Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Чтоб эпиграфы разбирать
Дата публикации:  29 Февраля 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

М.Л. Гаспаров. Записи и выписки. - М.: Новое литературное обозрение, 2000.

Советское литературоведение строилось на марксизме. В марксизме сосуществовали метод и идеология.
М.Гаспаров. Лотман и марксизм

Современная литература строится на том, чему нет названья (ибо нельзя единственным словом "постмодернизм" обозвать все, что им обзывают) и что не имеет ни метода, ни идеологии. В современном литературоведении представительствуют постструктурализм и деструктивизм, иначе говоря - разрушение предшествующих методов и идеологий, вернее, их исходных рациональных оснований: "Происходит изменение смысла самого слова знание. Наука производит не познание, а неизвестность"1.

В литературе индикатором дестабилизации оснований становится жанр. Самый популярный жанр последних лет - некое аморфное собрание газетных статей и писем, "преждевременных мемуаров" или чего-то, за мемуары выдаваемого; нечто на грани литературы и нелитературы, "концы цитат" и "трепанации черепов". Замечательно, что лучшие образцы "нежанра" (в самом деле лучшие!) удостаиваются литературных премий: Omnibus Андрея Сергеева получил романного Букера, чем засвидетельствовал упадок (можно сказать иначе: неактуальность) традиционных жанров и выход на авансцену жанров промежуточных, фрагментарных: записок, анекдотов, table-talk. "Крохоток" наконец - характерно, что последний Великий Писатель Земли Русской (ВПЗР) избрал жанр, выдуманный в свое время Василием Львовичем.

Катастрофы тем не менее не происходит, конца света тоже: все это уже случалось, и не раз, - например, когда на фоне расшатанной классицистической иерархии журналы и сборники превратились в один большой раздел "Смесь" и родился Сенковский. И что же? Потом настал "век романа" и явился многотомный толстоевский. Потом был Розанов. И тоже ничего. А потом пришел Тынянов и все объяснил.

Книжку Гаспарова вернее всего было бы назвать собраньем эпиграфов. Что есть эпиграф в сухом терминологическом смысле? Элемент "рамочной структуры". "Чужое слово", известным образом корректирующее и комментирующее слова собственно авторские. "Чужим" оно бывает и вполне условно: старые авторы сочиняли эпиграфы тогда, когда было возможно отрешиться от себя - автора текста, взглянуть на собственный текст "чужими глазами". Поэту достаточно себя, чтобы заменить (сотворить) весь мир, не говоря уж об эпиграфе. (Хрестоматийный пример - французская фраза, придуманная Лермонтовым для эпиграфа к диалогу "Журналиста, Читателя и Писателя", где все говорят от своего имени, но в той же мере и от имени автора, а эпиграф звучит так: "Поэты похожи на медведей, сытых тем, что сосут лапу".)

Если отвлечься от филологии, эпиграф - категория берклианская, в своем роде лекарство от солипсизма. Тот обязательный взгляд сверху (или сбоку), который удостоверяет существование текста как такового; так рама, выделяя нечто из пространства вообще, делает это нечто предметом рассмотрения. В случае гаспаровских "Записей и выписок" мы имеем фактически раму (рамы); внутри, вероятно, должен располагаться портрет академика. Портрет, собранный из анкет, писем и переводов, мемуаров и снов, своих и чужих.

Здесь есть несколько сквозных мотивов. Наверное, первый и главный: кто я такой? "Я не знаю, какой я? Такой, как есть? как был в давнем возрасте? как представляю себя в фантазиях? И оттого, что я этого не знаю, я медленно исчезаю и перестаю существовать..." "Каждый человек есть связка цитат, и у меня только перетерлась нитка, на которую они нанизаны. По-марксистски это называется: точка пересечения социальных отношений". "Раньше я называл себя скрещение социальных отношений, теперь - стечение обстоятельств". "Комментарий к Авсонию, конечно, весь компилятивный, но я и сам ведь весь компилятивный <...> мое дело как филолога - разобраться в источниках себя". Цитаты тут, наверное, играют роль имен собственных, по которым опознается мир после катаклизмов (любимая лотмановская цитата из Хемингуэя).

