Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Ключи от незапертой двери
Дата публикации:  19 Апреля 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Карл Проффер. Ключи к "Лолите". Перевод с английского и предисловие Н.Махлаюка и С.Слободянюка. - СПб.: Симпозиум, 2000.

Самым набоковским поступком Карла Проффера был выбор названия для издательства "Ардис" - в честь поместья, фигурирующего в "Аде". Полное название которой по-русски, напомню, "Ада, или Радости страсти". То есть поклон в сторону массовой культуры - "радости страсти" из одного ряда с "любовь рождает кровь" и прочим таким.

Набоков дал бульварное название роману, который уже вышел за рамки культуры, - он создавал новую цивилизацию. Именно цивилизацию, а не утомительный миф, не унылый городишко Макондо, не тоскливое и трудно выговариваемое захолустье Фолкнера. Набоков вполне заслуженно не получил Нобелевскую премию - провинциалы всегда имели на нее больше шансов.

Из всемирной макаронической цивилизации "Ады" и пришло издательство, спасавшее русский язык от изоляции.

А в 1968 году Карл Проффер совершил попытку ответить на вопрос о другом романе Набокова, его бестселлере, то есть - отметим сразу - явлении массовой культуры не по оценке его качества, а по одному из главных признаков принадлежности к ней - коммерческому успеху. "Я не занимался анализом характеров героев и героини, идейного содержания и морали романа", - предупредил Проффер и почти так у него получилось. Он отвечал на один-единственный вопрос: "Из чего сделана "Лолита"?"

Так можно формулировать задачу, если рассматриваешь литературное произведение, а не явление массовой культуры. Ведь применительно к литературе нельзя ответить на вопрос "Как это сделано?". Причем не по каким-то псевдомистическим, а по языковым, грамматическим причинам нельзя. Сам этот вопрос предполагает одновременно инговую и перфектную форму глагола.

А вот из чего сделано, как связано с контекстом, то есть живым организмом, телом литературы, - это весьма корректно и академично. С масскультом не наоборот, а по-другому. Как сделано - разбирать можно долго и нудно. Это всегда несовершенное время, а содержательно - различные варианты формулы Тома Сойера "Раз-два - кружева, три-четыре - прицепили". Хотя это тоже академично - предметом академического исследования может быть что угодно.

А из чего сделано - ясно сразу. Не из дерьма, нет. То есть и из дерьма тоже, поскольку оно человеческого происхождения. А масскульт очень человечен и производится из человеческого материала - страха, вожделения, зависти, любви, ненависти, жалости.

Литература же имеет дело с материалом искусственного происхождения.

Но кроме "Как?" и "Из чего?" есть еще вопрос "Что получилось?". Он корректен и по отношению к бондиане, и по отношению к Феллини. Этого вопроса Проффер не касался. Что не умаляет.

Он вообще был скромен. Полагал, что дозволенное творцу не дозволено исследователю, хотя если исследователь не осознает своей креативности, то это уже и не исследователь. Он не скрывал, что учитывал замечания Набокова, а это уж как-то не того... Все ж таки творец (оставим это неуклюжее слово на совести переводчиков) исследователем результатов собственного творчества быть не может - вот это уж точно. Он просто пытался понять, из чего Набоков сложил свой текст, и даже назвал его садистом, поскольку писатель вынуждал читателя знать контекст всей мировой литературы на нескольких языках.

А ведь ничего подобного. Не вынуждал, не мучил. Садист произвел бестселлер. Рынок не обманешь, не принудишь, массовый читатель не даст себя мучить. Читателю до материала дела нет. Зато ему было крайне занимательно прочесть культурологический трактат, описывающий процесс ассимиляции книжной культуры культурой массовой.

Проффер погнался "по следам Клэра Куильти-Киха-Ку" (в кавычках, потому что это название главы), а между тем, так и не заметил, что тот соотносится с Гумбертом, не то чтобы как Джекил с Хайдом, но почти. Собственно, это один и тот же человек, весьма изобретательный в том, что касается достижения сексуальной цели и существующий в одном культурном контексте. Иначе как бы Куильти-Гумберт оставлял послания Гумберту-Куильти в регистрационных книгах гостиниц?

Исследователь подошел к пониманию этого тождества. Он обратил внимание на то, что Гумберт "уподобляется" Куильти, мечтая о карьере профессиональной теннисистки для Лолиты, представляя "Долорес на рекламе папирос "Дромадер". Но Проффер остановился перед незапертой дверью.

У Куильти, в отличие от Гумберта, есть пятьдесят два написанных им сценария. И если Гумберт в какой-то мере объясняется формулой "автор минус креативность" (классическое определение героя психологического романа, предложенное Лидией Гинзбург), то Куильти, опять же в какой-то мере, соответствует формуле "креативность минус автор".

Да, Набоков оказался креативен в рамках массовой культуры, один из принципов которой "не обманешь - не продашь". С "Лолитой" он, конечно, обманул и продал. Проффер же всерьез решил, что Гумберт чуть ли не великий поэт, поставивший под сомнение пушкинский тезис о гении и злодействе. Хотя Пушкин этого никогда не говорил - это слова действующего лица одной из "Маленьких трагедий", имеющей, как известно, разные толкования в русской интеллектуальной традиции.

И ведь рассуждая о креативности Гумберта, Проффер снова приблизился к незапертой двери.

Исследователь пишет: "И несмотря на то, что Лолита в общем-то заурядная, избалованная и капризная сучка, показанная сквозь призму гумбертовского восхищения, есть в ней некий ангельский свет, который позволил ей стать одним из самых очаровательных женских образов современной литературы. И по-моему, почувствовать очарование Лолиты можно, лишь признав острый ум Гумберта, оценив его искренность, признав, что чары его поэзии притягивают сильнее, чем отталкивает его извращенность".

Ну, предположим, что антинабоковская лексика этого пассажа на совести переводчиков. Не "сучка", конечно, а "очарование", "ангельский свет" и "извращенность". Однако что-то в этом есть.

Лолита - консумистка, в том числе и сексуальная консумистка, носитель самой человечной культуры - массовой. Если это "сучка", то весь мир ссучился. Но ведь Гумберт со всеми его претензиями сдается этой культуре, поскольку Лолита удовлетворяет его эксклюзивный спрос. Весь культурологический трактат сводится к маркетинговому исследованию.

Но ответ на вопрос "Как это сделано?" не найти даже за незапертой дверью. А значит...


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Письма украинского путешественника /19.04/
Юрiй Андрухович. Дезорi╨нтацiя на мiсцевостi: Спроби. - ╡вано-Франкiвськ: Лiлея-НВ, 1999.
Александр Уланов, Попытка бессловесности /17.04/
Юкио Мисима. Жажда любви. - СПб.: Гиперион, 2000.
Роман Ганжа, По случаю учета шницелей /17.04/
Н.А. Богомолов. Русская литература начала XX века и оккультизм. - М.: Новое литературное обозрение, 1999.
Ксения Рагозина, Разрыв-трава забвенья /13.04/
Александр Бахрах. Бунин в халате. - М.: Согласие, 2000.
Ирина Каспэ, Дайте кабальеро поспать, и он перевернет мир /12.04/
Адольфо Биой Касарес. План побега. - СПб.: Симпозиум, 2000.
предыдущая в начало следующая
Дмитрий Шушарин
Дмитрий
ШУШАРИН
dshush@rambler.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru