Сведение под одной обложкой разных по тематике произведений, которые связывает только личность автора, таит некую опасность. Опасность того, что одно произведение будет в чем-то противоречить другому или опровергать его. Само по себе это может быть достаточно забавным, но редко когда такие интеллектуальные фокусы отвечают целям автора. Впрочем, в минском томе Батая ничего подобного не происходит. Два произведения, помещенные в эту книгу, в дискурсе философии Батая очень удачно дополняют друг друга.

Не могу подробно анализировать первое из них. Слишком уж его проблематика соприкасается с книгой Рене Жирара "Насилие и священное", о которой я писал совсем недавно и еще не успел отойти от очарования ее стройной концепции. Хочется лишь обратить внимание на отдельные фрагменты, которые, как лучом прожектора, выхватывались сознанием из массива текста.

Почему религию непременно нужно объяснять через что-то другое? Через сексуальное влечение, экономику, насилие и так далее. Почему не попытаться объяснить ее через ее самое. Судить о ней по ее собственным законам. Вы скажете, что это уже будет богословие. Но если для решения этой задачи нужно вообразить светское богословие - пусть будет так. Ведь побудительный импульс подобных теоретических работ - всегда, я в этом абсолютно уверен, попытка понять, попытка ответить на вопрос: почему я, рационалист и интеллектуал, не верящий ни в Бога, ни в черта, испытываю непременный трепет при столкновении с проявлениями подлинно священного? Именно этот парадокс и толкает исследователей на построение разнообразных теорий религий. Ибо сам по себе, не объясненный этими теориями, он колеблет устоявшуюся научную картину мироздания и пугает.

Есть еще одна родовая отметина подобных исследований. Это апелляция к миру животных. Вообще, природа очень удобна в этом качестве. Она являет собой реальное воплощение кантовской "вещи в себе", и каждый ловит в этой черной комнате свою кошку, увлеченный скорее процессом, чем результатом. Природы как таковой не существует. Она проявляется только в наших представлениях о ней. А та "реальная" природа, которой занимается биология, нашему пониманию мало доступна. Например, Батай пишет о жизни животных как о сиюминутной, спонтанной, без заботы о будущем. И мы склонны ему верить, если не вспомним вовремя о каком-нибудь лососе, все существование которого подчинено именно будущему. У лосося скорее нет настоящего. Наверное, пора забыть о Дарвине как страшном сне разума и объяснять человеческие феномены (духовную или телесную их составляющую - неважно) через самого человека, не прибегая к помощи бессловесных тварей.

Все это, конечно, не значит, будто я считаю, что Батай в чем-то ошибается. Я даже не могу сказать, что не согласен с ним. Для этого нужно пройти тот же путь, который прошел он, и уже в конце решить, так ли хорош открывшийся тебе пейзаж. Это потребует несколько большего времени, нежели я хочу и могу себе сейчас позволить. А понятия ошибки в подобном дискурсе не может быть в принципе. Автор озабочен не накоплением знаний, а поиском истины, к чему приглашает и своих читателей.

Вторая часть книги посвящена проблеме Зла в литературе. Как уже было замечено, она прекрасно дополняет первую работу. Литература, по мнению Батая, заняла в современном обществе место религии. Можно даже сказать, что те силы, которые подталкивали развитие религиозного мышления, работают сейчас на развитие литературы. Что же, по Батаю, входит в понятие Зла? Вопрос совсем не праздный: ведь понятия добра и зла отличаются не только у разных народов, но и у разных индивидуумов чрезвычайно сильно, порой до полной противоположности. В самом грубом и примитивном изложении автор определяет Добро как все то, что способствует сохранению стабильного миропорядка, а Зло - как все, что этот порядок стремится взорвать, разрушить. При этом чистое Зло - это зло бесцельное, совершаемое без надежды на какую-либо выгоду. Иначе оно тут же превращается в свою пусть извращенную, но противоположность.

Батай анализирует творчество писателей, у которых, по его мнению, мотив Зла преобладает. Попутно он разворачивает собственную систему взглядов на этот предмет. И вот тут стоит задаться вопросом: а к чему склоняется сам автор, к Добру или ко Злу? Ответ в книге прямо не высказан, но весь строй рассуждений убеждает нас в том, что автор просто очарован Злом. Когда он рассуждает о Зле, он становится уже не философом, но поэтом. А как поэт он все же убедительней.

Безусловно приятно, что современная философская мысль при содействии посольства Франции наконец-то дошла до братской Белоруссии. Но всегда хочется, чтобы форма соответствовала содержанию. То ли в соседней республике дела действительно так плохи, то ли дизайн книги - это концептуальный издательский ход, но под синей с золотом обложкой скрывается бумага, которую даже нельзя назвать газетной, скорее подойдет эпитет "оберточная". Привыкли мы все-таки к хорошей полиграфии, зажрались. И последнее: вряд ли стоило дословно переводить термины философской системы Батая. Хотя, в чем-то из-за этого проиграв, перевод явно выиграл в поэтичности.

• Закажите эту книгу в "Шведской лавке"