Один из современников (Леметр?) утверждает, что любую статью о Жюле Амадее Барбе д'Оревильи принято начинать с описания его фрака и серебряного галуна на панталонах. А вот, например, Анатоль Франс утверждает, что галун хотя и был, но золотой. Словом, был, и мы с заветами предполагаемого Леметра справились. Кстати, подкладка фрака у Барбе была, как правило, из красного бархата.

Барбе был, оказывается, весьма плодовитым писателем. Посмертное собрание сочинений - томов около сорока. Романы с несколько подозрительными названиями, например "Перстень Ганнибала". А также "Женатый священник", "Старая любовница", "Рыжая любовница" (перспективное серийное начинание в духе "Азбуки"-"Амфоры"), - рассудка француз не имеет, как известно из Фонвизина и некоторым - из Достоевского.

Имеются также одной критики томов около двенадцати с амбициозным (так уж у них было принято сто лет назад) названием "Девятнадцатый век. Произведения и люди", суд, по замечанию терпеливого читателя М.Волошина, страшный и несправедливый. И еще - "Сорок медальонов французской академии", и еще, и еще...

Впрочем, на русский все это не переводилось.

Переведены на русский "Лики дьявола" (сборник рассказов) и маленькая книжка "О дендизме и Джордже Браммелле". И то и другое, правду сказать, давно. Последняя недавно переиздана "Независимой газетой". О ней и речь.

До прочтения (как минимум - до прочтения обширного предисловия Ольги Вайнштейн) ждешь, что это будет биография. Жизнь замечательных людей. Замечательные люди, по преимуществу коронованные, изображены на многочисленных иллюстрациях. Но биографии Браммела в данном конкретном издании нет. Тем более отсутствует исследование феномена дендизма. Так что если вы не имеете хоть каких-то представлений о том и другом, обращаться к Барбе за справками не стоит.

У Барбе - другое. Парадоксы во французском духе (Ларошфуко-Лабрюйер-Вовенарг-Шамфор-etc), занятные истории о знаменитых денди, примечания, не сильно уступающие по объему основному тексту и кочующие со страницы на страницу, как позже у Пруста, в "Утехах и днях" или "Памяти убитых церквей".

Не сразу и понимаешь, зачем это. Но постепенно удается уловить, чего ищет Барбе. Он ищет слово. Единственное нужное слово, которое смогло бы пояснить читателю, что такое дендизм. И кто такой Браммелл. Тем более что это синонимы. Мы говорим "денди" - подразумеваем... и наоборот. Ищет и не находит. Не потому, что автор плох, автор как раз хорош. Потому, что нужного слова тогда еще не было.

Первое, поверхностное и ошибочное впечатление, что искомое слово - из русского лексикона. Слово "стиляга". Все эти описания костюмов собственного изобретения, выскабливания ножами пиджаков до нужной степени потертости (не забываем также об алой подкладке фрака и серебряном галуне на панталонах) заставляют вспомнить нечто однажды читанное или даже виденное. Читанное в старом "Крокодиле", виденное, соответственно, в "Фитиле".

Но подобное представление - несмотря на отсутствие слова - уже во времена Барбе (да что там, и во времена Браммелла) было, кажется, расхожим, и Барбе его не поддерживает. Скорее опровергает. Желание прослыть оригиналом - вполне достаточная для этого причина. Даже если бы других причин не было. И Барбе в самом начале книги объясняет - нет, одежда тут ни при чем. Можно и в лохмотьях остаться денди, говорит Барбе. От себя заметим, что аргумент слаб. Конечно, можно, особенно если в соответствии с последней модой замысловато расположить на этих лохмотьях прорехи и заплаты собственного изготовления. Тем более что за время, отделяющее нас от Барбе, такое случалось.

Но, поверим автору на слово, пусть не в одежде дело.

Итак, феномен: Браммелл, юнец незнатного рода, с заурядной внешностью, лишенный еще ценимых в начале XIX века в свете поэтических талантов, становится властителем дум лондонского общества (в смысле - высшего общества), любимцем сильных мира сего и законодателем мод (в смысле самом широком). Лучший друг наследного принца - это хоть и неофициальная должность, но вполне весомая. Уж нам ли в России да таких вещей не знать.

Барбе не только формулирует проблему, он подходит вплотную к ее разрешению, но за неимением слова (вернее, двух) не может точно обозначить явление. Он практически все сказал - сказал об искусстве влиять, единственном таланте Браммелла, заменяющем все прочие. Влияние на умы посредством мелочей - по-особому завязанный галстук, меткая и вовремя сказанная реплика (второе важнее: приводимые остроты Браммелла уже и современникам Барбе особо остроумными не казались, тем более - нам). Вот в чем тайна Браммелла, вот каким искусством он овладел, вот что раскрыл Барбе. А слова, которые оное искусство обозначают, так же, как и слово "дендизм", надо было искать в английском. Можно даже обойтись буквами - PR.

Когда-нибудь профессионалы в этой области озаботятся поиском корней. Так бывает с любой корпорацией. Не скажу, что Браммелл займет первое место в списке предвосхитивших. Первые будут греками или вовсе китайцами. Но свое, почетное, в ряду прочих он займет несомненно. А ссылаться авторы подписей к портрету короля денди в соответствующих учебниках будут, наверное, на книгу Барбе. Остальные все не про то потому что.

• Заказать эту книгу в "Шведской лавке"