Беседа Олега Карелина с Александром Шаталовым

Олег Карелин: Ты - старейший частный издатель в постсоветской России. Статус вполне серьезный. Но, насколько мне известно, ты был редактором издательства еще в Советском Союзе, что подразумевало достаточно высокие профессиональные требования. Как ты оцениваешь современное состояние книгоиздания в России?

Александр Шаталов: Хорошим его, конечно же, не назовешь. У нас, к несчастью, нет нормальной книжной политики. В любой стране это процесс прежде всего идеологический, направленный на воспитание человека, читателя, а не на зарабатывание денег. Наши чиновники от книгоиздания, в лучшем случае, должны быть с позором изгнаны, а кое-кого стоило бы просто расстрелять. За то, что они все еще живы, а вот серьезный читатель уходит . Да и писателей становится все меньше. Вспомни прошлый год... Похороны за похоронами.

Я жду того времени, когда нынешние крупные книгоиздательские структуры начнут отмирать. Не обязательно физически. Просто уйдут руководители, воспринимающие книгу как кормушку. Нельзя воспитать читателя на Марининой и Пелевине. Меня стоило бы назначить министром культуры хотя бы потому, что я способен об этом думать. Конечно, это беда государства в целом. Значит, нам нужен президент, который хотя бы иногда читает книги и знает, что был у нас такой писатель - Достоевский...

О.К.: Может быть, ему не доложили...

А.Ш.: К юбилею иногда докладывают. Когда Брежнев ходил в Большой театр, он действительно был одним из величайших в мире. Сегодня на берлинской Книжной ярмарке великая страна не имеет даже собственного стенда. А министр культуры ходит по выставке с авоськой и покупает книги.

Хотелось бы всего лишь немного благожелательного внимания к литературе, в том числе и на государственном уровне .

О.К.: Живо ли в России малое книгоиздание?

А.Ш.: Во всяком случае, живее многого другого. Малые издатели в этой стране - люди, без преувеличения, героические. Не хватает денег, обкрадывают налогами - а они работают. И - главное - сами решают, что и как издать. Именно к ним сегодня приходят молодые писатели и просто авторы серьезных книг.

О.К.: Готов ли ты сам издавать молодых? Пока что твое издательство публикует авторов далеко не юных...

А.Ш.: Да. Если они мне понравятся. Пока таких авторов я не встречал. Мне важно выпустить книгу, которая станет событием не только для самого автора, но и для какой-то, пусть малой, культурной прослойки.

Я люблю и издаю поэзию. Дело абсолютно не прибыльное. В "Глаголе" вышла, например, книга Татьяны Бек. Казалось бы, человек известный. Но после краха Советского Союза у нее не вышло ни одной книги! А для поэта держать в себе стихи - мучительно. То же самое с Александром Межировым. Старейший русский поэт, которого в России в силу многих обстоятельств вообще не хотели издавать. Его книга была нужна уже для того, чтобы показать: он как поэт - существует. Эта книга больше знаковая.

О.К.: Ты издаешь и самого себя. Сегодня ты более издатель или поэт?

А.Ш.: Это совершенно разные творческие состояния. Мне хорошо знакомы проблемы любого автора. Когда-то я сам достаточно активно публиковался где попало. Потом это желание исчезло . И я стал писать для себя, а не для редакторов. Они, к несчастью, в большинстве своем идиоты.

Какое-то время я был достаточно известным человеком, так как регулярно появлялся на телевидении. Впрочем, если по телевизору показывать задницу, она будет известна не менее, со всеми своими родинками. Я не говорю, что я - хороший. Есть законы рекламы. Если я поставлю свое лицо на обложку, книгу можно будет продать неплохим тиражом. Стихи от этого лучше не станут. И больше нужны людям - тоже. Они купят знакомое лицо - телевизионный стереотип человека, читающего все книги, которому можно доверять. А мне здесь верить нельзя.

Свои последние стихи я сознательно выпустил в Америке, маленьким тиражом. Хотелось максимально удалиться от этого книгоиздательского процесса. Здесь я публикую их преимущественно в журнале "Новый Мир", потому что Олег Григорьевич Чухонцев принадлежит к тем немногим, чье мнение для меня важно.

О.К.: Каков гонорар поэта Шаталова у Шаталова-издателя?

А.Ш.: Вот издал книгу Межирова... Если уж говорить о гонорарах, серьезный писатель нигде в мире не зарабатывает достаточно. Лимонов, например, на меня в обиде, хотя получал деньги, которые в нашей стране по тем временам не получал никто. Книги выходили огромными (до 500 тыс. экз. - О.К.) тиражами. Он не платил практически никаких налогов и получал 10 процентов от тиража. Любой издатель скажет, что это много. Он мог, например, совершенно спокойно купить квартиру в Москве. Сегодня Лимонов пуст и неинтересен. Вот только жаль отличного прозаика и еще более замечательного поэта .

О.К.: Тебе еще интересно быть издателем? Многое уже издано. Книжный бум окончательно отходит в прошлое...

А.Ш.: Я никогда не занимался просто коммерцией. Не хочу становиться рабом своего издательства. Может, звучит немного выспренно, но мне интереснее служить культуре. Для меня очень важно, когда в метро люди читают книги, изданные "Глаголом". Когда-то это был Лимонов, теперь - Берроуз.

У нас не так много издательств позволяют себе издавать маргиналии. Кроме "Глагола", может быть, еще "Гилея" и "Ad Marginem". Их издания я встречал у знакомых славистов во многих странах мира.

Маргиналии будут всегда. Сейчас в моем портфеле десятки выдающихся классиков XX века, о которых в России даже не подозревают. Я буду издавать русских авторов на Западе. Пусть даже малыми тиражами. Интересного еще очень много. Буду издавать двухтомник Буковского. Выходит том критических статей Софьи Парнок. Книга для меня очень важная. Я был последним, кто общался с выдающимся питерским филологом Софьей Викторовной Поляновой. Именно она готовила книгу Парнок, вышедшую в "Ардисе". Я должен был издать ее в России, но - вечная проблема маленьких издательств - вовремя не случилось денег. Книга, слава богу, все же вышла в Питере, но я хочу, чтобы это имя было среди авторов, изданных "Глаголом" .

О.К.: Сегодня все еще вполне реальна опасность того, что малое книгоиздание уйдет в небытие.

А.Ш.: ...Как и вся наша культура. Это смешно, но сопротивляются этому уходу именно частные, малые люди. Мы пока еще живы. Мы еще многое можем успеть.