Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Предки постмодернизма: раздвоенный виконт, барон на дереве и несуществующий рыцарь
Дата публикации:  10 Апреля 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Итало Кальвино. Наши предки. √ СПб.: Симпозиум, 2000.

Турецкое ядро располовинило виконта Медардо ди Терральба, и обе половинки, представьте себе, зажили самостоятельно; а малолетний барон Козимо ди Рондо, обидевшись на отца из-за тарелки вареных улиток, залез на дерево, дал зарок никогда не спускаться на землю, да так и прожил всю жизнь, перескакивая в лесу с ветки на ветку с ружьем за плечами и томом Руссо под мышкой. Да это еще что! а вот рыцаря Агилульфа ≈ его вообще не было! И служить своему государю Карлу Великому ему удавалось, как он сам говорил, исключительно "силой воли и верой в святость нашего дела".

Об этих-то стародавних временах, благородных героях и удивления достойных событиях идет речь в трилогии под общим названием "Наши предки" итальянца Итало Кальвино (1923-1985), известного и неизвестного российскому читателю.

Книги, как известно, имеют свою судьбу. И судьба эта влияет на посмертную судьбу их авторов.

В присутствии Кальвино в "большой" литературе не сомневался и не сомневается никто. "После внезапной смерти И.Кальвино литература "высшей пробы", главными признаками которой, что ни говори, остаются Слово и Стиль, взяла в Италии вынужденный тайм-аут", - вспоминает о нем, говоря совсем о другом, итальянист и переводчик (т.е. человек, пробующий тексты "на зуб") Г.Киселев.

Однако присутствие это весьма противоречиво.

После выхода первого романа - "Тропа паучьих гнезд" (1947) Кальвино сразу же оказался записан в неореалисты. Писавшиеся в 40-е-60-е годы рассказы, вошедшие в циклы "Облако смога" и "Трудные любови", и тем более трагикомические рассказы о Марковальдо - городском бедняке, современном Чарли, бродящем по городу как по заколдованному лесу, упрочили эту репутацию.

Именно в этом контексте - неореалистическом, леволиберальном - и представляли привычно Кальвино советским читателям. Все же, что не укладывалось в неореалистические рамки, преподносилось как "смелые эксперименты большого художника-реалиста".

Между тем западные литературоведы столь же привычно упоминают имя Кальвино в совсем другом контексте - авангардном и постмодернистском.

Время показало, что именно этот Кальвино оказался востребован. Во всяком случае, четырехтомник, к выпуску которого приступил петербургский "Симпозиум", начинается не с неореалистического периода, а сразу с "Наших предков" - романов, с одной стороны, сказочных, притчевых, а с другой - выстроенных по железным законам симметрии и выглядящих чуть ли не пародией, насмешкой над рыцарской хроникой или философическим романом XVIII века. Названия говорят сами за себя: "Раздвоенный виконт" (1951), "Барон на дереве" (1957), "Несуществующий рыцарь" (1959).

Повествование во всех трех романах ведется в сказовой, остраненной манере, нередко с большой долей сарказма.

Вот две половинки раздвоенного виконта Медардо выходят друг с другом на дуэль: "Прокаженный дунул в рожок - подал сигнал начинать; небо задрожало как натянутая струна, кроты в своих норах глубже зарылись в землю, сороки, спрятав голову под крыло, с криком выдрали у себя по перу, червь сожрал собственный хвост┘ Все на свете взбунтовалось против себя: лужи подернулись льдом, лишайник превращался в камень, а камень в лишайник, палые листья становились землей, вязкая смола душила деревья. Человек, взяв в обе руки по шпаге, кинулся сам на себя".

"Барон на дереве" написан без столь явных гипербол: в них нет нужды, потому что гиперболична сама фигура главного героя, человека эпохи Просвещения, ведущего, сидя на дереве, переписку с философами-энциклопедистами, сочиняющего "Проект Конституции идеального государства, расположенного на деревьях" и назначающего своей возлюбленной свидания в больших дуплах.

