Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/20010605_pech.html

Жаворонок
Хосе Ортега-и-Гассет "Камень и небо", пер. с испанского М.: Грант, 2000, 288 стр. ISBN 589135 - 143 - 9

Марк Печерский

Дата публикации:  5 Июня 2001

В предисловии к американскому изданию Invertebrate Spain 1937 года Милдред Адамс сетовала на трудности, с которыми сталкивается переводчик Ортеги-и-Гассета на английский язык. Все языки меняются со временем, писала она, но в то время как английский эволюционировал в сторону упрощения, четких коротких предложений, испанский сохранил свое "древнее риторическое благородство", и переводчик стоит перед проблемой: либо, рискуя потерять читателя, адаптировать современный испанский язык к архаическому английскому, либо, совершая насилие над стилем Ортеги-и-Гассета, сделать его мысли доступными американскому читателю.

"Другую трудность, - продолжала Адамс, - составляет сам стиль сеньора Ортеги. Иногда он излагает свои мысли напрямик, в свободно льющейся прозе, временами сжимает их в невероятной концентрации формулировки, каждая из которых требует от переводчика чуть ли не страницу комментариев и примечаний. Он обладает замечательным чувством языка, и в случаях, когда ему не удается найти единственного точного слова или его ближайшей метафоры, Ортега-и-Гассет создает его смысл через рассуждение. Прибавьте к этому его философскую эрудицию и обширные познания в естественнонаучных дисциплинах, требующие от человека, стремящегося передать идеи испанского философа на другом языке, как минимум равной культуры. Увы, личности подобного калибра редко встречаются среди тех, кто готов посвятить себя медленной, кропотливой работе перевода".

К счастью, создатели "Камня и неба" оказались людьми подходящего калибра. Безупречные переводы, умное предисловие А.Гелескула, содержательные примечания Н.Малиновской, отменный дизайн Т.Бонч-Осмоловской оставляют ощущение причастности к важному культурному событию.

Возможно, несколько парадоксальному. Но это, пожалуй, следует отнести к достоинствам сборника.

***

Идеи Хосе Ортеги-и-Гассет оказали огромное влияние на испанскую культуру XX столетия. Он был властителем дум, кумиром интеллигенции, его стилю подражали, уже при жизни у него появились последователи и преданные ученики. Опубликованное в 1930 году эссе "Восстание масс" принесло Ортеге-и-Гассету всемирную известность, его ставили в один ряд со Шпенглером и Кроче, считали пророком упадка европейской цивилизации. Эпоха всемирной экономической депрессии, гражданских распрей, появления диктатур не располагала к историческому оптимизму, "прогресс" и "демократия" стали сомнительными понятиями. Современный немецкий историк Эрнст Нольте, описывая политические движения 1920-1930-х, отмечал, что идеи и проекты "подмораживания" демократии были популярны тогда и во Франции, и в Англии, и в Германии.

С окончания наполеоновских войн и вплоть до Гражданской войны 1936-38 годов Испания обреталась на периферии политической и культурной жизни континента. Европейцы смотрели на нее как на экзотическое пасторальное захолустье. Это была бедная страна, с почти не изменившимися с XVIII века феодальными земельными отношениями и окостеневшей социальной структурой. На трезвого, понимавшего что к чему американского журналиста Луиса Фишера нищета испанской деревни начала 1930-х годов произвела впечатление - даже по сравнению с советской.

Без знания этих обстоятельств трудно понять энтузиазм испанской интеллигенции, вызванный европейским признанием одного из наших, взметнувший в стратосферу и без того высокую репутацию Ортеги-и-Гассета. Они же помогают осознать сложность одного из самых главных понятий в словаре испанского мыслителя, почти магическое заклинание - "Европа". В нем нет никакой конкретности, оно сродни русскому "Западу" (или английскому "Континенту"), - и несет функции универсального - неважно, с каким оттенком - разделителя: "не мы".

"Мы" - это Испания. Видение Ортегой-и-Гассетом Испании как коллективного усилия по реализации некоего провиденциального замысла заражало многих его современников. Концепция была сосудом, в который каждый мог наливать свое любимое вино. Ею вдохновлялись и будущие республиканцы, и их враги, в частности, идеолог тоталитаризма Ледесма Рамос. Вождь испанского фашистского движения, Фаланги, молодой обаятельный Хосе Антонио Примо де Ривера тоже считал себя последователем Ортеги-и-Гассета.

***

Боюсь, читателя, который хотел бы больше узнать об Испании или лучше понять ее, книги Ортеги-и-Гассета разочаруют. Случись, что до прочтение "Набросков праздного лета" вы не знали, чем славна пещера Альтамиры, из пространных рассуждений автора о природе искусства, Пизанской башне, готике, верованиях эскимосов и египетских легендах вы едва ли догадаетесь... что речь идет об уникальных неолитических наскальных рисунках. Ни цепким умным глазом, ни даром описывать увиденное испанский мыслитель не обладал.

Если вас заинтриговала культура Андалузии, и вы хотели бы копнуть чуть глубже и вас удовлетворяют рассуждения типа: "Чтобы понять андалузскую душу, надо не забывать о главном. О ее древности. Это, возможно, древнейший народ Средиземноморья - он старше греков и римлян. По ряду признаков можно догадываться, что до того, как волны истории хлынули из Египта и вообще восточного Средиземноморья в западное, господствовало обратное течение. Волны культуры, древнейшей из известных, родились у наших берегов, и, скользнув над Ливией, оросили Восток" - Бог вам в помощь.

Многие пассажи о германцах, китайцах, англичанах, кельто-иберийцах, египтянах в "Восстании масс" и других эссе читаются как парафраз знаменитой лекции в шахматном клубе Нью-Васюков. Помните, что дано от природы брюнетам, не дано блондинам, и так далее?

***

Как ни покажется странным, но именно эта смесь подлинной учености с наукообразным мусором, высокой риторики с пустопорожней болтовней дает ключ к сильным сторонам Ортеги-и-Гассета, позволяет догадываться, почему он оказал такое огромное влияние на испанскую культуру.

Ключ этот - пародия. Возьмите, например, Espana inteligible Хулиана Мариаса (Julian Marias), ученика и соратника Ортеги-и-Гассета. Своих идей у Мариаса не много, но в этой, очередной (господи, как они еще не устали?!), попытке объяснить Испанию окружающему миру он доводит идеи учителя до логического, исторического и стилистического абсурда. В тоне, более приличествующем церковной кафедре, совершая подвиг превращения удивительно красивого языка в вязкую мякину, Мариас сурово выговаривает человечеству за непонимание самой важной, самой интересной, самой развитой европейской цивилизации. Вы, господа, думали, что века исламского господства на большей части Иберийского полуострова деформировали период испанской средневековой цивилизации? О нет, наше средневековье было самым средневековым! Вы по невежеству полагали, будто упадок испанской империи привел к стагнации в метрополии? Напротив... И т.д., и т.п. На протяжении нескольких сот страниц Мариас заливает костер ортеговской мысли потоками бесконечной графоманской нудоты.

А меж тем, напомним, идеи те же ...

***

Что возвращает нас к упомянутому в начале заметок парадоксу . Не пытаясь представить Ортегу-и-Гассета светочем европейской мысли, наперсником Канта и Декарта, создатели "Камня и неба" позволяют ему делать то, что он умел лучше всего - петь. Он был жаворонком и отзывался песней-мыслью на каждое дуновение ветра, событие, цвет, запах, любую ввернувшуюся в его жизнь мелочишку.

Мастерски переданная А.Гелескулом, Б.Дубиным и Г.Орлом мелодия, созвучный испанскому Ортеги-и-Гассета современный русский язык создают полный эффект присутствия, живого исполнения. Звук, трели непрерывно льющейся мысли завораживают не меньше, чем самый удивительный голос. Какая разница, что поет Мария Калас, стихи Гете или вирши Михалкова?!

Немудрено, что пение жаворонка очаровывало и монархистов, и коммунистов, и анархистов, и либералов, и фашистов, и демократов, и аристократов. И в этом еще одна бесспорная удача "Камня и неба". Поначалу решение Н.Малиновской включить в книгу откровенно слабые юношеские и ранние эссе ("Кордовские отшельники", "Природная педагогика", "Кастильский край") удивляет. Однако, закрывая книгу, понимаешь, что - намеренно или нечаянно - выбор был правильным. Сейчас, зная, кто стал кем, как сложились жизни и судьбы, откуда и куда свернула история, слишком легко поддаться соблазну инкриминировать концы началам. Меж тем "Камень и небо" - это одна из антологий великой европейской сумятицы 1910-1920-х годов. В котле кипит варево мыслей, чувств, фантазий, иллюзий. Он еще общий. Один на всех. Пройдет немного времени и каждый своим ополовником начнет черпать из котла то, что ему нужно, и на мелодию жаворонка начнут писать манифесты, солдатские песни, националистические оратории.

Судьба самого жаворонка воплотилась в истории самого знаменитого эссе мыслителя - "Восстание масс". Вне места, времени и контекста, превращенное в философию, оно - и вполне закономерно - вызывает наибольший интерес у тех, кого сам Ортега-и-Гассет назвал "массовыми людьми", которые "не обзавелись культурой". И не только потому, что сам мыслитель, - либерал с заглавного "Л", в буквальном и испаннейшем смысле слова, - не смог сложить в уме "либерализм" с "демократией" в либеральную демократию и видел в ней угрозу "культуре" и "национальному проекту", что позволяет себе, не принадлежащего никому и ничему индивидуалисту, вгонять других индивидуумов в дубовые историко-социологические категории. И даже не потому, что эти полупереваренные мысли заставляли самого Ортегу-и-Гассета метаться между "просвещенной диктатурой" Мигуэля Примо де Риверы и аморфным демократизмом Второй республики, пока, устав от всего на свете, он не эмигрировал во Францию. Причина в другом: политика не терпит индивидуализма, а жаворонки не поют гимнов. "Восстание масс" было фальшивой нотой в той удивительной песне, которую он пел Испании.

Но все это покроется патиной.

А останется:

"По левую руку, далеко-далеко плывет по желтой пшенице сеговийский кафедральный собор, как огромный мистический дредноут, который своей массивностью сводит на нет весь остальной город. Сейчас он кажется оливковым и рассекает апсидами пшеничные волны. В его арках, словно в корабельных снастях, сквозят лоскутья синевы..." И песня жаворонка, любившего Испанию благородной странною любовью.

Примечания:

Вернуться1 Jose Ortega y Gasset "Invertebrate Spain", W.W. Norton & Company, Inc., 1937, Foreword by Mildred Adams, p. 16

Вернуться2 Ernst Nolte "Der europaische Burgerkrieg"

Вернуться3 Julian Marias "Undestanding Spain", translated by Frances M. Lopez-Morillas, The Univ. of Michigan Press, 452 pp, 1992