Анна Франк. Убежище: Дневник в письмах: Пер. с нидерл. С.Белокриницкой и М.Новиковой. Предисл. Джорджа Сороса. Послесл. Екатерины Гениевой. - М.: Текст, 1999.

У Алексея Каплера есть повесть "Двое из двадцати миллионов". Партизаны, окруженные немцами, умирают от жажды в одесских катакомбах. Медсестра берет ведро и ползет за водой к единственному колодцу. Немецкий солдат смотрит на нее, прицеливается - и не стреляет. Она возвращается, дает воду раненому, потом приходит Красная Армия, кончается война, они женятся, рожают ребенка, ищут работу, стоят в очереди на квартиру, ссорятся, мирятся... И вдруг снова - она ползет за водой, солдат смотрит на нее, прицеливается, стреляет. Ничего не было.

Дневник Анны Франк - это, собственно, тоже то, чего не было. Семья Франк должна была попасть в концлагерь и умереть в 1942-м - а попала в 1944-м. Между этими цифрами уместились два нелепых года, существование, которое по многим меркам вообще нельзя было бы назвать жизнью, если бы Анна Франк не оставила после себя текст, доказывающий, что они были - и жизнь, и сама Анна. Только строгостью этого доказательства от противного (во всех смыслах слова) и можно объяснить то особое место, которое занимает "Дневник" среди других книг, и впечатление, которое он до сих пор производит.

Впечатление, впрочем, двойственное. Настолько двойственное, что, собираясь сказать, что ты на самом деле думаешь, испытываешь мучительное чувство стыда.

Книга - во всяком случае та книга, которая вышла на русском языке в издательстве "Текст" - оставляет ощущение грандиозной спекуляции. Кажется, что истинная Анна была перемолота жерновами истории дважды: когда немцы заняли Голландию и когда после войны отец Анны Франк, Фонд Анны Франк в Базеле и так далее и так далее взяли ее дневник и стали распространять по всему свету.

Здесь все правда - и одновременно если не ложь, то все-таки полуправда. Начиная с фотографий. Канонические, те, которые помещены на обложках и старого и нового изданий, - это фотографии десяти-двенадцатилетней девочки. Ребенка. Когда Анна Франк начала писать дневник, ей было тринадцать лет, когда перестала - пятнадцать. Она была совсем другая, она была взрослая. Если быть честным, на обложке не должно быть никакой фотографии. Ее просто не может там быть.

На титульном листе стоит слово "Убежище" - но Анна Франк никогда не называла так свой дневник, она хотела написать после войны роман об Убежище, а это совсем не одно и то же. Название, данное по каким угодно политическим мотивам старому советскому изданию, "Дневник Анны Франк", - куда честнее.

Наконец, сам текст. То, что мы читаем, тоже не вполне можно назвать дневником Анны Франк. Да, все слова написаны ею - но существует как минимум четыре версии этого текста. Версия, именуемая версией А, - дневник, который Анна вела с июня 1942 года. Версия В - текст, переписанный ею самой в 1944-м, с купюрами, исправлениями и добавлениями. (В радиопередаче нидерландского правительства в изгнании было сказано, что после войны нужно будет собрать все свидетельства о ней, в том числе дневники, - и Анна сама стала готовить свой дневник к публикации.) Версия С - текст, составленный из двух рукописей Анны Франк, сокращенный вариант, откуда убраны фрагменты, в той или иной степени связанные с сексом или содержащие нелицеприятные характеристики людей, вместе с которыми Анна два года пряталась в задней части дома на Принстенграхт, 263, в конторе акционерного общества по производству джема "Опекта", некогда руководимого ее отцом, в тайнике за книжным шкафом. Эта версия издавалась более сорока лет - пока наконец не была выпущена последняя, созданная писательницей и переводчицей Мирьям Пресслер на основе версии С с добавлениями из двух первых.

Чей же это текст? Что здесь от тринадцатилетней Анны Франк, которой подарили на день рождения тетрадь в красивом клетчатом переплете? Что - от пятнадцатилетней Анны, страстно желавшей стать писательницей и бросившейся по неизведанному, мучительному литературному пути: править свою собственную рукопись? Что - от всех и всяческих редакторов? Кто подлинный автор? Мирьям Пресслер? Почему мы должны верить тому сочетанию подлинных имен, псевдонимов и инициалов, которое избрано редактором? Почему германизмы, естественно вставлявшиеся Анной в родной для нее голландский язык, убраны? Почему нет никаких - никаких! - текстологических комментариев? Почему вообще нет комментариев? Есть двухстраничная "история этой книги", но нет ни слова о том, как все было на самом деле.

Дело не в том, что куда-то вкралась неправда, а в том, что правда, кажется, никого особенно не интересует. Принцип "вся информация в тексте" по-своему хорош, но разве не заслуживают хотя бы нескольких слов те люди, которые, рискуя жизнью, скрывали восемь человек "нелегалов"? Два года жизни Анны Франк и ее дневник - все-таки и их подвиг. Хотя бы это, это требуется просто по-человечески, в любом издании. Не помешали бы и какие-то сведения из истории Нидерландов, ведь для обычного читателя все связанное с реальной жизнью, начиная с курса валюты и заканчивая отношением к королевской семье, - темный лес. И собственно история оккупации: это ведь не Восточный, а Западный фронт... бывшие одноклассницы Анны устраивают приемы и записываются в байдарочный клуб... Чтобы понять, надо хоть что-то знать.

Все перечисленное так или иначе сводится к одной вещи - отсутствию рефлексии. Текст выглядит вопиюще неправдоподобным (впрочем, неправдоподобие отчасти объяснимо: изначальная литературность, романность, если угодно, искусственность вызваны тем, что текст написан литератором, пусть пятнадцатилетним), но никто из готовивших книгу к печати не попытался осмыслить ни сам текст, ни судьбу, стоящую за ним.

По-русски "Убежище" предстает текстом сугубо сакральным - а значит, не требующим и не терпящим комментария. То, что в Голландии существует научное издание, ничего не меняет - именно та редакция, которая перед нами, предназначена для широкого читателя, то есть призвана воспитывать. А воспитание - штука опасная, оно тяготеет к патетике и отвлеченным благородным примерам. Суть воспитания - спекуляция. Сам факт существования этой книги, ее название, ее форма, демагогические предисловие и послесловие доказывают, что для тех, кто ее издавал, она прежде всего - Свидетельство. Но это жестоко и несправедливо по отношению к Анне Франк. Этот документ касается ее жизни - только ее жизни и переживаний, мук, отношений с родителями, скверного характера, любви, мыслей о будущем. Она раздваивалась на просто Анну и Анну - автора текста. После смерти из нее сделали икону. Но она автор, а не свидетель.

Ужас произошедшего осознается именно в силу того, что эта книга существует. Если бы Анна Франк осталась жива, ее бы не было. Она сожгла бы свой дневник или спрятала его на дно шкафа, написала бы роман, десять романов... Если бы она была жива, у нее был бы выбор. Но выбора ей не оставили - ни те, кто ее убил, ни те, кто ее издавал.

Книга замечательная. Прочитавшие ее в одиннадцать, тринадцать, пятнадцать лет (в старом, сокращенном варианте, в переводе Риты Райт-Ковалевой) и использовавшие ее язык для выражения собственных чувств помнят ее всю жизнь. Но помнят как текст, как роман в письмах. А не как Свидетельство.

• Другая книга на завтра
• Книга на вчера
• Другая книга на вчера
• Полный список книжных обзоров