Bсе эстеты - гомосексуалисты, - утверждал историограф Водичка. В том же дискурсе, но с большей близостью к правде сообщу, что все интеллектуалы - гностики. Как Егор Гайдар, например, который, выйдя на трибуну в момент утверждения его премьером, на вопрос из зала о его религиозной принадлежности ответил, что он, скорее, гностик. Вот и Борхес тоже гностик. Докажем.

Странно, но прежние книги из "Библиотеки Борхеса" желания рассуждать о мотивах их составителя не вызывали. По отношению к "Апокрифам" оно есть. Это не странно, другие книги - просто книги, а эта - им еще и составлена. Апокрифов много, их же надо отобрать. Подобраны они отвратительно, об этом позже.

Тут, конечно, можно лирически сказать, что эта книга как бы зерно, кристалл, код всей его "Библиотеки" - серии, имеется в виду. Ничего мистического в этом утверждении нет, - должен быть у серии код, и вот он. Не очень красивый, слащавый.

И вот, по-человечески великолепный гностический Апокриф Иоанна (перевод взят из сборника "Апокрифы древних христиан" М.К.Трофимовой, 1989 года, в ее же переводе) увязает в ерунде Послания Ессеев, переведенного только что не Чернышевским (печатается по "Жизнь и крестная смерть Иисуса" в журнале "Вестник знания",1918, вып.1, перевел невесть кто). Ну как можно ставить рядом

"И они принесли его (Адама) к тени

смерти, дабы слепить его снова из земли, воды, огня и духа, который из вещества, - то есть незнания тьмы, и желания, и их обманчивого духа, - это

могила вновь слепленного тела, которым разбойники одели человека, оковы забвения; и стал он человеком смертным. Это - первый, который спустился, и первое разобщение"

- и этих вот Ессеев в переводе с французского:

"Старейшины и терапевты принялись ухаживать за Иисусом. Они всячески старались доставить Ему отдых и дали ему лекарства, приготовленные из разных растений".

Разумеется, отсутствие вкуса здесь наглядно именно в русском переводе. То есть можно сказать, что здесь разница не переводов, а звукового устройства жизни, где все те же апокрифы, а и прочие тексты означают совершенно иное, чем в наших краях. Есть же разница в звуке вводного предложения Борхеса

"Читая эту книгу, мы чудом возвращаемся к первым векам нашей эры, когда религия воплощала страсть"

- и:

Leyendo este libro por milagro volvemos a los primeros siglos de nuestra epoca cuando la religion encarnaba la pasion...

Как оценить желание Борхеса составить вместе апокрифы? Разумеется, это определенное начетничество; вообще, сама "Библиотека Борхеса" сообщает о желании создать себе оболочку: то ли избу, то ли сайт, наволочку с фразами на обрывках бумаги. Личное пространство, вмещенное в котомку. То есть - личная плерома. А то он не гностик.

Целомудренное слюноотделение, составляющее предисловие Борхеса, не то чтобы старомодно, но укладывается в схему сетований Гессе: "век журнализма" и проч. подобное. Да Борхес и был героем какого-то из текстов Гессе: немного Степным Волком, больше - из "Игры в Бисер".

Что же получается, когда литературный герой начинает составлять свою жизнь из самых главных для него книг? Ну, не Буратино, но бумажный Голем. Он буквами питается.

Вообще, это тоже вопрос традиции. У русских же обычно как: едешь в поезде и видишь, что кто-то читает Евангелие (сейчас, во всяком случае, Евангелие будет в гибкой зеленой пластмассовой обложке), и ясно, что читающая его - непременно баптистка. Пятидесятница и т.п. Православные - те молитвословы читают.

Но это уже тот обиход текстов, который не затрагивает Борхесова составления: он-то складывал книгу не в плацкарте едучи. Борхес составил нечто безупречно болезненно-уютное. Обыкновенно - являющее себя в критическом, элегически-критическом, эссеистском варианте. Немного - для плавности - измененный порядок слов, blah-blah-blah-ритмика, пара цитат, тяготеющих к максимам типа "Роза цветет безо всякого почему" - цитируемого, разумеется, в предисловии Силезского Ангела, одного из тех, кто искал Голубой цветок.

Здесь, собственно, главная история: ужас гностиков от осознания провала, лежащего между боговдохновенными вещами и их, гностиков, объяснениями. История главной гностической тайны, суть которой просто в том, что человек должен делать все неправильно и брать на себя невозможную ответственность - с тем, чтобы в образовавшуюся ошибку видеть свою неправоту.

Ну а эта самодельная Плерома Библиотеки Борхеса сделана из пережеванной книжной бумаги, она этот ужас делает наглядным.

Одна проблема у гностиков: всем хороши, вот только жили в слишком теплом климате. К Борхесу это тем более относится. В ноябре гностики хорошо читаются: они же не Бога и мир описывали, а то, как на землю приходит зима.

• Закажите эту книгу в "Шведской лавке"