 |
      |
 |
|
|
|
|
|
||
|
||
| / Круг чтения / Иномарки < Вы здесь |
|
Иномарки: выпуск 7 Дата публикации: 22 Ноября 2000  получить по E-mail версия для печати
В ХХ веке России выпало больше страданий, чем любой другой европейской стране. Но в то время, как, например, Германия училась смотреть в глаза темной стороне своего прошлого, российское общество так по-настоящему и не осмыслило собственную драматическую историю. Кэтрин Мэрридэйл задается вопросом о том, как непостоянное прошлое отражается в повседневной жизни, в наших ожиданиях, наших мечтах и кошмарах. Один из главных персонажей "Каменной ночи" - тело Ленина. Основная тема книги - смерть: пространство смерти в Советском Союзе, смерть как неотъемлемая часть советского дискурса. Смерть как ценность. Материал, на котором основана книга, можно разделить на две большие части. Во-первых - исследования дореволюционных архивов, советских пропагандистских текстов, воспоминаний, писем, газет, художественной литературы, трудов по психиатрии. Во-вторых - интервью с врачами, священниками, работниками социальной сферы, милиционерами, могильщиками и директорами кладбищ. Насколько тотальным, пронизывающим все сферы жизни (и смерти) было государственное насилие в советскую эпоху? Как переписывают свою историю сегодняшние русские, какие обряды и ритуалы пережили советский строй и о чем они свидетельствуют применительно к нынешнему российскому самосознанию? Книга поступит в продажу 8 марта 2001 года. Кирилл Куталов-Постолль 
Шотландец Аласдер Грей, знакомый нам по роману "Бедные-несчастные", на сей раз выступает не в качестве прозаика, а в роли составителя. Грей считает, что авторские предисловия способны доставить читателю по крайней мере одно из четырех удовольствий. Во-первых, предисловие - самый подходящий жанр для того, чтобы автор мог рассказать немного о себе и благодаря этому быть в дальнейшем с нами запанибрата. Во-вторых, именно в предисловии автор получает шанс нанести критикам либо упреждающий удар, либо ответный (если книга выходит вторым или даже энным изданием). В-третьих, автор вправе поделиться своими взглядами на состояние современного мира, причем эти взгляды могут быть как благожелательными (Уолт Уитмен), так и совсем наоборот (Карл Маркс). В-четвертых, иногда автор просто отводит душу на собратьях по перу или переводчиках, причем пущенные им стрелы зачастую летят через эпохи и поражают тех, кому ни до чего уже нет никакого дела. Все четыре удовольствия можно получить, читая сборник авторских предисловий к английским и американским изданиям, сочиненных с 675 по 1920 годы от Р.Х. Верхняя хронологическая граница объясняется просто: на предисловия, написанные после 1921 года, распространяется закон об авторском праве и за их перепечатку надо платить. Но и без участия современных авторов в книге много любопытного: Марк Твен, отстаивающий уместность использования южных диалектизмов в "Приключениях Гекльберри Финна", Льюис Кэрролл, предвосхищающий упреки критиков в абсурдности "Охоты на Снарка", и многое другое. "Книга предисловий" - не сбитый на скорую руку сборник, а кропотливо составленная антология - работа над ней продолжалась 16 лет, - с огромным количеством комментариев. (Вспомним, каким успехом до сих пор пользуется "Идеальный роман". А ведь он - всего лишь фикшн...) По сути, это своеобразная история литературы от "Беовульфа" до Бернарда Шоу - история в предисловиях и авторских аннотациях. А поскольку предисловий никто никогда не читает (хотя всякий раз обещает себе вернуться к ним после), антология Грея - прекрасная возможность наверстать упущенное. Кирилл Куталов-Постолль 
Love, etc. by Julian Barnes. - Jonathan Cape. - 249 pages; ISBN 0224061097 Джулиан Барнс известен в России в первую очередь как автор романа "История мира в 10 1/2 главах" (в переводе В.Бабкова; см. также сюда, сюда и сюда). Еще публиковались "Попугай Флобера" и "Дикобраз" - видимо, русскому читателю (а пуще редактору) было приятно, что крупный английский прозаик посвятил целый роман абстрактно-славянской социалистической стране (ключевое слово - "социалистической"). И то и другое закономерно: в конце концов, на Западе Барнс тоже больше всего известен как автор "Истории мира"; эта книга, вышедшая десятилетие назад, успела попасть в списки обязательного чтения на кафедрах словесности многих университетов. Между тем большая часть произведений Барнса переведена на русский не была (а это жаль, переводят же их на все основные европейские языки), и мы, конечно, верим, что он - один из лучших ныне живущих прозаиков англоязычного мира, но проверить, поддерживает ли он эту репутацию, - не можем. А Барнс, помимо "Попугая Флобера", "Истории мира" и "Дикобраза", написал роман воспитания "Метроленд", чудовищный по силе воздействия роман-штудию ревности "До нашей встречи" (это одна из самых депрессивных книг, которые мне попадались), сборник историй об англо-французских отношениях "Через Ла-Манш" (отрывки публиковались в "Иностранке"), антиутопию "Англия, Англия" (список неполон, перечисляю только то, что читал сам). И - два романа, которые теперь сложились в дилогию: Talking It Over (1991; переводить название отказываюсь) и вышедший в конце лета нынешнего года Love, etc. (и тут перевод дается не просто, но по контексту - "С любовью и проч."). (Интересно заметить, что французы, нежно любящие Барнса за его любовь к