Иэн Макьюен. Амстердам. - М.: Издательство Независимая Газета, 1999

Такие теперь в Европе романы: 150 страниц, максимум 200. То есть издаются, конечно, и кирпичи на восемьсот, но на поверку они обычно оказываются либо масскультовой беллетристикой, либо произведениями литературных динозавров, которые печатают из уважения к доисторическим заслугам автора. А в центр внимания критиков попадают исключительно тонкие томики. И престижные премии достаются им. Например, Booker Prize 1998 года - "Амстердаму".

К выбору жюри не придерешься, как ни изворачивайся. Если что и мешает мне назвать chef-d'oeuvre Макьюена шедевром, так это вековая российская (да и советская) традиция: выдающийся роман нельзя прочесть за три часа. Несерьезно получается.

Между тем "Амстердам" - именно роман (novel), а не повесть (novel). Глубина проблематики и многоплановость, коих Василию Аксенову хватило бы на две "Московские саги", достигаются за счет предельной, фантастической концентрации смысловых и стилевых элементов. Нагрузка такая, что молекулы сплющиваются. Однако не забывают исправно работать.

Тяжелый сплав поджанров: притча, сатира, мелодрама, трагедия, триллер, интеллектуальный роман. Каждая с виду случайная деталь - мина замедленного действия (приводить примеры не стану, чтоб не лишить удовольствия тех, кто книгу, глядишь, и купит). При всем этом от "Амстердама" невозможно оторваться. Страницы переворачиваются сами собой, и даже отдавать должное мастерству переводчика Виктора Голышева не особенно успеваешь.

М-да. Что-то ни в Фолкнере, ни в Оруэлле, ни в Капоте, ни даже в Чарльзе Буковски Голышев не растворялся с таким пугающим успехом, с каким растворился в Макьюене. Причины тут, пожалуй, две: захватывающий сюжет (еще один непременный атрибут британского романа высшей категории) и острая актуальность оригинала. Не скажу насчет английской злобы дня, но нашу злобу Макьюен, явно к тому не стремясь, прочувствовал точно.

Судите сами. В "Амстердаме" два центральных персонажа. Первый - очень талантливый и в то же время преуспевающий композитор (фрагменты, описывающие его творческий процесс, тонко пародируют музыковедческую заумь Томаса Манна в "Докторе Фаустусе"). Он ненавидит авангард и преклоняется перед классическими образцами. Результат этого преклонения грустен: мучительно нащупывая главную тему своего концерта, он неосознанно плагиирует... хрестоматийную бетховенскую "Оду к радости".

Второй персонаж - главный редактор авторитетной газеты, которая из-за своей академичности теряет тираж. Перед редактором дилемма: прогореть или пожелтеть. Вдруг (якобы случайно) ему в руки попадают фотографии, где нынешний министр иностранных дел, без пяти минут премьер, позирует в дамском неглиже. Долгие нравственные метания. Наконец редактор решает пожертвовать собственной репутацией ради выживания газеты и опубликовать компромат на министра; тот, кстати, националист и реакционер. Но анонсировать сенсацию начинает сильно загодя, и министровы пиарщики успевают придумать упреждающий - и убийственный - контрход. (Странная публика - англичане. Так ли бы поступил главный редактор "Литературки" Лев Гущин, окажись у него аналогичный компромат на Игоря Иванова?)

Не беспокойтесь, я не пересказываю вам фабулу "Амстердама". Суть фабулы "Амстердама" вовсе не в этом. Однако уже этого достаточно, чтобы уяснить, что перед нами та самая увлекательная и хорошо написанная серьезная книга о современности, на которую замахивались наши соотечественники Эргали Гер ("Дар слова") и Антон Уткин ("Самоучки"), а Михаил Бутов не только замахивался, но и премию за роман "Свобода" получил. Правда, не английскую Booker McConnell, а российскую "Букер-Smirnoff".

Увы, до "Амстердама" перечисленным текстам - как до Луны. Водянисты больно, детренированны. Наверное оттого, что их авторы пытались создать шедевр - чудо вдохновения, а не chef-d'oeuvre - чудо ремесла. Подлинный расцвет ремесел нам грозит не раньше, чем лет через триста сытого бестревожного существования. Авось не доживем.

* * *