Мирча Элиаде. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения. - СПб.: Университетская книга, 1999

О сатанистах или теософах Элиаде не говорит. Он не адепт тайного знания, а ученый, пишущий о достоверно зафиксированном этнографами где-нибудь в Австралии или в Сибири. О тайнах, в некотором смысле, "для всех", о посвящениях, через которые проходит вся мужская (или женская) часть племени. О расставании с детством, введении в сакральное, символической смерти, испытаниях (от обрезания до настоящих пыток), новом "рождении", обретении мифа √ о смыслах и началах всего.

Эрудиция Элиаде огромна. Он обстоятелен до комизма. "Каждая женщина должна просунуть руку в дупло, где живут змеи, и вынуть ее обратно только после того, как вокруг руки обовьется змея... Каждая кандидатка должна вернуться в деревню со змеей в своей корзине. Р.Нассау, чей рассказ мы приводим, однако, не удалось выяснить, что они делали с этими змеями". Он фиксирует отголоски обрядов посвящения в привычных, "школьных" мифах. Ахилл "был воспитан кентавром, то есть был посвящен в лесу наставниками, принадлежащими животному миру; он должен был пройти сквозь огонь и воду - классическое испытание посвящения; и он прожил некоторое время среди девочек, одетый, как девочка, в соответствии с обычаями некоторых первобытных обрядов взросления". И алхимия воспроизводила структуры посвятительных обрядов - как в применении к веществу, так и к человеку, превращения вещества осуществлявшему.

Но только ли о прошлом размышляет читатель Элиаде? "Особенность архаического образа мыслей - вера в невозможность изменить одно состояние, не разрушив другое". Как это знакомо - до основанья, а затем... "Неофита сильно избивают, чтобы "убить" его старое имя и получить возможность дать ему другое, новое" - как это напоминает теперешнюю армию. (Впрочем, есть основания и для оптимизма. В ныне цивилизованной Германии "в Шлезвиге в прошлом веке при новости о рождении ребенка все женщины деревни с криками и танцами направлялись к дому роженицы. Если по дороге они встречали мужчин, то срывали с них шапки и наполняли лошадиным навозом... От дома роженицы, где они собирались, женщины начинали буйный бег по деревне, рыча, испуская вопли..." В современной российской деревне навозом - по крайней мере, в ритуальных целях, - уже никого не забрасывают, так что культурный разрыв между нами составляет не двести лет, а всего около ста.)

Однако из книги можно извлечь многое и помимо столь прямолинейных сопоставлений. Например, нечто на гендерную тему. Посвящается одновременно целая группа юношей, достигших определенного возраста, - а обряды посвящения девушек индивидуальны. Не является ли женщина - по крайней мере в архаическом обществе - носителем более индивидуального начала? И не потому ли - как к дезорганизующей силе - с таким страхом и подозрением относится к женщине архаический (да и не только архаический) мужской коллектив? Женское посвящение не предполагает усвоения мифов о происхождении мира, человека, вещей, животных (даже мифов о происхождении менструаций практически не существует); не следует ли отсюда, что для женщины более важен настоящий момент, чем историческая перспектива? С другой стороны, женские обряды вызывали "экзальтацию, спровоцированную нарушением обычного поведения женщины, переходом от скромности к агрессивности... Ругательства и непристойности отмечены всюду, где существовали тайные женские общества, - от дионисийских вакханок до крестьянок Восточной Европы ХIХ века". Остается добавить, что и по современным социологическим данным агрессивность девушек-подростков выше, чем агрессивность юношей. Элиаде, впрочем, пишет, что непроницаемой грани между мужским и женским обрядами посвящений нет, ряд символов заимствовался и тем, и другим гендером у противоположного.

"Посвящение вводит неофита одновременно и в человеческое общество, и в мир духовных ценностей". Элиаде постоянно подчеркивает, что открытие для посвящаемого духовной жизни происходит одновременно с принятием ответственности на себя. "Для первобытных людей жить - это участвовать в сакральности космоса... Чисто биологическое существование - это сравнительно новое открытие в истории человечества... ставшее возможным только благодаря радикальной десакрализации природы". То есть первобытное общество в некотором смысле духовнее современного. Однако духовность эта настолько неличностна, тяжела, что, наверное, редкий современный фундаменталист выжил бы дольше недели в подобной атмосфере. С архаической точки зрения настоящего человека - человека духовного - "делают" старые учителя по образцам, продиктованным свыше и запечатленным в мифе. А современный человек - во многом результат именно своих собственных усилий. И постмодернизм - что угодно, только не "новая первобытность": архаичное общество чересчур иерархизовано и регламентировано. Даже мистерии Древней Греции и Ближнего Востока - уже совсем иное, значительно более личностное переживание религиозного опыта.

Знак причастности к богам для архаического общества - одержимость, превращение в животное, распад личности. Воин становится победителем, только если наделен жаром и исступлением берсерка - то есть когда человеческое в нем умирает. Такова плата за успех? "Драматизм сценариев посвящения возрастает в более сложных культурах; именно в подобных культурах появляются разработанные сценарии, маски, жестокие и страшные испытания. И все эти нововведения предназначены для того, чтобы сделать более патетическими испытания обрядовой смерти". То есть культура, усложняясь, становится более жестокой?

С другой стороны, "вся человеческая жизнь состоит из ряда испытаний, "смертей" и "возрождения", вся она - в каком-то смысле цепь инициаций, и надежда на обновление и начало другой жизни (с понедельника...) вполне присуща и современному человеку. Мотивы посвящения просматриваются в литературе ХХ века - от "Улисса" до масскультовой приключенческой повести. "Сценарии посвящения - даже скрытые, как в сказках, - являются выражением психодрамы, отвечающей глубинным потребностям человека. Каждому человеку хочется столкнуться с опасностями, преодолеть исключительные трудности, испытать приключения "в другом мире" - и он пробует это на уровне своей вымышленной, воображаемой жизни". Элиаде пишет о современных оккультных группах, что обряды, называемые там посвящением, "делают очевидной плачевную духовную нищету. То обстоятельство, что адепты увидели в них способ обрести высшее знание, показывает, до какой степени современный человек утратил понимание традиционного посвящения. Но успех подобных предприятий показывает также глубокую потребность быть "посвященным", то есть возродиться, чтобы участвовать в духовной жизни".

Все-таки культура - это открытость жизни духа, ее созидательность, противостоящая пассивности. И миф - внеличностный, порой гнетущий - в то же время привлекает необыденностью создаваемого им пространства. Нам с ним жить. Элиаде говорит о путешествии в мир мертвых за бессмертием; о Vagina dentata, зубастом лоне, ведущем в глубь Матери-Земли, и Воротах Неба; о ритуальной наготе, которая - и безгрешность, и новорожденность, и память о первозданном блаженном времени; о том, как успокаивали (чтобы не набросился на своих после битвы с врагами) ирландского богатыря Кухулина - толпой молодых голых женщин, а потом тремя чанами холодной воды, из которых первый от жара разлетелся, как ореховая скорлупа... И о многом другом, с чем мы с вами ежечасно сталкиваемся, выходя на улицу.