М.В.Льоса. Тетушка Хулия и писака. - СПб.: Азбука, 1999.

Все хорошо. Одно плохо: книжка Льосы грешит отсутствием информации о Льосе, Марио Варгасе. Напрасно: "Иностранная литература" за 1997 год, именно тогда опубликовавшая сборник Льосы "Правда о вымыслах", роман "Литума в Андах" и, кажется, кое-какие сведения об авторе, - штука ныне редкая. Итак, вспомним отдельные эпизоды из талантливой жизни плодотворного Марио Варгаса.

Например, эпизод первый.

В один замечательный солнечный день, когда колибри жужжат крылышками, триста с чем-то лет назад к берегам недавно познанной европейцами Южной Америки пришвартовался корабль, на борту которого вместе с голубокровными однопалубниками оказались и те, кого звали Льоса... (Льоса - фамилия предков со стороны матери Марио Варгаса. Конкистадоры по линии отца начали налаживать отношения с местными красными жителями лет на сто раньше).

Эпизод второй.

Работать с местными красными жителями, рассказывает учебник истории, было совсем не просто. Измучились благородные завоеватели и святейшие католические отцы. Последние так совсем падали под бременем трудов. Им ведь и благородных завоевателей, и белый переселенческий сброд приходилось наставлять на путь истинный. "Художественную литературу стали печатать в испанских колониях Америки только после Войны за Независимость. Первый роман появился в Мексике в 1816 году. Несмотря на то, что художественная литература была запрещена в течение трех столетий, цель инквизиторов - избавить общество от беллетристической заразы - не была достигнута", - позволяет себе экскурс в историю Марио Варгас, перуанец по происхождению.

Эпизод третий.

И вот, в 1936 году, как то засвидетельствовано компетентной обложкой, появился на свет и М.В.Льоса, чей роман и был наконец-таки издан отдельной книжкой в России. Маленький Льоса ребенком рос, как и ряд других замечательных писателей, живым и непоседливым, пытливым и любознательным. Получил, безусловно, высшее образование, мечтал стать литератором (и стал впоследствии), политиком (не без амбиций), в восемнадцать лет женился на родной тетке, именуемой Хулия (или не женился ни на каких тетках?). "Мы, обитатели Латинской Америки, до сих пор жертвы того, что можно назвать "месть романа". Мы до сих пор испытываем трудности с различением вымысла и реальности. Традиционно мы привыкли их смешивать, из-за чего, быть может, и являемся столь непрактичными и вялыми в делах, например, политических. И все же есть в этой романизации всего нашего мира и положительные моменты" (никогда не доберешься до истины с этими фантазерами).

Эпизод четвертый.

Год 1977. Перипетии соблазнения тетушки и общения со знакомым сочинителем радиосценариев описаны и опубликованы как "Тетушка..."

Эпизод пятый.

Год 1990. Не окажись в Перу прародителей кандидата в президенты Альберте Фуджиморы, быть Льосе главой южноамериканского государства. К радости читателей и писателей (не только перуанских). Впрочем, Льоса от политических амбиций отказываться не собирался: через три года закатил бурную дискуссию по некоему важному вопросу с г-ном Д.Соросом.

Эпизод шестой.

Буря аплодисментов. Марио Варгас только что прочитал в сиднейском Центре независимых исследований лекцию "Дети Колумба", фрагменты которой мы с удовольствием процитировали.

Эпизод седьмой.

Год 1999 (уже проанонсированный нами эпизод). А Марио Варгас жив-здоров и, должно быть, творит.

Эпизод восьмой.

Так редко сейчас говорят о том, что жизнь прекрасна, захлебываясь от восторга и невинного удивления. В жизни мало прекрасного. И - жизнь прекрасна: голубое переливающееся море, умиротворяющие горные пейзажи, свежий ветерок... Или другой вариант: мартини в кубиках льда (кубики льда в мартини), дым дорогой сигары, возлежащей в хрустальной пепельнице... Вариант несколько более взрослый, но тоже наивный.

Отдельные продвинутые персонажи, отвергнув низменные прелести пространственно-временного континуума, получают удовольствие от производства текстиков (разносортных). Текстиков о бандитских разборках или параноидально-симулякрических мотивах в творчестве интеллектуала N постанального периода. Какой я умный, проницательный, как хорошо, что я есть. Но: чтобы заикнуться в приличном обществе да в здравом разумении о любви, так сказать, к серой эмпирии, серо процветающей за окном, к онтологии там, гнездящейся в эмпирии наподобие замерзших мамонтов, - нет, не будет такого.

Несколько столетий усиленной мозговой активности и не менее активного сомнения в уже знакомом нам континууме не прошли даром для старательных европейцев. Да возрадуются далекие ребята с предгорий Анд, почитатели карнавалов. Не погрязни Северное полушарие в онтологической деконструкции, в несладкой конкуренции, пришлось бы выбивать издательско-читательское признание романтично-реалистичным певцам жизни и радостей человеческих.

Радоваться происходящему иногда действительно невозможно: происходящее само тому противится - малосимпатичные урбанистические пейзажи или - еще страшнее - развалины на их месте. И радоваться происходящему по тем же самым причинам иногда действительно необходимо. Наивной радостью. Как не знать об этом латиноамериканцам, привыкшим к постоянной смене диктатур.

Эпизод девятый.

Будучи истыми даосами в своем щенячьем отношении к экзистенции и экзистирующим, американцы чтят и авторитеты. Не зря же представитель матери-Испании Ортега-и-Гассет заметил однажды по поводу экзистирующих - "я": я совсем не ты, а ты и твои перипетии (твои отношения с родной теткой, наверное). Принадлежишь ты миру - вещи довольно шумной, для некоторых любвеобильной, для других трагической, для третьих еще какой-то, но главное - многосторонне-призматической. Другими словами, обладающей немалым количеством разных сторон и качеств, а не одной только интеллигибельностью с червячком рацио, распухшим от недоедания и зависти внутри. Такая вот пронзительная картинка, которая, надеемся, понравилась бы и автору "Тетушки...".

"Тетушку..." тоже можно насиловать интерпретациями и долго рассуждать: как это мастерски Льоса издевается над писаниной-литературщиной и т.д. и т.п. Кто ж теперь довольствуется одним-единственным режимом работы (стиральной машины или там пылесоса): и читаем, и смыслы, так сказать, высматриваем (его!). Простенький нарративчик таит в себе подозрительный подвох.

Подводя итог невнятному бормотанию: читайте, а потом летите в Перу, в Анды и подставляйте щеки снежным ветрам (не переусердствуйте!).