература напрямую не соотносятся.

О.К.: Можно ли сегодня прожить "литературной работой"?

В.О.: Наверное, да. Но тогда будем говорить не о литературе, а об умении продать себя. У любого вопроса две стороны. Попадая в ситуацию, когда нужно не только писать некий текст, но и тратить усилия на получение денег, неизбежно встаешь перед выбором: писать или не писать. Даже если не углубляться в метафизику, не писать иногда просто честнее. Чтобы чувствовать связь со словом, достаточно быть читателем.

О.К.: Почему же тогда Литинститут...

В.О.: С позиций сегодняшнего времени ответить на этот вопрос достаточно сложно. Литинститут всегда вызывал справедливые нарекания. Вряд ли возможно научить быть поэтом. Но раньше человек, окончивший Литинститут, мог считать себя если не избранным, то хотя бы званным. Можно считать это одной из разновидностей цензуры, но и в ней были позитивные стороны. Ведь она была не только идеологической, но и качественной. Человек творческий должен сделать что-то свое, должен выделиться из массы. Не случайно любой сборник в литературном кругу именовался "братской могилой". Человек теряется даже в десятке имен. Сегодня потеряться стало еще легче. Масса печатного слова давно перевалила критическую отметку. Для себя я, скорее, бывший поэт. Умножение сущностей без надобности не оправдывает даже умение писать. Талант должен быть наказан.

О.К.: Вы директор одного из лучших гуманитарных книжных салонов Москвы. Кто сегодня читает серьезную литературу?

В.О.: С советских времен практически ничего не изменилось. К нам приходят те, кто купил бы эти книги и тогда, если бы они были. Пока этих людей достаточно много, но их становится меньше. Как ни печально, мы все ближе подходим к ситуации, которая давно известна Западу. Серьезная книга стоит дорого и, как следствие, будет куплена прежде всего узким кругом специалистов. Уже сегодня в России литературное имя происходит из вложения денег, а не таланта. Приоритеты массового читателя лежат в совершенно другой сфере. Для американца это специалист по "американской психологии" Кинг. Русский сегодня выбирает Маринину.

Хотя мы по-прежнему самый читающий народ в мире. Где-нибудь в Испании в транспорте не читают даже газет.

О.К.: Сегодня мы выигрываем за счет упущенного ранее. Издается неизданное. Переводится непереведенное. Есть ли современная русская литература?

В.О.: Давайте постараемся определиться, что мы считаем литературой. Можно обозначить ее как некий абсолютный ноль, точку отсчета, центр Вселенной, удаляясь от которого, мы идем от литературы к не-литературе. Открывая любую книгу, мы имеем шанс с ней столкнуться. Или найти хотя бы одно из ее возможных приближений. Литература есть. Но она утеряна в массе литературной протоплазмы, которая к тому же умножает себя, разрастается раковой опухолью.

О.К.: Но можно искать писателя, сумевшего сказать хотя бы одно слово. Например, булгаковское ДОМ в "Белой гвардии"...

В.О.: Это слишком радикальный подход. Искать нужно даже не от хорошей строки. Они встречаются часто. Дело в том, что литература пусть не прямое, но все же отражение реальности. Я бы сейчас затруднился сказать, какое лицо у нашей эпохи. А значит, не могу четко определить параметры поиска. Мы живем в мире литературных велосипедов с отличием в одну деталь. Но они всего лишь повторение пройденного в попытке уловить, что же есть на самом деле. Не умеется. Не можется. Не выходит. Не только у человека читающего, но и - пишущего.

Ситуация, впрочем, не нова. Бог, задающий вопрос поэту, может остаться без достойного ответа. Есть и будут попытки. Так, в начале века то, что было по дару, быть может, только Блоку, пытался сказать Волошин. И нам остались пусть талантливые, но все же всего лишь отражения того, что должно было быть...

О.К.: Впору ставить вопрос о последнем русском литераторе...

В.О.: Быть может, несколько имен: Жданов, Лосев, в большей степени - Цветков.

Я сознательно не упоминаю Бродского. На мой взгляд, это некий параллельный русской литературе ход. Собственно, сам Бродский пришел к этому, начав писать по-английски.

То же с Айги, Приговым, Парщиковым. Это - просто иное. Они работают прежде всего с формой, а значит - вне конкретного языка. Тот же Айги с успехом мог бы писать на английском языке. Или на суахили. Говорить после этого о русской литературе достаточно бессмысленно. Это, скорее, конструирование на некой филологической почве, игрушка для массового потребителя.

Впрочем, в России всегда существовала проблема поименования. Хочется философии - и в философы скопом определяются публицисты и все кто ни попадя. Сегодня очень хочется литературы.

В прозе... Как ни странно, одним из последних оказался Венедикт Ерофеев, который сумел, замахнувшись на копейку, ударить вполне всерьез. Саша Соколов. Сегодня русская литература живет прошлым... Сравните любого из пишущих ныне хотя бы с Тарковским. Или с тем же Сашей Соколовым.

О.К.: А почему бы, например, не Пелевин или Сорокин?

В.О.: Любая эпоха рождает определенное количество шизофреников. Люди развлекаются как умеют. Кому некрофилия, кому - чего поинтеллектуальнее...

О.К.: Вас трудно назвать оптимистом. Не боитесь, что пропадет желание не только писать, но и читать? Какие книги сегодня на вашем столе?

В.О.: Чтение - привычка слишком вредная, чтобы так легко от нее избавиться. Совсем не удастся, я думаю, никогда, но чем больше книг перед глазами, тем меньше желания.

А на столе... Сегодня - Борис Поплавский и Роберт Асприн.

Поплавский, я думаю, больших дополнительных комментариев не требует. Первая волна русской эмиграции. Очень одаренный поэт, к сожалению, так и не реализовавший себя. Его книга вскоре выйдет в издательстве "Гилея".

Асприн - возвращаясь к уже сказанному - одно из тех самых приближений к литературе, и далеко не самое плохое, хотя достаточно далекое.

Мне кажется, что в основе литературы всегда лежит притча, рассказанная по-новому и другим языком. Человек нуждается в мифе, в иной реальности, которая в то же время остается реальностью этого мира. В пространстве литературы свои законы, и сказка может быть вполне равна Достоевскому, а Толкиен окажется определенно выше Толстого.

О.К.: Очевидно, вопрос о современном герое будет просто бессмыслен.

В.О.: Интересно было бы увидеть хотя бы его следы...