Посвящается Андрею Мадисону

Стихий у китайцев пять: вместо воздуха - дерево и металл.

Аккуратные квадратики полей, прямоугольники селений и городов. Государство - семья, правительство - отец, порой оно было демонстративно бережливым, иные императоры выходили на аудиенцию в латаной одежде. С точки зрения китайца, так и должно быть. Власть изначальна, где ее нет, люди "если не разбредутся, то учинят смуту". Человек - не личность, но лицо, определенный статус в обществе, признаваемый другими, пока человек делает то, что от него ждет общество. Вопросом "что есть человек?" не слишком задавались. Человек обладал "талантом" и мог надеяться на то, что его правильно "используют". Люди в принципе неравны. Даже из двух друзей один должен быть старшим, покровительствовать младшему и давать ему советы во всех делах; отказ им следовать грозил разрывом отношений.

За человеком присматривают не только власти, но и соседи, и родственники. В предписаниях клана Лю запрещалось не только играть в азартные игры, но и "сооружать в саду каменные горы и беседки" или "упорствовать в осуществлении своих замыслов, не прислушиваясь к добрым советам". Регламентация, унификация, ритуал. 2200 лет назад император Цинь Шихуанди издает указ: "В древние времена в народе существовали неодинаковые обычаи, и многое в них усиливало тяготы народа и мешало государству..." Даже нищие разделены на распевающих жалобные песни, ходящих с мешком по домам, заклинающих змей и т.д. Тайные общества копировали власть; было несколько успешных народных восстаний, которые изменили только имя императора. Религию тоже привели в порядок - уже 3000 лет назад при династии Чжоу. Боги - чиновники на небесах. За нерадивость статую божества могли подвергнуть порке или сослать в отдаленную местность. Архитектура храмов воспроизводила официальные здания. Само название буддийского монастыря или храма первоначально относилось к чиновничьим управам.

Всепроникающий морализм, вне которого человек не мыслится. "Убить разбойника - не значит убить человека". История - хранилище нормативных фактов, собрание свидетельств о том, как Небо награждает людей за добро и карает за пороки. Проза - морализующие притчи, руководство к практическим действиям, предпочитающее описывать отдельные события и правильные поступки, а не единый внутренний мир личности. Биографии группировались по рубрикам: "добрые чиновники", "строгие чиновники", "злодеи"... Музыка - не столько удовольствие, сколько средство сдерживания чувств, нравственного воспитания. Или магия √ способ вызывать ураганы или ускорять рост посевов. Главным ее достоинством единодушно называли "размеренность". Даже в одежде - моральная символика. "Прямизна шва на спине и прямые углы расшитого воротника напоминают о том, что управление царством должно быть прямым, а поступки правителя - праведными". Нормативные аккорды в музыке, позы и движения в боевых искусствах, элементы в живописи. В литературе "только "культивированные", санкционированные традицией чувства: индивидуальные переживания должны были претвориться в ней в вечносущую просветленность сердца".

Сексуальность тоже старались освободить от субъективности и рассматривать как средство оздоровления. Нормативность развернулась и там. "Восемь движений", "пять любовных звуков", "десять способов соития"... Женское отрицалось последовательно на всех уровнях культуры. Крестьянская поговорка "женщина сильнее мужчины" выражала взгляд на женщину как на рабочую силу. А ученые конфуцианцы всерьез обсуждали, правильно ли поступил человек, подавший руку утопающей жене брата. Внимание мужа к жене нельзя было и сравнивать с повиновением родителям. (Даже не склонный к поощрению сексуальности Новый Завет утверждает: "Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей".) Живопись не знала обнаженной натуры. "Ни один китаец не мог вообразить себе красавицы без полного набора декоративных атрибутов, вводивших ее в поле церемонно-вежливых отношений".

Первое правило каллиграфа гласило: "Прежде чем начать писать иероглиф, надо знать, как закончить письмо". В Китае не было подобия японских дзуйхицу - записок вслед за кистью, куда поведет настроение. Почти отсутствовала диффузия из низших жанров в высшие, питавшая западные литературы. Вся средневековая литература написана на мертвом "книжном языке". Наличие разговорного языка было осознано в ХIII веке, но литература на нем появилась только в конце ХIХ. В Европе для перехода от латыни к народным языкам хватило двух-трех поколений, может быть, даже одной жизни Данте. А в Китае сложился еще особый "язык чиновников". Даже введение в язык западного опыта осуществлялось при помощи старых слов. "Революция" передается как "смена повеления на царствие", "химия" - "наука о превращениях".

Конечно же, были движения в противоположную сторону, удерживавшие культуру от полного окостенения. Даосизм, воспринимающий реальность как постоянную перемену, мир завихрений и складок, бесконечную перспективу взаимоотражений актуального и потенциального, где полнота существования достигается в момент превращения, исчезновения. Чань-буддизм с его идеалом веселого монаха, который "с пустыми руками бродит по рынку и обращает в будд простых торговцев". Поэзия, ориентированная на недосказанность, на смысл, существующий помимо слов. Тяжело добытое умение не мешать вещам говорить сквозь человека, умение вслушиваться, вживаться в поток существования вещей, когда сотворенное оказывается ненавязчивым дополнением жизни. "Воскуриваешь сливовый аромат: словно видишь перед собой древние бронзовые сосуды, от времени потемневшие и покрытые старинными письменами... Воскуриваешь листья мандаринового дерева: словно смотришь вдаль с вершины горы в осеннюю пору... Воскуриваешь сахарный тростник: словно роскошный экипаж, запряженный богато украшенными конями, едет по оживленному городу... Воскуриваешь мяту: словно одинокий челн плывет по реке, а в небе кричат, улетая вдаль, журавли" (Дун Юэ). Но все это - на периферии, для частного пользования, как китайский сад, попытка создать карманный мир "заоблачных гор и диких ущелий" и вполне конформистски жить в городе. Для прогулки по саду существовал строго установленный маршрут. А сдавленному человеку неизбежно придется обманывать и других, и себя. "Когда китаец имеет власть и видит, что ему никто не может дать отпор, он правит как деспот и не знает снисхождения. А когда ему нет удачи, он начинает говорить про судьбу. Даже будучи рабом, он будет утверждать, что всем доволен и пребывает в полной гармонии с миром" (Лу Синь). Политика как продолжение семейного уклада обернулась тем, что каждый служащий должен был опираться на поддержку "своих людей" среди подчиненных и искать покровителя среди начальства. Связи, подарки, уловки и как оборотная сторона - взаимное недоверие, распространявшееся даже на родственников и друзей.

Конфуций говорил: "В сорок лет у меня не осталось сомнений", этого стержня западной культуры. Китай выдвигал одни и те же идеалы в течение 2500 лет, не пытаясь поставить их под вопрос. Знаменитые китайские энциклопедии (составлявшиеся как практические пособия для чиновников) и классификации основаны на уверенности в полноте описания мира. Есть 18 видов холодного оружия - и более не появится. Лучшей благодарностью сына отцу считалось подражание его образу жизни вплоть до личных привычек. И сейчас модернизация понимается как сумма правил, а власть по-прежнему права по определению.

Китайская культура более чем достаточно доказала свою устойчивость. В Гонконге, Сингапуре, Тайване она показала и способность усваивать высокие технологии. Но пусть увлеченный этими качествами подумает: согласен ли он жить в муравейнике или улье? "Живущие как одна большая армия, обладающие чувством товарищества, способные к порядку и дисциплине даже более людей - таковы пчелы и муравьи. В сравнении с ними как можно назвать разумными человеков, столь предрасположенных к преступлениям?" (Тай-цзу).