"Несуществующий рыцарь", как и положено рыцарскому роману, наделен хитроумным разветвленным сюжетом, его герои носят звучные имена, позаимствованные у Ариосто. Но фантастические подробности, которыми он изобилует, с рыцарскими романами общего имеют довольно мало: в гуще сражения носятся "легковооруженные толмачи", которые переводят паладинам и сарацинам взаимные ругательства и оскорбления, герой мстит убийце своего отца аргалифу Исохару, ударом меча┘ раскрошив в руках у очконосца аргалифа запасные очки, без которых близорукий Исохар мигом напарывается на христианскую пику┘

Сам Кальвино предпочитал публиковать романы в другой последовательности: начиная "Рыцарем" и заканчивая "Бароном" - по историческим эпохам, к которым отнесено действие каждого из них: походы Карла Великого - войны с Османской империей конца XVII века - последняя треть XVIII века и наполеоновские войны.

Впрочем, дело не только в хронологии: Кальвино писал, что его трилогия есть последовательный рассказ о том, как становятся людьми: поиск собственного "я" и обретение бытия - обретение цельности - обретение внутренней свободы не ради себя, а ради других.

Здесь уместно будет вспомнить, что, собственно, с этого и начинался постмодернизм в литературе: использование при создании текстов уже готовых элементов (в данном случае - элементов волшебной сказки, романа-"пастиш" XVIII века и рыцарского романа с опорой на Ариосто) с переносом этих элементов в новый контекст и наполнение создаваемых произведений своим собственным, вполне глубоким смыслом, который, однако, не сразу можно распознать под внешней занимательностью и красочностью повествования.

Но "Симпозиум" расположил романы в той последовательности, в которой они были написаны, и в этом тоже есть большой смысл: читатель может проследить, как меняется на протяжении десятилетия манера и интересы автора, как усложняется его письмо и становятся все более изощренными отношения с собственным текстом.

В "Виконте" повествование ведется в настоящем времени, от лица мальчика, участвующего в действии только косвенно. В "Бароне" автору пришлось, чтобы, по его собственному признанию, умерить слишком сильное стремление поставить знак равенства собою и главным героем, "задействовать проверенный механизм под названием Серенус Цейтблом", т.е. историю эксцентричного барона Козимо рассказывает, вспоминая прошлое, его антипод ≈ благоразумный и тихий умом младший брат главного героя.

И, наконец, в "Рыцаре" повествование уже совершенно оторвано от действия: собственно, действие романа состоит в том, что монашка-летописец описывает историю героев-рыцарей и девы-воительницы Брадаманты, постоянно обращаясь к своим перу и пергаменту. При этом само описание порой заменятся "описанием описания": "Волнистые линии, что я сейчас набрасываю, - это море, вернее, океан. Вот здесь я рисую кораблик, на котором совершает плаванье Агилульф, а с другой стороны - огромного кита, с надписью в рамочке: "Море-Океан". Эта стрелка намечает курс судна. Можно прочертить еще одну стрелку, намечающую курс кита; и вот они перекрещиваются. Значит, в этом месте океана произойдет встреча кита с кораблем, а так как кит у меня получился гораздо больше, то плохо придется кораблю". Впрочем, в конце романа (и в конце тома) повествование и действие сойдутся - довольно неожиданным образом.

Именно таким, совершенно неожиданным образом будет развиваться и дальнейшее творчество самого Кальвино.

В следующие тома четырехтомника (второй должен выйти в июне, а третий - раньше второго, в конце марта - начале апреля) войдут произведения, еще более изощренные по форме и необычные по содержанию, по отношению к которым трилогия первого тома действительно оказывается в роли трех "предков".

Надеюсь, что планам "Симпозиума" ничто не помешает осуществиться, и у нас будет возможность поговорить о них отдельно.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Маруся Климова, Ахилл в отсутствие Сизифа /10.04/
Михаил Эпштейн. Постмодерн в России. - М.: Издательство Р.Элинина, 2000.
Александр Люсый, Белый флаг Эпштейна, или Потемкин против Потемкина /10.04/
Михаил Эпштейн. Постмодерн в России. - М.: Издательство Р.Элинина, 2000.
Ольга Кузнецова, Happy еnd /10.04/
Михаил Эпштейн. Постмодерн в России. - М.: Издательство Р.Элинина, 2000.
Александр Уланов, Пустота и свобода /10.04/
Михаил Эпштейн. Постмодерн в России. - М.: Издательство Р.Элинина, 2000.
Глеб Морев, И в этот век мы больше не читали /05.04/
Виктор Шкловский. Гамбургский счет. - СПб.: Лимбус Пресс, 2000.
предыдущая в начало следующая
Михаил Визель
Михаил
ВИЗЕЛЬ
viesel @ lenta.ru
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru