Торшилов Д.О. Античная мифография: миф и единство действия. СПб.: Алетейя, 1999. 426 с.; тир. 1500 экз.; серия "Античная библиотека", раздел "Исследования"; ISBN 5-89329-142-5.

Вполне вероятно, что, если бы эта книга вышла лет десять назад, то популярную в то время дискуссию "Легко ли быть молодым?" затмила бы полемика на тему "Легко ли быть - Гидасповым?" Ведь из помещенного в книгу в виде приложения сочинения Лжеплутарха "О реках" можно теперь запоздало установить мифологические истоки фамилии перспективного в то время коммунистического хозяина невской столицы со странной фамилией Гидаспов, оказавшейся чем-то вроде речного то ли художественного, то ли подпольного псевдонима псевдонимов (в ряду от Онегина до Ленина).

Жил-был, оказывается, некий царь Гидасп, имел дочь Хрисиппу, которая каким-то образом ухитрилась разгневать Афродиту. Богиня в отместку внушила девице противоестественную любовь к родителю. Дочь с помощью кормилицы обманным путем соблазнила отца. Осознав произошедшее, царь закопал живьем в землю коварную старуху, а дочь распял. Потом и сам от безмерного горя бросился в реку Инд, которая поэтому и стала называться Гидаспом. На ее берегах стали после этого появляться целебные камни и растения. В воды же ее местные жители так и стали регулярно бросать живущих в нечестии девушек, предварительно пригвоздив их к крестам, и все под звуки гимнов Афродите (к вопросу о теме состоявшейся дискуссии). Впрочем, раз в год приговаривали к смерти и старуху, закапывая ее в землю около холма, называемого Родящий гадов, так как вслед за закапыванием с его вершины выползало множество полезных для сельского хозяйства змей, пожиравших вредных насекомых. Казалось бы, какая мифологическая сокровищница для историософских параллелей! Но сама тема книги Дмитрия Торшилова - "Античная мифография: Мифы и единство действия" - предполагает другой, не интерпретационный, а фактологический путь, каковым вслед за ним и последуем.

Почти столь же древнее, как и сами мифы, слово "мифография" означало на протяжении всей своей истории все что угодно - от мифологического источника до его литературного воплощения. У Плутарха мифограф - это тот, кто всерьез считает, что Аполлон превратился в дельфина, спасшего Ариона, то есть такой рассказчик, у которого здравый смысл, при привлечении божественного или чудесного, оказывается в замешательстве. В современной науке "античной мифографией" в узком смысле слова принято называть несколько прозаических сочинений эллинистического и римского времени, кратко излагающих большое количество мифов - "Библиотека" Аполлодора, "Мифы" Гигина, "Превращения" Антонина Либерала, "Превращения в звезды" Лжеэратосфена, "О любовных страстях" Парфения и "Повести" Конона, дошедшие в пересказе Фотия, "О невероятном" Палефата и ряд других сочинений. Расширенное понимание термина подразумевает многочисленные произведения, цель или одна из целей которых - сбор и систематизация мифов (генеалогия, хорография, хронография, Диодор, Варрон, Павсаний, Плутарх, схолии и многое другое). Максимально широкое понимание охватывает практически все произведения античной литературы, содержащие мифы, что, в частности, включает всю поэтическую классику (которая нередко и понималась как "мифография" древними учеными).

Сам автор склоняется ко второму определению. Понятия "античная мифографическая литература" или "античная мифография" в этом случае оказываются весьма схожими с понятиями "античная география" или "античная историография". "Это не жанр литературы, но область знания, различным образом отразившаяся в весьма различных произведениях литературы". Так как классификация, по мнению автора, навязанная живому предмету, есть зло, препятствующее верному восприятию, он предлагает говорить о различных видах мифографии - "генеалогии", "хронографии", "хорографии", "фабуле" - не как о "видах", "типах" или "жанрах", но как о "методах", "принципах" или "тенденциях".

Особая область, связанная с историей мифографии - логография, ставшая началом античной историографии, географии и вообще всей греческой прозы. Типично "логографическая" единица информации описывается формулой "такой-то, сын такого-то и такой-то, дочери такого-то, основал такой-то город (или: "дал свое имя такому-то городу, находящемуся там-то". Из таких "кирпичиков" классики генеалогической мифографии - пылкий рационалист Гекатей, таинственный мудрец Акусилай, уравновешенный Ферекид, скрупулезный Гелланик - и построили фундамент систематизированной мифологии, "понятой как организованная генеалогически и географически праистория, как сумма причин, обусловивших нынешнее состояние Эллады и населенного мира, ойкумены". Примеры "мифографической" учености - "Каталог кораблей" в составе гомеровского эпоса, срез генеалогическо-географической системы сведений о героическом веке, который один поэт "прочел до середины", и почему-то пока не замеченный позднейшими поэтами гесиодовский "Каталог женщин".

