Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/19991125.html

Последний антисемит
Александра Финогенова

Дата публикации:  25 Ноября 1999
Олег Гастелло. Последний антисемит. - М.: "Гилея", 1999

Призрачно все в этом мире бушующем, ну что за жизнь настала: работаем на десяти работах, спим на кухне, спальню сдаем за двести с полтиной в месяц. Немудрено и коммунальные удобства перепутать с другими частями малогабаритной квартиры. Оно и понятно: чем утром перекусили, за день переварилось - и скоренько выходит. А что - привередничать не приходится. Покупаем-то в основном так называемый "нестандарт", гнилье, по-нашему. Результат соответствующий. Понос. Неудержимый. И где придется, представьте себе. А вытираться - тоже проблема. Почем нынче туалетная бумага? Дешевле по старинке; но газет-то не выписываем, остаются книжки родительские. А на что они? Бумага не краснеет. Краснеют соседи, которым она после этого попадается на глаза. Я и есть такая соседка "художника" по литературному пространству-времени. Краснею и зажимаю нос. А принуждена я пуститься в физиологию и вас окунуть по локти заодно, чтобы вы по незнанию не провалились по уши.

Продолжаем о тазобедренной области. Остальное у объекта атрофировалось. Не спрашивайте как - что выросло, то выросло. Какое уж тут читать, букварями баловаться. Руки не доходят. Хотя какие руки... далее по Хармсу. Только у того человечка совсем ничего не было, а у нынешнего писаки-калеки выжила функционально немаловажная, но строго однонаправленная часть тела: к заднему проходу. Запоминать слова, стало быть, нечем, разве что свои, родимые; как говорится, хоть воняет, да родиной. Возьмись кто подсчитать среднее арифметическое "родной речи" в речи автора и речи любого приларькового философа, он пришел бы к парадоксальному знаменателю: победила дружба. Может, и вместе прикладывались "одним местом" к бумажке, а потом сшили и издали под шумок. Глас народа, что ли? Пусть уж безмолвствует.

Слова словами, но заявка-то не на афоризмы свалки нашего городка, а на роман. Матерок - это вечное, хотя нельзя сказать, что разумное или доброе. Скорее, как и недержание продукции другого отверстия, младенческое явление. Неумеренное проявление его у взрослых называется недоразвитостью, или младенчеством разума. "Неумеренность" - не оговорка. Во-первых, умеренно - бывает, срывается. Во-вторых, сравним дозу этого проявления в последнем романе шокотерапевта второй половины 90-х, Виктора Пелевина - "Generation-II". Тот тоже не обходится. Но это на фоне почти салтыков-щедринского обличения уродов нашего времечка плюс обладание немалым лексиконом помимо, а также приличным набором грамматических конструкций. Да дело и не в том. Даже в чем-то идущий тем же путем при выборе героя-символа (Партийца Че Гевары), Пелевин не опускается до одномерного фотографирования. Мы узнаем собственное раздражение по поводу не менее современных событий и явлений, только выплеснутое талантливо и неожиданно; мы словно обретаем пособие по внутреннему отрешению от заполнившего все клетки общественного мозга словесного пузыря "Рекламы рекламы" - через его глобальный большой взрыв от противостоящего свободного Слова. Взрыв внутренний, но дающий мгновенную не-зависимость от внешнего раздражителя. Снятие шор.

О чем же пишете, рыцарь пера и унитаза? Что вижу - то пишу. То есть ассоциативные ряды, сравнения и тематика не выходят за пределы текущего десятилетия. Политика - переворот 92-го, террор для ЛКН (лиц кавказской национальности), призраки Чечни в любом несанкционированном акте (особенно в "том самом"). Персоны: женщины - фотомодели, проститутки, с громкими "пресловутыми" именами, от Клаудии до Моники (комплексы, а, сударь?). Мелочи жизни: ГАИ, она же ГИБДД, знакомые фамилии теле- и радиоэфира (особенно досталось "Эху Москвы", это интересненько), сам деятель Гастелло, - и все с практически документальными, фото-порно-графическими описаниями. Мало ему всевозможных хроник и криминалов, хотя лучше один раз увидеть. Тут снова народ, с его мудростью, пригодился. И показать, черт возьми (пардон за детское ругательство), своими дальтоническими глазами. Не по цветам, а по углу зрения... Угадали. Угол прежний. Антураж из пейджеров и презервативов идеален по органичности. К заявленным осточертевшим темам есть приправа: мафиозничанье "по-русски", фашизм "по-русски" - опять же в пределах десятилетия, помесь карикатуры Гитлера с чучелом Макашова. Антисемитизм то бишь.

О героях говорить не хочется. Не трудно - скучно. Все вышеперечисленные в вяло различающихся комбинациях. И центральный, эдакий Петрович "национального политборделя". Партиец, последний антисемит. За слабым каламбуром с названием кинохита Шварценеггера стоит уменьшенный в масштабах Горец российской смуты 90-х - обратите внимание, временные рамки и в этом не богаче. Незатейливый сюжет в сериальном стиле (в терминологии науки о мифотворчестве - миф о нисхождении демиурга, точнее, его "зеркального отражения" - трикстера - в мир людей) ведет нас по знакомым до рвоты, кому по репортажам дня, кому и наяву, помоечкам, помойкам и помоищам. Он, как положено, выкарабкивается из интересных положений, с более или менее серьезными физическими увечьями, в той или иной степени разнообразными совокуплениями и извергаемыми порциями фекалий. Койка да сортир, к чему, собственно, и сводится жизненный опыт попавшихся в поле обзора Партийца смертных. Его действия в любой, ограниченной воображением ситуации ограничены до все той же первородной наивности. Апофеоз, прогремев по псевдопутчевому городу, помноженному на сюрреалистические выборы, заканчивается пшиком все того же бьющего в нос вещества. Не блистающие свежестью намеки на вечный покой Бабушки-Президента и победу Ложкина, банальные уже сейчас, сводятся к примитивным предсказаниям кругового движения истории, мол, от добра добра не ищут, так мы ищем зло от зла, при Ложкиных ли, при китайцах... - да к детальному совету по уборке территории от всякого рода дерьма (и то и другое следует понимать в кавычках). Автор отирает пот... скажем, со лба, а одуревшего от тяжелых испарений читателя распирает криком:

Напишите кто-нибудь про АССЕНИЗАТОРА!