Речь пойдет о теории, которую Гласс посчитал нужным довести до сведения Леонарда и Рассела в ответ на замечание последнего о том, что на свете чересчур много секретов. Дело было в питейно-увеселительном заведении за пару минут до того, как Леонарду пришла записка от незнакомки по пневматической почте. Все были изрядно выпимши. Вот что сказал Гласс: "...тысячи, нет, миллионы лет у нас уже были здоровенные мозги, неокортекс, так? Но мы не говорили друг с другом и жили как последние свиньи. Ничего не было. Ни языка, ни культуры, ничего. А потом вдруг бац! И все есть. Вдруг оказалось, что без этого уже никуда, обратной дороги нет. Так почему это вдруг произошло?.. Я вам скажу почему. Раньше мы все целыми днями болтались вместе, делали одно и то же. Жили кучами. Язык был ни к чему. Если появлялся леопард, не было никакого смысла спрашивать: "Эй, ребята, кто это там идет по тропинке?" Леопард! Все его видели, все начинали скакать и орать, чтобы отпугнуть его. Но что происходит, когда кто-нибудь на минутку уединяется по своим личным делам? Когда он видит леопарда, он знает что-то, чего другие не знают. И знает, что они этого не знают. У него есть то, чего нет у других, у него есть секрет, и это начало его индивидуальности, его сознания. Если он хочет поделиться своим секретом и побежать к остальной компании, чтобы предупредить их, у него возникает нужда в языке. Это создает базу для появления культуры. Но он может и промолчать в надежде, что леопард слопает вождя, который давно мешал ему жить. Тайный план, который требует еще более развитой индивидуальности, большего сознания... Секретность сделала нас людьми!"

Разумеется, изъятая из контекста, эта теория окажется несостоятельной. Поэтому она имеет отношение не к истории человечества, но лишь к той истории, которая рассказывается на страницах романа Макьюена. Невинность - когда у тебя нет секретов и когда ты не способен вообразить, что кто-то может держать что-то в секрете от тебя. Тогда ты пользуешься языком инстинктивно, бессознательно, не думая о последствиях сказанных тобой слов. Можно также сказать, что когда у людей одного клана - у соплеменников, союзников - появляются друг от друга секреты, между ними устанавливаются особые отношения. До 25 лет Леонард пребывал в состоянии невинности. У него не было privacy (это и уединение, личная жизнь, и тайна, секретность), - он жил с родителями, которые проверяли его школьные отметки и поили теплым молоком. Что же происходит с его невинностью в Берлине?

В Берлине у Леонарда появляется собственный дом - место, куда уже не вломятся без стука родители. Недаром, оставшись один, он ощутил все свои неподконтрольные желания (Мамардашвили: отсутствие желаний - один из великих законов жизни шпиона). Вместе с долгожданной свободой от родительской опеки он обретает и самый настоящий секрет - тайну склада в Альтглинике. По теории Гласса, тут должны возникнуть индивидуальность и сознание. Леонард обретает себя за составлением списка необходимых покупок: он пишет слово "соль" (а за ним неумолимо должны последовать "фарш", "морковка" и "картошка"), но чувствует, что это слово теперь не имеет к нему никакого отношения. Тогда он вспоминает, как устроен быт Гласса, зачеркивает слово "соль" и уже по образу и подобию этого энергичного американца изобретает и определяет свое новое Я: кофе, сахар, сухое молоко, чай, сигареты, спички, шоколад. "Встав из-за стола, он перечел список. Он чувствовал себя именно тем человеком, образ которого сквозил за этими строчками: свободным, мужественным, серьезным". Впервые Леонард пользуется языком иначе, чем всегда - а именно как шифром. Шифр - это язык, описывающий нечто приватное, недоступное постороннему взору, точнее, неподконтрольное ему. Раньше Леонард был закодирован генетически и социально, теперь он начинает писать свой собственный код, отсылающий не к наследственности или среде, но исключительно к самому себе.

Открыв для себя новый способ употребления языка, Леонард сталкивается с новой, не известной ранее трудностью: как не сорваться с шифра на обыденный язык, на пустую болтовню, как не утратить вновь обретенную индивидуальность, как остаться в сознании. На это обстоятельство ему указывает все тот же Гласс, который постепенно приобретает черты Леонардова демона, ангела-хранителя и отцовской фигуры в одном лице. Это происходит на стр.58, когда Леонард в присутствии рабочего благодарит Гласса за приятно проведенный вечер, а Гласс в ответ требует от Леонарда абсолютного сознания своих слов и действий, абсолютно нового отношения ко всему.

Но, похоже, сознание дается Леонарду с трудом. На стр.65 он мучительно изобретает текст записки для Марии, из которого бы следовал образ ненавязчивого, легкого и свободного человека, и в результате достигает чуть ли не противоположного эффекта: "Случайно забрел в ваши края и решил заскочить, повидаться". Но самому Леонарду тон кажется безупречным, и он совершает еще две ошибки: выбирает в качестве места для встречи дешевую забегаловку для проституток и без стука открывает дверь квартиры Марии. Теперь ему придется совершить громадное усилие, чтобы избежать обычной светской беседы и найти простые слова, которые сблизят их. Однако Леонард не в силах найти подходящий шифр, и тогда женщина делает все за него. Мария вынуждает Леонарда признаться в его девственности, то есть поведать ей секрет, которого у него на самом деле никогда не было: он возник прямо здесь, в этой комнате. На месте лопнувшего секрета возникает пустое пространство свободы, в котором они будут смотреться друг в друга, тренируя свое сознание и оттачивая свою индивидуальность.

Между прочим, не случайно он сначала проник в нее языком (tongue - и язык-орган, и речь) - , а затем и она взяла его в рот, после чего последовали его и ее рассказы о себе, и лишь затем, "когда он знал, что делать с языком", произошел генитальный контакт по-старонемецки. Это своего рода пароль и отзыв и лишь затем свободный обмен данными. К сожалению, это произошло лишь фигурально, в буквальном же смысле он забился в щель между ее зубами, а она лишь старалась расшевелить его своим ласковым органом речи.

Потом, когда Макнами дает Леонарду четвертый допуск и предлагает ему шпионить за американцами, тот получает возможность обрести еще большую индивидуальность и большее сознание, так как теперь имеет секрет и от Гласса. Ощущение чистого сознания застает Леонарда посреди ледяной равнины на пути с работы к Марии - в этот момент он был ничем, пустотой, вещью в себе, и молчание холодного космоса было лучшим шифром, которым когда-либо обладал Леонард для обозначения своего Я. Потому что на практике упражнения по шифровке давались Леонарду с трудом. Он то и дело срывался на чужие, разрушительные для его сознания шифры, как на стр.108-109, в сцене насилия над Марией. Недаром после того, что случилось, "заговорить казалось невозможным", старый шифр оказался дешифрован и обесценен. Новый шифр изобретается на стр.132-133: "Еще никогда в жизни Леонард не говорил о себе и своих чувствах таким образом. Он не умел и думать в такой манере. А если точнее, до сих пор он просто не знал, что способен на глубокие переживания... Раньше по-настоящему серьезные чувства были ему неведомы. Только теперь, назвав их по имени - стыд, отчаяние, любовь, - он получил реальную возможность претендовать на них, испытывать их. Признание в любви к женщине, стоявшей у его двери, облегчило ему душу и обострило стыд, который вызывала у него мысль о нападении на нее. Когда он дал этому имя, тоскливая мука последних трех недель прояснилась. Он словно освободился от бремени. Теперь, когда он мог описать туман, сквозь который брел все эти дни, он по крайней мере начал различать в нем себя".

Дальнейшее развитие событий показывает одну простую вещь: Леонард так и не смог вынести бремя индивидуальности и сознания, не сумел правильно воспользоваться секретами, обладателем которых он стал. Его единственная попытка использовать секрет туннеля в своих целях - поход в кафе "Прага" - обесценивается тем фактом, что шестью часами раньше он, пытаясь скрыть тайну содержимого своих чемоданов, выдал Блейку секрет, которого не существовало, - приборов для дешифровки. Просто он не мог допустить мысли, что у Блейка могут быть свои секреты. С чемоданами вышел и вовсе провал: худшего варианта придумать было невозможно. Пойти в "Прагу" было лишь видимостью осознанного решения: ведь в конечном итоге Леонард лишь облегчил задачу полиции. Мария воспользовалась тайной по-другому: она, по-видимому, выдала ее Глассу и тем самым спасла себя и Леонарда. Мария и Гласс сыграли роль заботливых родителей несмышленого младенца. В эпилоге, тридцать лет спустя, герой находится в предвкушении чудесного обретения своего утраченного Я. Секрет в том, что этого Я у героя никогда по-настоящему и не было, и лишь теперь, когда все секреты раскрыты, парадоксальным образом, вопреки теории Гласса, это долгожданное Я наконец находит своего хозяина на краю котлована, хранящего тайну его существования.

• Книга на вчера: "Избранное. 1975-1998" Ива Бонфуа