Известное (и вполне понятное) гаспаровское неприятие Бахтина происходит, кроме всего прочего, и из этого позитивистского скепсиса по поводу возможности полноценного понимания другого, тотальной абсолютизации диалога, всех этих разговоров о Я и Другом, который не-Я - какой еще "не-Я", если я не знаю, кто такой Я. Ср.: "Диалог: Терпеливой метафорой назвал бахтинские "диалогические отношения" В.Шмид". В другом месте Гаспаров, кстати, делает то, что называется реализацией метафоры: представляет диалог Бахтина и Деррида - встречу двух эгоцентризмов.

Второй постоянный и ключевой мотив: "Потому что я не писатель". Любой пишущий так или иначе рассказывает себя, но "неписателю" для этого достаточно чужих слов. Или анкет и навязанных дискуссий. То есть нужен объективный повод, заданный вопрос, чтобы произнести ответ. (Тот же самый диалог, который Гаспаров в другом месте сравнивает с допросом: вопрос - ответ, именно так, а не два переплетающихся монолога.) Гаспаров мог бы сказать иначе: "Потому что я не сочинитель". Это старое слово профессионально точнее, сочинитель - тот, кто сочиняет, создает другой мир и другую реальность. А "несочинитель", соответственно, тот, кому нужны "объективная реальность, данная нам в ощущении" и рациональные основания. Эпиграф к этой рецензии - начальные слова гаспаровской статьи о Лотмане, к которой он часто возвращается. Она о том, что рациональные основания всегда лучше, чем иррациональные. Рациональные основания означают возможность дать себе отчет, и в этом их этика - невозможно отвечать за то, что нельзя объяснить.

Никогда не состоявший в "советских академиках" Гаспаров в последнее время производит странное впечатление человека, настойчиво оправдывающегося за свою приверженность к материализму: "Есть марксистское положение: личность - это точка пересечения общественных отношений. Когда я говорил вслух, что ощущаю себя именно так, то даже в самые догматические времена собеседники смотрели на меня как на ненормального. А я говорил правду. Я зримо вижу черное ночное небо, по которому, как прожекторные лучи, движутся светлые спицы социальных отношений. Вот несколько лучей скрестились - это возникла личность, может быть - я. Вот они разошлись - и меня больше нет".

Но вернемся к "раме", то есть к разговору о жанре и ПМ. Жанр (или метод?) книги Гаспарова находится в очевидном противоречии с ее "идеологией". "Записи и выписки" легко встраиваются в ряд без конца составляемых нынче ПМ-энциклопедий. С той лишь оговоркой, что их авторы дают определения всему что угодно, а Гаспаров объясняет лишь самого себя. Другое неизбежное противоречие - между адресацией и реальным адресатом - проступает уже в "Предисловии": Гаспаров просит прощения у тех немногих (fur wenige), которые "и так это знают". Предполагается, что книга на самом деле адресована не им, а тем "занятым и ленивым", которые отдыхают глазом на малых жанрах и вряд ли давали себе труд читать (и теперь тоже не дадут) академические статьи и монографии Михаила Леоновича.

Короче говоря, реальный адресат книги - привычный читатель разболтанного нежанра. Что учитывается в т.н. оформлении и своеобразно оговаривается в том же "Предисловии": "Сокращений я здесь не раскрывал: занимающимся историей они понятны, остальным безразличны".

Если сказать не так вежливо, получится: "Умным давно известно, а глупым неинтересно". Ну а если "остальные" все-таки хоть и ленивы, но любопытны?

Примечаниe:

Вернуться1 Из Лиотарова трактата "Постмодернистское состояние: Доклад о знании", цит. по: Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма // НЛО #30. - С.285.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Александр Люсый, Змея, фаллюс и г-н Лесевич /28.02/
В.С. Соловьев. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1. - М.: Наука, 2000.
Константин Парамонов, Ильфий, отец Александры /28.02/
Илья Ильф. Записные книжки: 1925-1937. Первое полное издание. - М.: Текст, 2000.
Олег Толбухин, Шоу Дейви Лоджа /24.02/
Дэвид Лодж. Академический обмен. √ М.: Издательство Независимая Газета, 2000.
Андрей Левкин, Книга, которая не могла быть хорошей. Но есть /24.02/
Питер Акройд. Чаттертон. - М.: Аграф, 2000.
Олег Карелин, Наши /23.02/
Москва - территория 2000. - М.: GIF, 1999.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru