Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Облака над пустыней
Дата публикации:  23 Мая 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Жан Бодрийар. Америка / Пер.с фр. Д.Калугина. - СПб.: Владимир Даль, 2000.

американских автомобилей особая манера трогаться с места... Разгон без усилий, бесшумное поглощение пространства, скольжение без толчков, плавное, хотя и быстрое торможение, продвижение вперед словно на воздушной подушке, отсутствие необходимости думать о едущем впереди или том, кто вас обгоняет (здесь существует безмолвная конвенция коллективного движения, тогда как в Европе существуют только правила уличного движения)". Путешествуя в автомобиле, узнаешь об обществе больше, чем знают о нем все научные дисциплины вместе взятые. "Пока они проводят время в библиотеках, я провожу его в пустынях или на дорогах", на дорогах через пустыню, вдоль гор Западного побережья, через центры науки, высокой технологии, кино, потому что даже Новая Англия - все-таки отчасти Англия, а Бодрийару нужна Америка в чистом виде.

Города, распластанные на поверхности (в Лос-Анджелесе нет ни лифтов, ни метро). Университетский кампус - то ли рай, то ли стерильная тюрьма. Свет, горящий в пустых офисах всю ночь. Телевизоры, включенные в пустых номерах гостиницы. Все безостановочно, как технологический процесс. А вокруг - пустыня, где взгляд не может сконцентрироваться на чем-то близком и стремится вдаль. Пейзаж, не значащий ничего. ("В других краях природные красоты отягощены смыслом, ностальгией и самой культурой, невыносимой в ее значительности".) Нет руин, которые говорили бы об иной жизни. Время обновляется каждый день: утро - весна, полдень - лето, ночь - зимние холода.

Опыт тела: движение через пустыню, без конца, как головокружительное падение. "Движение производит пустоту, которая вас и поглощает". Скорость движения - "победа следствия над причиной, триумф мгновения над временем и глубиной, триумф поверхности и чистой объектности над глубиной желания". Свобода разрыва с временем и местом, разрыва с театральностью великих жестов и с мелкой косметикой условностей. "Мы никогда не будем современны в собственном смысле этого слова и никогда не будем иметь той же свободы - не формальной, но той конкретной, гибкой, функциональной, активной свободы... Наша концепция свободы никогда не сможет соперничать с их пространственной и подвижной свободой, которая является следствием их освобождения от исторической привязанности к центру". И в Европе старые ценности - революция, прогресс, свобода - исчезли под критическим взглядом, а в Америке они материализовались. Религия, политика, сексуальность при более свободном отношении к ним стали образом жизни, а не идолом. Культура в Америке - "не то, что потребляют в сакраментальном ментальном пространстве... Культура здесь - это пространство, это скорость, это кино, это технологии".

Но условие победы что-то сделало с победой. С уничтожением центра пространство стало бесконечным и однородным. И движение, потеряв в нем ориентацию и цель, потеряло смысл. "Всякая глубина здесь упразднена, и осталась одна сияющая, подвижная и поверхностная нейтральность, вызов смыслу и глубине... Нейтральность пустыни: неподвижность без желания. Нейтральность Лос-Анджелеса: бессмысленное движение без желания". Мертвенность сбывшейся мечты, реализовавшейся утопии. Пространство после оргии. Свобода в однородном пространстве взаимонепроницаема. Люди на улицах поют одни или разговаривают сами с собой. Даже не нарциссизм, а автореференция, короткое замыкание на себя. Дома стремятся стать самодостаточными микрогородами. "Все сообщается, но так, что два взгляда никогда не пересекутся". И в эротике - разъединение. "Тело сообщает другому свои флюиды, свою потенциальную эротичность... не соблазняя и не волнуя его", как передает тепло воде новомодная не смачиваемая водой кастрюля.

Нет взаимодействия - в результате нет тайны. Остается только "улыбка, означающая лишь необходимость улыбаться", ничего не выражающая. "Улыбайтесь, если вам нечего сказать, не скрывайте того, что вам нечего сказать или что вам нет дела до других. Пусть эта пустота, это глубокое равнодушие непроизвольно просвечивает в вашей улыбке, сделайте подарок другим из этой пустоты и безразличия". Остается особая усталость от скорости, избытка "увиденных, воспринятых, покинутых, забытых вещей". В Нью-Йорке "маски, которые в архаичных культурах изображают старость или смерть, здесь - у молодых, в двадцать, в двенадцать лет". Америка не так молода, как кажется. За усталостью и замкнутостью приходит страх. "Все отягощено сомнамбулической агрессивностью, и необходимо избегать контактов, чтобы уклониться от чьей-то потенциальной разрядки". Разрастаются фобии. Стремление все ограничить - содержание никотина, калории, опасность от секса... Забота о теле, диета, спортивные залы, "залы стимуляции и симуляции". Желание увидеть мозг простым путем - не через глаза или выражение лица, а напрямую, как вывод на дисплей промежуточных результатов работы компьютера. И все выглядит фантомом на экране - компьютера или кинотеатра. "Не существует ли сам этот мир только как реклама, созданная в каком-то другом мире?" Город - лишь порождение кино, его концентрация. "В Америке кино - настоящее, поскольку все пространство, весь образ жизни - все кинематографично. Разрыв и абстракция, которые мы оплакиваем, здесь не существуют: жизнь - это кино".

Но энергия свободы огромна, и она продолжает толкать тела вперед. "Можно остановить разгоряченную лошадь, но невозможно остановить бегущего джоггера. Пена на губах, сосредоточенность на внутреннем счете... главное, не останавливайте его вопросом о времени, он вас просто сожрет..." Бодрийар сравнивает его со столпником III века. (Еще "одинокий человек, который бежит по пляжу, завороженный звучанием своего плеера, погруженный в уединенное жертвоприношение своей энергии", нечувствительный к свету солнца Калифорнии, к дымке гор и теплому ветру, напоминает Фому Аквинского, размышлявшего на прогулке вдоль Женевского озера - и не заметившего не то что красот пейзажа, но даже озера.) Значит, энергия в постмодернистском обществе вовсе не иссякает. Напротив, ее столько, что уже невозможно остановиться. "Сила контрастов, неразличимость положительных и отрицательных эффектов, столкновение рас, технологий, моделей, бесконечное кружение симулякров и образов - все это здесь таково, что вы должны принимать их как элементы сновидения в самой непостижимой последовательности", - это и есть динамическое равновесие, существующее лишь в движении. Была бы энергия, а люди, способные использовать ее на что-нибудь поинтереснее джоггинга, найдутся.

Но где? Европа рефлективна, она вновь и вновь ставит себя под сомнение и вбирает чужое в себя, это ее динамическое равновесие. Образ культуры - выветрившиеся скалы, "внезапно возведенный массив языка, в дальнейшем подвергшийся неизбежной эрозии, тысячелетние осадочные образования, глубина которых явилась результатом эрозии (смысл рождается из эрозии слов, значения - из эрозии знаков)". А в Америке слишком обширно наивное самовосхищение, слишком сильна вера в факты, не замечающая, что эти факты часто "сделаны". Но Бодрийар ставит рядом душу игры и сердце пустыни - "где вещи лишаются своей тени, где деньги теряют свою ценность". И американская культура - тоже не только пустыня вокруг Голливуда, но и море вокруг Нантакета Германа Мелвилла, холмы вокруг Амхерста Эмили Дикинсон. И в России тоже есть город, умышленный на пустом месте, мираж, который вот-вот рассеется - и благополучно существует уже триста лет. "Облака, подгоняемые ветром, скользят над городом, как полушария головного мозга", - кто укажет, где это? Ведь облака тоже свободны.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Роман Ганжа, Сытые и голодные /23.05/
Клод Леви-Строс. Сырое и приготовленное. - М.; СПб.: Университетская книга, 2000.
Борис Кузьминский, Преддверие отчизны /22.05/
Норман Мейлер. Американская мечта. - СПб.: Амфора, 2000.
Татьяна Короткова, Достоевский в Новом Свете /22.05/
Норман Мейлер. Американская мечта. - СПб.: Амфора, 2000.
Николай Никифоров, Нечто действительно темное /17.05/
Роберт Ирвин. Арабский кошмар. - СПб.: Симпозиум, 2000.
Александр Уланов, Души иголок /17.05/
А.А.Накорчевский. Синто. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2000.
предыдущая в начало следующая
Александр Уланов
Александр
УЛАНОВ
alexulanov@mail.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru