В редакцию "виртуального" Русского Журнала
Открытое письмо

Виталий Амурский

На днях мне совершенно случайно стало известно о появлении в Вашем "виртуальном" издании отклика на мою книгу "Запечатленные голоса". Парижские беседы с русскими поэтами и писателями", вышедшую в московском издательстве МИК. Разумеется, как автор, уже прочитавший на нее несколько добрых по тону рецензий, опубликованных в периодических русских изданиях во Франции, в Израиле, в США, я отнюдь не рассчитывал на то, что на моей родине, в России, эта работа непременно получит столь же теплые оценки. Во-первых, потому, что, естественно, не считаю "Запечатленные голоса" книгой абсолютно лишенной недостатков; во-вторых, потому что знаю: в нынешней России до печального часто все, что связано с эмиграцией, мигрантами, либо возносится до небес, либо оплевывается. Спокойные, умеренные интонации, к большому сожалению, чрезвычайно редки. Впрочем, в этом отношении мне повезло: московский еженедельник "Книжное обозрение" удостоил мой труд вполне корректным профессионально-деловым вниманием (номер от 11.08.1998 г.).

Будучи профессиональным журналистом и литератором, я с уважением отношусь к труду своих коллег. Любая, даже самая строгая критика вызвала бы у меня должное понимание. При одном условии, что такая критика базировалась бы на действительных, а не мнимых фактах. Увы, то, что я прочитал в Вашем "виртуальном" журнале, показалось мне верхом зубоскальства, невежества, а главное - совершенно беспардонной и оскорбительной лжи. В той или иной форме такой печатью отмечен почти каждый абзац текста Я.Шенкмана.

Начинает он с того, что сообщает, как еще лет восемь назад читал мое интервью с Бродским в сборнике "Иосиф Бродский размером подлинника", и тут же спешит предупредить, что уже тогда оно ему не понравилось. Ну что ж, не нравится - не читай, а тем более не перечитывай. Зачем тратить драгоценное время?

Что же конкретно не нравится Я.Шенкману в опубликованном материале? "Поэт в нем предстает источником информации о поэте". Между прочим, мне как раз и было интересно именно это! Кстати, то, что Бродский в этой беседе говорит о религии, о живописи, о своем отношении к Франции, о смерти - насколько мне известно, до меня не было зафиксировано ни в одной другой публикации. Разумеется, я рад, что сумел получить у него ответы на свои вопросы, а также рад, что все это - просмотренное, выверенное им самим - было опубликовано при его жизни в одном из лучших журналов русской эмиграции - максимовском "Континенте".

Я.Шенкман утверждает: "те же вопросы могли бы быть заданы, скажем, Сильвестру Сталлоне, Мику Джаггеру или Салману Рушди. Интерес публики к звездам, в принципе, очень узок. Личная жизнь, любимые напитки (книги), гонорары и, наконец, планы"... О Рушди - это демагогия. Ставить же Бродского в одну шеренгу со Сталлоне и Джаггером - вообще пошлятина.

Что касается деталей интимной жизни Бродского (а равно интимной жизни кого-либо еще), то подобным я никогда не интересовался. В равной мере никогда моего любопытства не возбуждали гонорары или то, какие напитки предпочитает мой собеседник. Размашисто, лихо, бестактно Я.Шенкман пытается создать впечатление у неосведомленного читателя о банальном, дежурном характере моих вопросов, а следовательно, опорочить, занизить уровень всей работы. Замечу, кстати, что столь невзлюбившееся Я.Шенкману мое интервью с Бродским сначала было опубликовано в журнале "Континент", а оттуда перепечатано большими блоками примерно 15 различными российскими изданиями и в упомянутый сборник "Иосиф Бродский размером подлинника" (Эстония) попало исключительно по инициативе составителя. Следуя логике Я.Шенкмана, очевидно: все эти публикаторы - люди недалекие, до его интеллектуального уровня явно не доросшие.

Я.Шенкман утверждает: "Под маркой Нобелевского лауреата можно сейчас продавать все что угодно". Я этого мнения не разделяю. Я думаю, что российский издатель и читатель, обращающийся к текстам такого уровня, достаточно образован и умеет отличать зерно от плевела. Не собираясь развивать полемику по этому поводу, отмечу, что ни одна из моих публикаций, связанных с именем Бродского, появившаяся в последние годы в России, включая книгу "Запечатленные голоса", не принесла мне ни одной копейки.

