Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Вещдок
Дата публикации:  9 Мая 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Вячеслав Курицын. Русский литературный постмодернизм. - М.: ОГИ, 2000.

В этой книге постмодернистским текстам дано немало определений: "литература о литературе (литераторах)", "магическая критика", "история ментальности", "лирическая наука". "Русский литературный постмодернизм" - тоже литература. Воплощенная в жанре сборника исследовательских статей. С первых строк понятно, что книга написана не чтобы выявить на материале современной русской словесности ПМ как систему (сверхзадача свежеизданного труда Михаила Эпштейна на ту же тему), а чтобы в процессе систематизирования изложить заветный материал.

"Русский литературный ПМ" - творение постмодернистское от и до. Начинается с оговаривания условности понятия ПМ, заканчивается предположениями о том, чем ПМ надоел. Прежде чем предъявить выкладки автора, демонстрирует ключевые наработки предшественников и как ими пользоваться. Декларируя невозможность всеохватного описания, описывает все, что описать (данным автором в данной ситуации) представлялось возможным. Главное же достоинство книги в том, что она написана не извне, а изнутри самой "ситуации постмодернизма".

Курицын рассматривает "виртуальность", "интертекстуальность", "засыпание рвов и границ", "релятивизм", "смерть Автора", "археписьмо" и прочие ПМ-категории и понятия как свойственные не чужому письму, а мировоззрению целого поколения двадцатипяти - тридцатипятилетних, поколения, "сделанного" девяностыми, к которому относится он сам. Без зазрения совести книгу можно обозвать автобиографической.

"Личный" подтекст - причина исключительной читабельности "исследования". Сюжет движется ненапряжно, вместе с жизнью (разобравшись с авангардом, концептуализмом и соц-артом, подробно сканирует литературу 90-х, выявляя в ней виртуальные реальности, жизнеописания симулякров, следы деконструкции больших мифов и плоды скрещения с исследованием, статьей и заметкой). Постмодернистские аксиомы ("мир - это постоянный поток, и стабильные структуры в нем не более чем абстракция") звучат как не единожды "прожитые". Примеры из классиков (Деррида, Фидлер, Барт, Гуаттари, Лотман и т.д. comme il faut) выбраны любовно и вписываются в ткань повествования как родные. "Фуко задается вопросом, почему не включать в собрание сочинений список вещей, сданных в прачечную". В собрании сочинений Курицына отсутствие такого рода списков, безусловно, вызовет недоумение. Названия глав вольны и при этом на редкость адекватны своим означаемым: "Смерть бога и оставшееся от него место", "Где вы видели цельную личность?", "Слух И.Жданова ушел за звуком", "Будильник А.Парщикова зарос коноплей", "В.Паперный: культурология на два счета". Приводимые для иллюстрации примеры одновременно - самодостаточные истории: "Рецензируя роман Кундеры "Невыносимая легкость бытия", Кузьминский прямо сообщал, что выкинул при пересказе все, связанное с Богом, демократией, Ницше и ролью случайности в истории, а оставил только "низменные сферы плотской любви и сонной одури". Это и есть главная тема журналиста Кузьминского".

Признаки постмодернизма, выловленные Курицыным из текстов Байтова, Битова, Синявского, Сорокина, Пелевина, Вайля, Гениса и др. (полный список велик), описаны им как приметы "своего" культурного сознания и складываются в картину, более всего напоминающую толковый словарь: ПМ-понятия расшифровываются на ПМ-языке, а не переводятся (как у Эпштейна) на язык, внеположный этому явлению. В этом качестве сочинение Курицына уникально. Представителям "поколения '90" его можно рекомендовать к прочтению в целях самопознания, а тем, кому сейчас "вокруг двадцати", - как вещественное доказательство того, что ПМ существует не только в теории.

Главная претензия к "Русскому литературному постмодернизму" - издержка его главного достоинства, взгляда на ситуацию изнутри: назвав в числе "надоевших" ПМ-примет иронию и политкорректность, Курицын явно недооценил ситуацию. С точки зрения "извне", явленной, к примеру, в книге Эпштейна, видно, что "надоело" - все, что включает понятие "пост-".

Курицын считает, что 90-е были "героическим" периодом постмодернизма, на смену которому приходят "мирные" времена, утверждающие ПМ в статусе само собой разумеющегося. Эпштейн же констатирует смену "лидирующего" мироощущения с "пост" на "прото" - грубо говоря, с тяготеющего к сложности на тяготеющее к простоте, и жесты вступающего в свой "героический период" "поколения '0" оправдывают эти наблюдения: его представители отказываются понимать ПМ не менее агрессивно, чем некогда "шестидесятники", заявляя о себе любовью к жанру мелодрамы, ностальгией по "стабильным структурам" и "оппозициям", считая любую неоднозначность (будь то релятивизм или пантеизм, полистилистика или полигамия) химерой извращенного ума и не предполагая реальностей, кроме данной в непосредственных ощущениях.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Роман Ганжа, Из мифа в миф переходя, здесь движется народ /09.05/
Вячеслав Курицын. Русский литературный постмодернизм. - М.: ОГИ, 2000.
Ирина Каспэ, Авель очень любил детей /05.05/
Мишель Турнье. Лесной царь. - СПб: Амфора, 2000.
Ксения Рагозина, Две мертвые тайны Мориса Метерлинка /04.05/
Морис Метерлинк. Разум цветов; Жизнь пчел. - СПб.: Амфора, 1999.
Ксения Зорина, Подросток былых времен /03.05/
Генрих Белль. Бешеный пес: Рассказы. - М.: Текст, 2000.
Роман Ганжа, (Герм)афродита Люблянская /26.04/
Рената Салецл. (Из)вращения любви и ненависти. - М.: Художественный журнал, 1999.
предыдущая в начало следующая
Ольга Кузнецова
Ольга
КУЗНЕЦОВА

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru