Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Переправа на ящике
Дата публикации:  10 Мая 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Милорад Павич. Ящик для письменных принадлежностей. - СПб.: Азбука, 2000.

нег всегда белый, но каждый год разный. Так же и с любовью. Не важно, сколько ей лет, важно, меняется она или нет. Если скажешь: моя любовь уже три года одинакова, знай, что твоя любовь умерла".

А вот вам свежий роман Павича, только что законченный, всего за год переведенный и изданный по-русски!

А новый ли? "Ее левый глаз... был старше правого по крайней мере на тысячу пятьсот лет" - но у Афанасия Свилара из "Пейзажа, нарисованного чаем" левый глаз тоже старел быстрее правого; а у Леандра из "Внутренней стороны ветра" правая рука отставала во времени от левой; а у Коэна из "Хазарского словаря" это же происходило с усами. "А во сне ты вовсе не тот, кто видит сон, ты другой, тот, кого видят" - не из черновиков ли к "Хазарскому словарю" перекочевала эта фраза? На тарелках изображены карты таро - смотри "Последнюю любовь в Константинополе". Даже ложбинку на спине Тимофей получил от Витачи Милут. Трудно быть модным писателем - и удержаться от соблазна сложить в новый ящик свои же бывшие в употреблении вещи.

Тем более что "Ящик..." построен гораздо более линейно, чем предыдущие романы. У его отделений есть номера - почти что номера глав. Зато больше злободневности, почти публицистики. Но когда Павич говорит о войне в Боснии, у него получается не лучше, чем нудные выяснения отношений югославских поколений в "Пейзаже, нарисованном чаем". Может быть, Павич слишком подвижен, чтобы у него это могло получиться? (Впрочем, что ему делать с горечью жителя страны, веками попадающей в девять из десяти европейских неурядиц? "Всякий раз, когда Европа заболевает, она просит прописать лекарство Балканам". Пилюли обычно свинцовые.)

Теперь герои Павича - не строитель церквей, путешественник или солдат разбитой армии. Появились приметы dolce vita - впрочем, поданные не слишком всерьез. "Aramis", Havana, - заключила я, распахивая навстречу этому запаху дверцу автомобиля. Мой любовник, майор Бейли, ввалился на сиденье рядом со мной и поцеловал меня, обдав запахом кондома, ароматизированного корицей".

А к "Ящику..." еще прилагается статья Ясмины Михайлович о том, что Павич - гипербеллетристика, возможность нелинейного и нехронологического прочтения текста, компьютер, ссылки и так далее. Но "Илиада" тоже построена нехронологически, и греки посмеивались над начинавшими рассказ от яйца, из которого появился повод к войне - Елена. И разве что редкий зануда всегда читал книги строго последовательно и воздерживался от фантазий по поводу иного продолжения или начала. А хорошие книги перечитываются, и в памяти книга вообще вся целиком, одновременно и вместе со многим другим. Там возникают такие связи, что в компьютере даже после скачка напряжения не появятся. Можно, конечно, воспользоваться возможностями медиа-компьютера и вмонтировать на место упоминаний картину, пейзаж, мелодию (Михайлович предлагает арии Витачи Милут). Но лучше ли будет, если вместо впечатления от чьего-то пения, впечатления, выверенного и отрефлектированного словами хорошего писателя - и в то же время оставляющего пространство для воображения читающего - будет втиснуто что-то вполне (нудно) определенное и, возможно, не столь интересное? Кто не проникался неприязнью к какому-нибудь герою романа, прочтя его стихи, неосмотрительно сочиненные для этого героя автором...

Конечно, такие гиперобъекты из слов, музыки, видов - а почему бы и не вкусов? - обязательно будут. Но Павич - книга. И у Михайлович при ссылках на компьютер остается пока одна механика: "Перескоки были бы возможны без мучительного перелистывания книги с несколькими пальцами между страницами..." И язык Драгини Рамадански (еще одна статья при книге - конкретно про "Ящик...", а не вообще про Павича) знаком каждому филологу: мотив зеленого цвета, жертва, тело...

Но все же, все же...

Угол зрения то ли сна, то ли притчи. Какие-то люди собирают росу и продырявленные камни, а другие "в собственных тенях жгли костры и сжигали на них свои тени". "Сад длиной в два часа, в котором в первый час пели птицы, а второй час падал вечер..." Легкие классификации - люди с двухфазным и трехфазным дыханием или шагом: у некоторых женщин с трехфазным ритмом "в любви первый шаг всегда будет осторожным и коротким, второй длинным, а третий снова коротким, у них в начале любого дела как бы не хватает сил вдохнуть полной грудью, но следующий их ход всегда будет сделан на полном вдохе, и за ним снова последует движение вполсилы, вполвдоха. Мужчины с такими женщинами никогда не могут правильно оценить ситуацию".

Пластичность героев. То роковая шикарная любовница, то студентка. То интеллектуал, то едва ли не фольклорный персонаж, который хоть и не бреется шилом, но успешно подстригает любимую ножом и вилкой. Неожиданные связи предметов - например, музыкальная шкатулка, играющая разные мелодии в зависимости от того, какой дует ветер. Появляются новые созвездия - юноши, отшельника, падшего ангела. Еду подают в тарелке с зеркальным дном - для человека и для его отраженной души. В зеленый салат входит капля солнца.

Горечь мудрости. Спрашивать не запрещено: "И Бог через купину спрашивал, да мы не ответили". А ответ может быть и таким: "Все, что известно о прежнем владельце ящика, может поместиться в дупле гнилого зуба".

Все-таки это еще Павич. Именно этим и интересный - просто как очень хороший писатель, без всяких гипер-, зато с "Хазарским словарем", "Внутренней стороной ветра", "Пейзажем...", - которые никому уже не отменить, в том числе и ему самому.

Способность к провокации Павич тоже сохранил. В приложенном к книге эссе он одновременно и спрашивает: "Каждый из нас мог бы задаться вопросом, к какой группе принадлежит он сам - к одиночкам или к братству людей", к идиоритмикам или киновитам, используя язык монастырей Афона. И сам же ставит вопрос под вопрос, определяя себя - классификатора, кроссвордиста, математика, явного киновита - как идиоритмика и "женского писателя".

"Души пользуются нашими снами как местом для передышки в пути. Если к тебе в сон залетит птица, это означает, что какая-то блуждающая душа воспользовалась твоим сном для того, чтобы переправиться через еще одну ночь". Может быть, Павич еще переправится. Не он, так его последователи - Горан Петрович, например.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Александр Евангели, Семиотический апокалипсис /09.05/
Мишель Турнье. Лесной царь. - СПб: Амфора, 2000.
Ольга Кузнецова, Вещдок /09.05/
Вячеслав Курицын. Русский литературный постмодернизм. - М.: ОГИ, 2000.
Роман Ганжа, Из мифа в миф переходя, здесь движется народ /09.05/
Вячеслав Курицын. Русский литературный постмодернизм. - М.: ОГИ, 2000.
Ирина Каспэ, Авель очень любил детей /05.05/
Мишель Турнье. Лесной царь. - СПб: Амфора, 2000.
Ксения Рагозина, Две мертвые тайны Мориса Метерлинка /04.05/
Морис Метерлинк. Разум цветов; Жизнь пчел. - СПб.: Амфора, 1999.
предыдущая в начало следующая
Александр Уланов
Александр
УЛАНОВ
alexulanov@mail.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru