Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/20000814a.html

Мушкетеры и сироты кардинала
Анатолий Найман. Любовный интерес. - М.: Вагриус, 2000.

Дмитрий Ольшанский

Дата публикации:  14 Августа 2000

"Любовь - это страшная прожорливая ведьма, и питается она дружбой", - заметил где-то по случаю Стивен Кинг. Анатолий Г.Найман, секретарь дамы, впоследствии известной как ААА, а также автор сварливейших мемуаров "Славный конец бесславных поколений", написал полемическую по отношению к предупреждению Кинга прозу. Сразу определяются две главнейшие, извечные для Наймана темы - похождения ахматовских сирот (на этот раз их фамилии стыдливо опущены), а также православие, любимое православие, которым и меряется все, что так или иначе интересует автора. А интересует его немногое: "моральные уроки" давнишней дружбы, то, кто на кого настучал, кто кого позабыл, кто за кого, напротив, помолился, или же, как выражаются митьки, "кто наш хлебушко поел".

"Что вы все тыкаете мне вашим Христом, может, и позначительней Христа были люди, Марк Аврелий, к примеру", - дразнил в свое время в Нью-Йорке неофита Наймана циничный Бродский. Достоинства Марка Аврелия Анатолию Генриховичу, как уважительно именует себя Найман, неведомы - "Любовный интерес" заполнен брюзжанием и мелочностью, удивительной мелочностью, как если бы Гоголь, грозивший неугодившим служкам - "Вот погоди, в комедии выведу", и вправду бы принялся выводить. У Наймана, впрочем, не комедия, а ростовщический реестр - не забывает он ни стукача из 1957 года, ни деревенского соседа, непомерно взявшего за отремонтированную дверь. У Бунина в одном рассказе жалостливо выводился живший на сундуке сирота, а в сундуке этом "и лежало все добришко его". Ахматовский сирота Найман не менее прижимист и строг, поигрывая со своим заветным сундуком многолетних обид - достанет раз в два года какую-нибудь клевету, расправит, пыль сдует, книжку напишет, издаст.

Художественной прозы как таковой в писаниях Наймана не обнаруживается - все тянутся и тянутся бесконечные мемуары, вернее, мемуарки и мемуарыши, в случае с "Любовным интересом" изложенные в форме тоскливых объяснений с 94-летним стариком. Удивительна та бесцеремонность, с которой Найман не гнушается "разборок" даже с придуманными пожилыми людьми, - вот изображу дряхлого старичка и буду его пинать, пинать, пинать; таким образом Найман, видимо, компенсирует избыток своего вполне почтенного возраста. Вторая же помещенная в книгу повесть вполне реалистично озаглавлена "Неприятный человек" - на этот раз автор ведет бесконечный монолог, по-прежнему поминая, осуждая, поучая.

Самое скверное в "дружеской прозе" Наймана - ощущение, что читаешь "Трех мушкетеров" задом наперед. Подобно тому как сатанисты выворачивали Библию для душегубских ритуалов, так и Найман живописует дружбу свою с другими сиротами (отсюда и союз четырех), питерскими партийцами, антисоветчиками, писателями и прочей публикой с до того невыносимой, старческо-радикулитной интонацией, что по контрасту даже воспоминания Андрея Вознесенского кажутся сладчайшим медом. Прозревший и обратившийся Найман ухитрился испортить все те немногие приятные ассоциации, что в читательской памяти связаны с его молодостью, его друзьями, славной ААА... Хорошо, что три мушкетера ездили в Ла-Рошель, а не в Комарово.