Майкл Уолцер. О терпимости. - М., Дом интеллектуальной книги, 2000.

Выясняется, что год 1997 вышел более чем продуктивным для университетских специалистов по проблеме (всяческой) терпимости.

Мы, конечно, и раньше знали, что 26-27 марта того года в Париже проходил Международный форум по толерантности, вступительное слово на котором, как и недавно на форуме давосском, имел честь произнести Умберто Эко. Нам также было известно, что вступительное слово было в дальнейшем переработано и включено в статью "Миграции, терпимость и нестерпимое", в свою очередь, включенную в сборник "Пять эссе на темы этики", увидевший свет в Италии в 1997-м, а у нас - сами знаете когда.

Но оказывается, что и за океаном в то же самое время умные специалисты не менее тщательно толерантность изучали и препарировали. А некий Майкл Уолцер даже представил взглядам заинтересованной общественности труд, который так и назывался - On Toleration.

Американец Уолцер, разумеется, не интеллектуальный монстр вроде упомянутого нами толстенького бородатого профессора межгалактического ранга. Известен ограниченному кругу посвященных (тем более на просторах РФ), а потому российские издатели из "Дома интеллектуальной книги" снабдили стотридцатистраничный курс лекций Уолцера аппендиксом из хвалебных рецензий от неких достойных и известных на просторах РФ не более, чем ими рецензируемый автор, американских же ученых мужей. А еще забавной аннотацией, сулящей немалое удовольствие от содержимого брошюрки и начинающейся так: "Майкл Уолцер - один из наиболее проницательных, здравомыслящих, сострадательных и образованных теоретиков, пишущих на политические темы".

(Глобальную тему терпимости можно разбить на много-много подтемок. Например, "человеческий организм и дискурсивная терпимость". Или даже: "нетерпимость к советологическому дискурсу", терпимость к дискурсу восторженно-сопливому etc.

Уолцер, впрочем, до дискурсивных практик не снисходит, предпочитая оперировать иными категориями - см. ниже.)

Одним словом, переходим к тексту, который начинается с производимой г-ном Уолцером процедуры самоидентификации: "Будучи американским евреем, я рос с сознанием того, что являюсь объектом терпимости". Произведенная процедура позволяет нам уверенно констатировать: Уолцер - аутентичный субъект иудео-христианской культурно-исторической традиции. И американского ученого сообщества субъект не менее аутентичный.

Справедлива ли эта констатация?

Традиция-сообщество

"Содержащиеся в данной работе рассуждения строятся главным образом на материале Европы, Северной Америки и Ближнего Востока. В том же, что касается Латинской Америки, Африки и Азии, мне придется опираться на знания других". Отметим, что опираться г-ну Уолцеру пришлось исключительно вскользь, для пополнения общих мест (придания колорита?).

Г-н Уолцер - честный исследователь: он будет говорить только о том, что видит за окнами своего кабинета и во время ученых вояжей. "О терпимости", таким образом, повествование не о терпимости как идее в платоновском духе и даже не о толерантности в духе модной сегодня компаративистики, любопытной и даже иногда полезной практически; "О терпимости" - это о терпимости в контексте иудео-христианской (см. выше) традиции. Вот что говорит сам г-н Уолцер: "Альтернатива (в рассмотрении проблем терпимости. - Д.Э.), которую я намерен отстаивать, представляет собой рассмотрение толерантности и сосуществования в историческом и контекстуальном плане". Что за контекст, чья история - мы выяснили.

Сообщество-традиция

Как известно, американское ученое братство предпочитает Аристотеля Платону. Предпочитает все взвесить, измерить и раскрошить на части. Типичный его репрезентант - специальный агент ФБР Скалли со своей страстишкой к наглядности и неприятием тошнотворной метафизики.У агента Малдера несомненны европейские корни.

Старший товарищ Уолцера Ричард Рорти в брошюрке "Обретая нашу родину..." (изданную на русском все тем же "ДИКом"): "Фукианствующие левые... преувеличивают важность философии для политики и растрачивают свою энергию на замысловатый теоретический анализ значимости текущих событий". Уолцер, с оглядкой ли на авторитет Рорти, или с инкорпорированной еще в студенчестве искренней верой: "Философия должна быть исторически просвещенной и социологически компетентной, если желает избежать дурного утопизма и встать перед нелегким выбором, к которому нередко вынуждает ее участие в политической жизни".

"Историцизм", "просвещение" - концепты дискурса немножко архаичного. Но - оценим работу квалифицированного ученого, добровольно взявшегося за нелегкий труд по ретроспективно-дескриптивному (и социологически компетентному) освещению форм терпимости. Бытовавших при "пяти толерантных режимах", случающихся при "сложных случаях" и возникающих при разрешении "практических вопросов".

О нетерпимости

Терпимость (следуя справедливой логике "Дао дэ цзин") - то, что возникает при появлении нетерпимости. То, что пытается совладать с нетерпимостью. То, что оформляется и легитимизируется при т.н. толерантных режимах. То есть то, что являет собой искусственную надстройку над отвратительно-естественной нетерпимостью, гнездящейся в микроскопических общественных (по Аристотелю) организмах.

Уолцер до "микро" не снисходит. Работает с "макро", с феноменологией надстройки: "Предметом моего рассуждения является толерантность в отношении культурно-религиозных различий и различий в образе жизни".

Но планетарное мышление Уолцера, кажется, не позволяет ему рассмотреть истоки проблемы. О которых - Эко (с микроскопом): "Фундаментализм, интегрализм, псевдонаучный расизм суть теоретические позиции, предполагающие некоторую доктрину. Нетерпимость предшествует всем доктринам. В этом смысле нетерпимость имеет корни биологические... Нетерпимость к иному или к неизвестному естественна у ребенка, в той же мере, в какой инстинкт завладеть всем, что ему нравится".

Внимательный читатель книг и рецензий справедливо заметит, что Эко и Уолцер, вообще говоря, о разном. Первый - о том самом базисе, удобренном природой, второй - об окученной гражданином надстройке мультикультурного масштаба.

Но если для первого построение второго, сдается, прозрачно, то для второго измышления первого - не туманны ли? Здравый смысл и ratio, гении позитивного американского lifestyle, - в силах ли справиться с ними?

"Растет война случайного насилия", - с горьким вздохом констатирует Уолцер. И конструктивно добавляет: во всем виновато то, "что мы живем в условиях специфически современного и постмодернистского конфликта множественности групп и индивида". По-своему справедливо.

P.S.

Будущее (в случае с обществом Уолцера-Эко) - в связи с интеграцией, глобализацией, виртуализацией - за микроконфликтологией. Ведь благосостояние землян повышается, необходимость вступать в прямые контакты с себе подобными понижается. Работа, шоппинг etc. - все на расстоянии. Будущее - за миллионами сингулярных универсумов со своими ритуалами и системами ценностей. А если вдруг такой универсум актуализируется в публичном пространстве? А другой универсум (по незнанию) совершит жест, никак не вписывающийся в космологию первого?

Покончим с футурологией и обратимся к последнему роману Ирвина Уэлша Filth. Эдинбургский полицейский, отправивший к праотцам черного брата (совсем не из расистских соображений), делится:

- What does the term racism mean to you... Bruce?

- It doesn't mean anything to me. I just treat everyone the same.

Война всех против всех. Какой уж тут мультикультурализм.

• Книга на вчера: "Роман с кокаином" Агеева/Леви
• Полный список книжных обзоров