Хронография, излагая мифологию, сосредотачивается на событии, понятом как событие историческое. Самый распространенный тип "исторического события" в мифологии, истолкованной хронографией - начало или конец правления царя. Другие типы событий, взятые в качестве "исторических" вех - войны, основания городов, так называемые "Изобретения" или "Открытия" - хлеба Деметрой, железа идейскими дактилями, игры на флейте Гиагнидом, учреждение главных греческих игр - Нимейских, Истмийских, Панафинейских и других, и даже потопы. Такими перечнями хронография оформляла мифологию как историю. Хорографическая (страноописательная) мифография увековечивала местные реалии, являвшие зримые следы мифа, была вещественной формой существования последнего. Реалии хорографии - покрывающие всю Грецию могилы мифологических героев (Павсаний упоминает несколько сот), многочисленные "места действия" мифов (место, где жила Кроммионская свинья, или где семеро вождей поклялись идти на Фивы), связанные с мифами скалы и утесы, родники, забившие в результате мифических событий (хотя бы те, что выбил трезубцем Посейдон), пещеры, циклопические постройки, алтари, побывавшие в руках богов и героев предметы, посвященные им дары в храмах и надписи (например, сообщение о посвящении Ипполитом Асклепию двенадцати коней за свое воскресение из мертвых). Если генеалогия говорит о причастности героя сверхъестественному, небесному и заодно определяет его во времени, то хорография свидетельствует о его причастности обыденному и земному и определяет его в пространстве (с этим выводом соседствует прямо противоположное утверждение, что свидетельствует о минимальном участии в издании этой книги, как и некоторых других книг "Алетейи", ее редактора). Если же довериться автору, то древнейший представитель хорографического эпоса - Эвмел Коринфский. Наряду с "Титаномахией", "Европией" и "Бугонией", он описал мифологические древности Коринфа в поэме "Коринфиака", и с тех пор по образованному от географического названия заглавию на -ка стало легко узнавать хорографические сочинения. Так что, получается, Семену Боброву свою едва ли не единственную в русской литературе "описательную" поэму (1798 г.), посвященную русской Элладе, следовало бы назвать не "Таврида", а "Таврика".

Отличительная черта "монографической мифографии", позднее получившей название эвгемеризм, это склонность не просто к изложению мифа, но к его ревизии. С одной стороны, традиционно присутствующее в мифе чудесное объясняется рационалистически (золотой барашек Атрея был на самом деле чашей с инкрустированным золотым изображением барашка, Геракл не подставлял свои плечи вместо Атланта под небесный свод, но научился у него астрономии, и не выводил Цербера из Аида через Тенар: просто на Тенаре жила большая змея, которую звали "псом Аида"). С другой стороны, авторы не стеснялись компенсировать эти занимательные чудеса новыми фантастическими и экзотическими деталями (у Геракла было три ряда зубов; женщины на Луне рождают яйца, а из них вылупляются селениты ростом в 15 раз выше людей). Главный источник тут - "Историческая библиотека" Диодора Сицилийского", единственного "эвгемериста", чье сочинение дошло в достаточно целостном виде, считавшего себя первым, кто практически воплотил идею всемирной истории. Благодаря ему до нас дошел, в частности, пересказ "Священной истории" самого Эвгемера, написавшего одну из первых коммунистических утопий, разделившего богов на космических и социальных - в пользу вторых.

Как будто бы стремлением обеспечить тогдашних поэтов мифологическими пособиями и будущих студентов шпаргалками руководствовались творцы "фабульной мифографии", укладывавшие содержание целой трагедии в одну фразу. Мифология была кладезем типовых сравнений для античной поэзии. Когда требовалось сказать о чей-либо красоте или верной дружбе, поэт часто прибегал не к одному, а двум-трем примерам из мифологии, создавая своего рода "мини-каталог". По подобному пути каталогизации пошел и Гигин в "Мифах" - первой известной попытке изложить фабулами всю мифологию. Каталогов "по смертям" у него около двух десятков: "Кто убил своего отца", "...мать", "...братьев", "Кто съел своих сыновей", "Кого сожрали собаки", "Кто погиб от руки Аполлона" и т.д. Далее идут каталоги "по характерам", каталоги по лизисам (развязкам), эпические каталоги, каталоги поединков и павших, царские списки, каталог титулов (имен героев).

"В школе начинают с "изложений" и кончают "сочинениями"; так же и мифографическая фабула, по природе своей будучи формой "изложения", однажды вдруг стала формой "сочинения", - переходит Д.Торшилов к последней, посвященной фабульной "лжемифографии", части книги. Если в "Малых сравнительных жизнеописаниях" Лжеплутарха одна из историй, чаще греческая, чем римская, традиционна, а параллельная грубо выдумана, то в случайно сохранившемся трактате "О реках" фабульная форма полностью оторвалась от своего настоящего содержания, при наличии обширного "лженаучного аппарата", полного ссылок на вымышленные сочинения. Судя по возмущению филологов лживостью (непротиворечивой!) этого вдохновленного чтением книг подлинных эрудитов сочинения, эта мистификация, пожалуй, так и не была превзойдена всей последующей историей литературы. Так что никакого Гидаспа в действительности не было.