Не имея под рукой веских аргументов, чтобы подвергнуть мою книгу "обоснованному" шельмованию, Я.Шенкман пытается соорудить искусственные умонастроения, не имеющие ничего общего с самой публикацией. Так появляются сравнения моих интервью с интервью, которые брали где-то и когда-то Соломон Волков или Вик.Ерофеев... Что ж, прекрасно. Я могу порадоваться за них. Я считаю, в частности, что благодаря Волкову русская литература сохранила какую-то грань облика настоящего Бродского. Не Бродского вообще, именно Бродского лицом к лицу с Волковым. Мой Бродский - иной. Но это тоже подлинный Бродский. Никаких противоречий здесь нет. Чтобы понять это, надо, прежде всего, помнить, что литература, культура - не область состязания. Что поле печатного листа - не поле стадиона и не ринг. Гамбургский счет - это не более чем лукавая выдумка тех, кто в известные годы преследований русской интеллигенции пытался по-своему заигрывать с властями.

Шельмуя "Запечатленные голоса", Я.Шенкман все же пытается кое-где сохранить вид джентльмена. Вот, - фарисейски вздыхает он, - если бы сборник вышел не на бумаге, а в формате CD!.. Выходит, следовательно, что писатели и поэты в моей книге говорят не так уж банально? Кстати, многое из того, что я счел нужным включить в состав "Запечатленных голосов", выходило в эфир по французскому радио. Не исключаю, что в бывшем советском (ныне российском) ведомстве, в архивах службы перехвата передач западных радиостанций, можно найти кое-какие интересные записи и выпустить такой CD. Так что, если Я.Шенкману это представляется интересным, дорогу он туда найдет сам или друзья подскажут. Правда, заранее предупреждаю, что авторских своих прав на это я никогда не дам.

"Вот если бы "расшифровки" Амурского были напечатаны тогда же, когда он брал интервью..." - упрямо гнет свое Я.Шенкман. Обратите опять-таки внимание на лексику: "расшифровки"!

Но, представьте себе, шифрами, тайнописью я никогда не пользовался. Более того, почти все материалы, включенные в сборник "Запечатленные голоса", по мере журналистской моей работы публиковались (в большинстве случаев без задержек) в журнале "Континент", в парижской "Русской мысли", в нью-йоркском "Новом русском слове", печатались по-французски, по-немецки...

Все это существует не на "виртуальных", а на вполне осязаемых страницах журналов и газет.

Я не знаю возраста Я.Шенкмана. Не знаю ничего о его профессиональном прошлом и настоящем, но убежден, что он владеет в совершенстве методами "искусствоведов в штатском".

Вот образчик. "Правда ли, что вы - современный Мандельштам?" - якобы я спрашиваю у поэта Кушнера. В действительности, в оригинале это выглядит так: "Мандельштам формулировал: "шум времени". Кстати, мне несколько раз приходилось слышать такие слова: "Кушнер - современный Мандельштам". Я понимаю, что это вызывает у вас улыбку. Однако хотелось бы узнать, как вы относитесь к такому определению?"

Бестактно проявляет себя Я.Шенкман в этом месте своей публикации не только по отношению ко мне, но и по отношению к Кушнеру, рисуя его этаким растерянным, покрасневшим от похвалы глупцом: "Поэт смущенно отнекивается и намекает на близость к Тютчеву и Баратынскому. А дальше, как под копирку, говорит об антисемитизме..." Под занавес - панибратское похлопывание мастера по плечу. Не горюй, дескать, я думаю, ты поэт хороший. A уши развесил по вине Амурского.

Поговорка о том, что бумага все выдержит, похоже, начинает стареть. Сейчас, вероятно, надо больше думать о выносливости на разного рода гнусности компьютерных систем информации. Это, господа сотрудники Русского Журнала, заверяющие читателей в своем уважении к пушкинским традициям, относится прямо к Вам. Собака лает, ветер носит - одно. Когда же в своем "виртуальном" издании Вы даете возможность автору публично и весьма "не виртуально" хамить, лгать, - это другое. Тут не Пушкин. Тут гибрид Хлестакова и Смердякова.

