Илья Смирнов. "Прекрасный дилетант: Борис Гребенщиков в новейшей истории России". - М.: "Леан", 1999. - 364 с.; тираж 5000 экз.

Труднее всего написать положительную характеристику на человека, которого очень хорошо знаешь.
Рон Хаббард.

А в наше время чем гнуснее версия, тем ей больше веры.
Вячеслав Рыбаков.

Я тоже такой, только хуже,
И я говорю то, что знаю:
Козлы!
Герой книги И.Смирнова.

В магазинах эту книгу обычно помещают среди "литературы о музыке" либо среди биографий. А зря. Поклонники "Аквариума" уже слегка обиделись, что музыкальный и жизненный путь героя зарисован выразительными, но скупыми штрихами¹. Самым важным для Смирнова было высказаться о "новейшей истории России". Высказаться пространно, с претензией на научность (аккуратные библиографические ссылки в конце глав и аж три глоссария: советских исторических реалий, постсоветских исторических реалий и буддистских терминов). Сей том вполне возможно классифицировать по разряду "Культурология"² и рассматривать в одном ряду с какой-нибудь "Ролью духовых инструментов в духовном развитии духовенства".

Так? Так да не так. От твердокаменной научной объективности Смирнова спасают несколько обстоятельств. Во-первых, он сам (в роли журналиста и организатора) еще с рок-подпольных времен участвовал и участвует в музыкально-историческом процессе. Поэтому то, что он имеет сказать, - это "окопная правда".

Во-вторых, он давно знаком со своим героем (каковой герой, как поговаривают, прочел гранки и кое-что подправил) и относится к нему не без нежности. Смирнов совершил подвиг - дал положительную характеристику человеку, которого очень хорошо знает. И при этом не сорвался на "лакировку действительности". Отнюдь. БГ попало, к примеру, за "израсходование запасов любви и всепрощения в сердцах слушателей" (с. 269), за "рекламу отечественного наркобизнеса" (с. 296), за работу "живым манекеном в витрине победившей демократии" (с. 301). Но каждый раз Смирнов анализирует ситуацию со всех сторон - и, как правило, приходит к выводу, что могло быть и хуже.

В-третьих, свойственный Смирнову "антипофигизм" превращает все, что он пишет, в пламенную публицистику. Вопрос, который ставит перед собой и читателем автор, - для нашего времени, пожалуй, главный. Его обсуждают в электричках маршрута "Москва-Петушки" и выносят на обложку "Нью-Йорк-Таймс-мэгэзин". "Who lost Russia?" Кто, дескать, профукал Россию? В отличие от многочисленных нынешних витий и пророков, Смирнов не считает наш тотальный скорбец преступлением мирового империализма. Виноваты мы сами. Разбираясь, почему "миллионы вроде бы вменяемых людей с невероятной легкостью отказались от возможности "вернуть эту землю себе", автор приходит к выводу: дело во всеобщем глубинном "отчуждении от общественных, тем более государственных интересов". "Разница между героями Окуджавы, Высоцкого, Галича с одной стороны и БГ, Майка, Цоя - с другой, довольно точно отражена в старом неприличном анекдоте: "Что такое акселерация? - То, что комсомольцам 20-х годов было по плечу, нынешним комсомольцам по х..." (с. 290). По праву очевидца Смирнов хлестко характеризует последствия перестроечного рок-триумфа: "То, что представлялось европейским движением сопротивления, обернулось отрядом восставших рабов, который после первой же победы устраивает в завоеванном городке дебош, чтобы их взяли голыми руками подоспевшие из Рима легионеры" (с. 273-274). И все, что это повлекло за собой: "История нескольких рок-групп, переживших 1988 год, - это более-менее удачное балансирование между двумя стульями, из которых один - трон высокого искусства, а второй даже не стул, а сиденье сантехнического характера" (с. 330).

Но автор не зря выбрал из числа заслуженных мастеров муз-эквилибристики именно своего героя. На взгляд Смирнова, создав альбомы 1994-96 годов ("Кострома mon amour, "Навигатор" и "Снежный лев"), БГ "оказался едва ли не единственным в тогдашней России художником, который сумел выразить нонконформистскую позицию средствами своего искусства" (с. 315)³. И судить его надо по "той фазе, в которой он остается собой вопреки закономерностям общего фона" (с.332).

Последующие альбомы - "Гиперборея", "Лилит" и тем более "Чубчик" - не очень укладываются в стройную социологически-гражданственную концепцию Смирнова. Он их не совсем понял, что, разумеется, не криминал. Но, сводя счеты с неприглядными тенденциями современной культуры, он походя обос... (другого слова не подберешь) Пелевина (см. с. 331-332). И более того, проявил неуважение к своему герою, сочтя его высказывания типа "Пелевин - гений; а прозу я сейчас не пишу: за меня Пелевин пишет" чистым конформизмом. А что, цитирование "Бубна верхнего мира" в песне, которая весь сезон 1998-99 года исполнялась на всех концертах ("Девушки танцуют одни") - тоже конформизм?

В критическом запале не могу не выразить своего легкого "фэ" по поводу суперобложки. Выбранная для нее фотография была бы более уместна на предвыборном плакате. Очень уж усредненный у героя вид. А уж циферблат кремлевских часов вокруг головы - вместо нимба - вообще финиш. Любящей публикой уже были предложены другие, более соответствующие стилистике "Аквариума" модели нимбов: верхняя проекция граненого стакана за семь копеек, рваный барабан, медная труба (во всех смыслах этого слова)...

Но в общем книга весьма неплоха. Имеется ряд эксклюзивных материалов (выдержки из неопубликованных - читай "толковых" - интервью, разъяснения по поводу альбома "Прибежище"). Чистота намерений И.Смирнова, как и умение справиться с тяжелейшей задачей (написать историю того, что еще продолжается), не вызывает сомнений. Как известно из практики экзорцизма, чтобы изгнать беса, необходимо назвать его по имени. Смирнов поставил себе задачу четко и внятно: не срываясь на кликушество, назвать "имена нашей тоски" (см. "Пси", новый альбом "Аквариума"). Возможно, это что-то изменит.

Примечания:

¹ Взыскующим традиционной биографии я бы посоветовала обратиться на сайт А.Житинского.

² Между прочим, в тексте Смирнов отзывается о культурологии весьма неуважительно ("специальная, с позволения сказать, наука"), хотя сам к ней причастен (писал статьи для культурологического словаря).

³ Да? Вот еще несколько имен навскидку: Е.Хаецкая, Л. и Е. Лукины, В.Рыбаков и даже С.Лукьяненко (если брать "Осенние визиты"). Писатели-фантасты, чье гражданское мужество скрыто от несведущей аудитории пестрыми обложками. Но не все любители музыки читают фантастику, и, наоборот, не все любители фантастики...