Франции, столь нетипичную для англичанина, в свое время поставили по роману Talking It Over фильм, который назывался Love, etc. (в честь одной из глав первого романа). В фильме все было офранцужено, а француженка мать главной героини превратилась в англичанку, что выглядело ужасно глупо; кроме того, кинематографисты решили приписать к роману эпилог, действие которого происходило как раз лет десять спустя: по отношению к моменту создания фильма - в будущем. Сейчас выясняется, что Барнс с французами явно подумали разное.) Это, наверное, уникальный случай в мировой беллетристике - роман про десять лет спустя написан десять лет спустя. За это время герои выросли, повзрослели, состарились - выбирайте любой глагол - внутри автора. А мы не привыкли к тому, чтобы литературные герои реально, как настоящие люди, менялись за десять лет прожитой жизни (по-настоящему прожитой - мы ведь и читали о них вон когда). Поэтому расстановка акцентов в Love, etc. поначалу почти шокирует. Love, etc. - роман-сиквел. Он этого не скрывает, он скорее этим бравирует. Он крайне недружествен по отношению к тем, кто не читал Talking It Over. То есть прочесть-то можно и общее впечатление будет правильное, но вот ткани времени не поймешь, не почувствуешь. А у меня сильное впечатление, что ради этого вторая книга и писалась. Обе книги, если свести сюжет к одному из тех 28 (или сколько их там) архетипов, из которых складывается любой сюжет, - о любовном треугольнике. И герои в них одни и те же: одна женщина, двое мужчин. Только роли между ними распределены по-разному. Именно это и шокирует. Дело не в том, что в первой книге один - сначала муж, потом бывший муж; другой - сначала воздыхатель, потом тоже муж, а во второй - наоборот, а может, и нет, там все равно ничего не кончается, да это и не важно. Дело в том, что в Talking It Over один персонаж (Оливер) - блестящ, остроумен, образован, трогателен; другой (Стюарт) - стандартен, скучен, блекл, недалек. Конечно, Барнс не такой автор, чтобы мазнуть каждого из героев одной краской; конечно, любому понятно, сколько комплексов звенит за краснобайством Оливера, и какая непростая на самом деле душевная жизнь у Стюарта, и как тонки некоторые его наблюдения. Но все равно - все предопределено. Даже профессиями. Стюарт - банковский служащий; Оливер - свободный художник. Какие могут быть вопросы? Оказывается, вопросы могут быть. Они копились все эти десять лет. И теперь мы видим довольно страшную картину. Мы видим Оливера, который не изменился ни на йоту. И Стюарта, которого невозможно узнать. Оливеру за сорок, а он по-прежнему щеголяет словами, которые можно отыскать лишь в полном Оксфордском словаре. Так же беспорядочно и безуспешно ищет работу. Так же, только с большей силой, впадает в депрессию. Его даже не жалко. Неужели мы так любили его в первой книге? Неужели она любила его? Неужели любит до сих пор? И - в чем секрет преображения Стюарта? Да, это, несомненно, тот же человек; но откуда у него взялись обаяние, харизма, мудрость, мужская привлекательность? ("Ты похудел", - говорит ему бывшая жена. "Спасибо, - отвечает он, - обычно старые знакомые говорят, что я поседел".) В том ли дело, что он состоятелен, а его соперник нищенствует? В том ли, что он занимается спортом, а Оливер содрогается при одной мысли об этом? В том ли, что он увлечен своим делом, а у Оливера и дела-то нет никакого? Барнс не облегчает себе жизнь: Стюарт - цепкий бизнесмен, научившийся капитализму после долгих лет, проведенных в Штатах; он владеет сетью магазинов здорового питания; это и для английского-то читателя все сплошь сомнительные рекомендации, а для русского - и подавно. А как ни крути, получается, что он - победитель, а Оливер - неудачник. Не по качеству костюмов и часов, не по размерам банковского счета, а по внутреннему ощущению, по чувству собственного достоинства. Причин этому может быть сколько угодно, но ни по отдельности, ни вместе они ничего не объясняют. А объяснить себе что-то хочется. Потому что если все так, как описывает Барнс, - то что же, надо срочно, пока не поздно, бросать свое свободное художничество, становиться банковским служащим, иначе к сорока годам превратишься вот в такое?.. Видимо, не все так прямолинейно. Просто некоторые люди меняются, а некоторые - нет. И настоящий сиквел ("продолжение") может существовать только за счет первых. Иначе это будет повтор, "Крепкий орешек-2". Но не станем же мы, в самом деле, искать сейчас в романе моральные уроки, мы ведь уже не дети. И что это за урок - "надо меняться", никого он ничему не научит, тут или дано, или нет. В Love, etc. есть очень тонкий и потенциально трудный для перевода контрапункт к основной теме. Мать главной героини, как уже было сказано, - француженка; и за эти десять лет она стала хуже говорить по-английски. Острый галльский смысл, житейская мудрость - все при ней; но язык стал чуть более иностранным, чуть более скованным. Всякая ли перемена - к добру? Барнс оборвал на полуслове Talking It Over и почти десять лет держал паузу. Love, etc. обрывается еще более резко, и это вызывает сильнейшую фрустрацию: как, неужели никакой развязки? Ради чего было огород городить? Может быть, ради того, чтобы через десять лет написать завершающую часть трилогии? Виктор Сонькин  поставить закладку
 написать отзыв
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
предыдущая
|
||
|
|
||
|
||