Грубые, бестактные выпады сделаны по ходу отклика на "Запечатленные голоса" не только в адрес Кушнера, но также Рейна, Уфлянда, Битова и других, кто, по утверждению Я.Шенкмана, торгует своим прошлым. Вот еще несколько имен, вытащенных из моего сборника Я.Шенкманом на публичную порку. Глубоко уважаемый всеми (за исключением чекистов и российских красно-коричневых) прекрасный писатель и историк, автор потрясающих воспоминаний о ГУЛАГе, ныне покойный О.Волков характеризуется как "один из многочисленных лагерных бытописателей" (sic!), Айги - как "поэт, отвергающий свою связь с языком" (остроумно, правда?). Веллер вообще в глазах Я.Шенкмана ничтожество, только и заботящееся о создании саморекламы (теперь понятно, почему его книги пользуются огромным спросом в России!)... Недоумевает Я.Шенкман и по поводу того, почему... я брал интервью у Евгения Попова, а не Виктора. Почему упустил из виду Гладилина, Синявского и некоторых других. Будь подобный вопрос задан в иной тональности, в ином контексте, на него можно было бы дать исчерпывающий ответ. Этого делать мне тут не хочется. Ограничусь одной фразой: так мне - автору - оказалось угодно.

Сообщая некоторый минимум сведений обо мне, Я.Шенкман высказывает предположение, что Виталий Амурский - псевдоним. Я думаю, что он на самом деле был осведомлен - имя и фамилия настоящие. Но какое это имеет отношение к книге, что меняет по существу? Фраза же о том, что я "долгое время трудился" на Международном французском радио, дана с ошибкой. "Трудился" следует писать в настоящем времени: трудится. Кстати, в "виртуальном" оглавлении Вашего журнала я почему-то оказался назван Валерием. Но это, не сомневаюсь, просто опечатка. (Опечатка уже исправлена, редакция приносит В.Амурскому свои извинения.)

Я согрешил бы, если написал бы сейчас, что материал Я.Шенкмана меня только огорчил. В действительности он меня и потешил. Особенно в том месте, где автор представляется в роли этакой новой Веры Павловны, видящей сон о чудесном пребывании Амурского не в эмиграции, а в "перестроечном" Советском Союзе. Нельзя вместе с тем не обратить внимания на то, что "сновидения" Я.Шенкмана не ограничиваются сферой околотворческой. Из кожи лезет бедняга, чтобы подыскать что-то колкое. И - о, эврика! - пишет о "советскости" моей души. Подобное ему нужно было бы писать не теперь, а лет тридцать назад. Может быть, помог бы мне избежать многих неприятностей, когда комсомольские и партийные "товарищи" в редакциях газет, где я работал, и в кабинетах гэбэшников, куда меня "приглашали", старательно втолковывали мне обратное, заодно убеждая в преимуществах эмиграции перед перспективой на долгое время отправиться в Сибирь.

Книга моя в отклике Вашего "виртуального" издания явно оказалась не предметом литературного анализа и творческой оценки, а лишь поводом кинуть ком грязи в автора-эмигранта, во многих, оказавшихся рядом, под одной обложкой, писателей и поэтов. Тут я не могу еще пройти мимо пассажа о Наталье Горбаневской, которую знаю, между прочим, отнюдь не благодаря сомнительному немецкому слависту Казаку. Вот что пишет о ней Я.Шенкман: "Уж лучше б она в молчанку играла, как тогда, в шестьдесят восьмом..."

Это Горбаневская молчала в 68-м?! А Красная площадь, на которую в знак протеста против советской оккупации Чехословакии она вышла с горсткой прекрасных, мужественных людей, заключение, психушка и, наконец, вынужденная эмиграция - это что такое? А опубликованная на 3ападе ее книга "Полдень" - молчание?!..

Перечень пакостей, подтасовок, различных грязных намеков Я.Шенкмана, скроенных по самым отвратительным шаблонам полицейских ведомств, можно было бы продолжить. Однако думаю, с ним все ясно. Вопрос, на который я пока не имею ответа: в какой мере солидарна с этим автором редакция "виртуального" Русского Журнала?

Виталий Амурский, Париж, апрель 1999 г.

Р.S.: Поскольку Вы сочли нормальным напечатать порочащий меня и многих других людей материал Я.Шенкмана, я надеюсь, Вы сочтете нормальным опубликовать и мой ответ. Вместе с тем, я считаю необходимым подчеркнуть, что рассматриваю это письмо открытым и оставляю за собой полное право знакомить с ним всех желающих. Благодарю за внимание. В.А.
Мои координаты на случай желания непосредственно обсудить любой вопрос, затронутый тут: Mr. Vitaly Amoursky, Radio France Internationale, B.P. 95 16, Paris, France.