Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Эмиграция из страны антиподов
Кэти Летт. Родовое влечение / Пер. с англ. М.Л.Павлычевой. - М.: Торнтон и Сагден, 2000

Дата публикации:  16 Октября 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Cдается, основная причина леденящего сексистского ужаса перед горячим феминистским напором - отнюдь не борьба за мировое господство, а столкновение с Неизвестным, Непоследовательным, Непознаваемым. Кто (что?!) стоит за этой силой, все сметающей на своем пути? В какой момент Оно расположено представлять в своем лице уникальную женскую цивилизацию, в какой ситуации склонно примерять на себя маскулинные стереотипы, когда предпочитает говорить о "человечестве" без лишних комментариев? На чьем языке, на чьей территории, с чьих позиций будет произведен следующий выпад? Ошибешься - пеняй на себя.

"Женская проза" Кэти Летт, на первый взгляд, добросовестно заполняет пробелы "мужского повествования": "В классических романах героини всегда рожали в скобках. А роды как таковые описывались многоточием". Несложно догадаться, что героиня "Родового влечения" рожает на протяжении всей книги, периодически отвлекаясь на продолжительные флешбеки. Как выясняется по ходу дела, сюжетной завязкой послужила двойная тяга к мужскому: двухметровая рыжеволосая австралийка отправляется в путешествие к любимому мужчине и, более того, в самое логово, в самый рассадник мужской, логичной, просветительской культуры - в Англию. Оказавшись в Лондоне, Мэдлин Вулф ставит крест на карьере дальнобойщицы и инструктора по плаванию; незаметно для себя она предается типично женским занятиям: ходит на кулинарные курсы, работает над произношением по примеру Элизы Дулитл, а главное - учится внимать каламбурам, говорить перифразами и расшифровывать эвфемизмы. Еще немного - и вновь обретенный английский язык ("нужно всегда говорить так, будто у меня во рту член") растянется на лингвистический диапазон домохозяйки: от эзоповых просьб принести синеватозеленоескрышечкой до повышенной семиотической чувствительности, достойной пособия по прикладной психологии:

"Австралийцы, - сказал Хамфри, - так забавны". Сейчас Мэдди поняла смысл его слов. Они означали: "Катись прочь, ты, трепло из колонии". "Хорошо, что вы пришли, - приветствовала ее Соня на пороге своего дома в Челси, когда Алекс привез Мэдди к ним на обед, - мы считаем важным расширять наш круг новичков". Теперь Мэдди перевела это как "В последнюю минуту кое-кто не пришел, мы не нашли никого, кроме тебя, чтобы заменить отсутствующего и сохранить нужное число гостей"... И еще Алекс. Его "Нужно кое-что обсудить и решить кое-какие проблемы" подразумевало... фамильный дом в Оксфорде с женой Фелисити".

Обратного пути по этой дороге нет, возвращение в привольную Австралию немотивированно, но твердо вычеркивается из планов на будущее. Далекой родины, утопической страны антиподов больше не существует. Несмотря на всеобщий снобизм и цинизм, невзирая на личную подлость Того Самого Мужчины Алекса, вопреки и в пандан целенаправленному обличению британской действительности, окультуренной до тошноты, героиня романа, как зачарованная, повторяет: "Мне нравится Англия". В гендерной теории подобные вещи иногда называют relational identity.

Все, разумеется, закончится хорошо: ребенок родится, морок развеется, освобожденная женщина Запада вновь обретет способность принимать самостоятельные решения и даже набросает несколько - не cамых, впрочем, убедительных - тезисов на тему патологической любви к стране теплого пива (манеры, достоинство, терпимость, масло не тает, мужчины сентиментальны, напитки можно заказывать до антракта и проч.). Однако хитрость состоит в том, что роман Кэти Летт нельзя воспринимать как последовательную, линейную историю, в которой события отталкиваются от мужского полюса и притягиваются к женскому. Это было бы слишком просто.

Вышеописанная сюжетная выжимка годится разве что для успокоения трепещущих сексистов. Все перипетии сюжета видны как на ладони прежде, чем протагонистка успевает сказать "да": "Любит? Господи, да не будь ты такой клушей, оставь свои шекспировские страсти. Он просто хочет затащить тебя в постель". Скрытый смысл дважды закодированной английской фразы выуживается на поверхность, как пойманная на крючок изнаночная петля: "Не сомневайся в моей страсти. Моя жизнь принадлежит тебе... Фелисити была ошибкой, выгодной сделкой. Ты же равна мне по интеллекту. Кстати, ты забрала из прачечной мои рубашки?.. Разве кто-то лишал нас неотъемлемого права на жизнь, свободу и счастье?.. Кстати, мужчине разрешено иметь несколько жен. О-о-о! Боже, осторожно!".

Вышитые крестиком "Да" и "Нет" - две стороны одной наволочки в семейной спальне ненавистного Алекса: "Мэдди... решительно перевернула подушки на ту сторону, где было вышито "Нет". Иного выбора не существует. Чтобы изменить сюжет, нужно перевернуть подушку. А потом - еще, и еще. Подлинный механизм, приводящий в движение историю, - парадокс, непоследовательность, несообразность. Девочка, которую ждали на протяжении всей книги, в итоге окажется вовсе не девочкой, а, гм... в общем, читайте сами.

Издательская аннотация попадает в такт: героиня романа названа "скитающейся по лондонским трущобам", в то время как большую часть отпущенного ей литературного времени несчастная Мэдди проводит в борьбе с условностями высшего света. Переводчик не отстает: свидетельства отмеченного критикой искрометного юмора Кэти Летт ("Какое тело! Да в тени от его пениса можно спрятаться от солнца") чередуются с явно самодельными нонсенсами: "-Она вот-вот родится. - Они говорят о ней, как о письме".

Смысл-оборотень - все, что осталось от побежденной бинарности. Страны антиподов не существовало никогда. Приходится вновь нарезать исхоженные круги, чтобы в конце концов в очередной раз разминуться:

"Их поцелуи попадали мимо цели, носы цеплялись друг за друга, зубы то и дело с лязгом сталкивались... "Ш-ш-ш, - постоянно повторяла Мэдди и время от времени добавляла: - Опять мимо!"


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Илья Лепихов, Вторая терапия, или Языцы сдались /13.10/
А.И.Уткин. Россия и Запад: история цивилизаций. - М.: Гардарики, 2000.
Александр Люсый, Стиль грезы /12.10/
Гастон Башляр. Земля и грезы воли. - М.: Издательство гуманитарной литературы, 2000 (серия "Французская философия ХХ века").
Роман Ганжа, Энциклопедия литературных героев: бытие /11.10/
Барбара Кассен. Эффект софистики. - М., СПб.: Московский философский фонд, Университетская книга, Культурная инициатива, 2000.
Александр Уланов, Рядом далеко /10.10/
Петер Хандке. Медленное возвращение домой. - СПб.: Азбука, 2000.
Андрей Мадисон, Bla-bla-bla of John and Yoko /09.10/
Альберт Голдман. Джон Леннон. - М.: Молодая гвардия, 2000 ("Жизнь замечательных людей").
предыдущая в начало следующая
Ирина Каспэ
Ирина
КАСПЭ
ikaspe@yandex.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru