В России волна повального увлечения гороскопами прошла. Остались еженедельные прогнозы нашего будущего на последних страницах газет (где раньше размещался раздел юмора), привычные, как прогнозы погоды. Пожалуй, такими же привычными в России стали книги Павича. Думается, что читатель будет гораздо больше удивлен, когда через месяц-полтора не обнаружит в книжных магазинах его очередного романа.

Милорад Павич - конструктор, занявшийся проектированием игрушек вроде "Lego" - ярких, разборных и многофункциональных. Из этих разноцветных пластмассовых кубиков можно собирать различные макеты жизненного пространства. Число комбинаций огромно, но не бесконечно, и рано или поздно все они будут использованы. Павич применял опыт тайного словаря; пробовал раскладывать судьбу на картах Таро; гадал на чайной гуще и соединял взрывом пространство различных временных эпох. Оставшихся возможностей еще много - географические атласы, шахматные партии, система рек и водоемов, планы погибших городов и карты военных сражений, психоанализ линий на руке и всяческая другая графология.

"Я нахожусь на дне своих снов, которые, как русские матрешки, помещены один в другой. А я потихоньку стараюсь выбраться на поверхность. Из меньших снов в более крупные. Мучительно пробиваюсь из красной матрешки в синюю, из синей - в желтую... Из внучки превращаюсь в правнучку своей души."

Новый роман организован по принципу гороскопа и состоит из шести новелл, каждая из которых - история сновидения персонажа, попавшего в западню подсознания. Исследование звездного лабиринта, путешествие по зодиакальным созвездиям души, замаскированные под сновидения, позволяют Павичу сопровождать своих персонажей по снам в бессмысленных поисках собственного имени, ибо "во сне ни у кого нет имени". Всему мешает страх и ненависть к будущему. Любовь больна, и болезнь вызвана потерей имени любимого.

Способов жизни неисчислимое множество, и это дает возможность проснуться не только в чужой постели, но и в чужом языке, в чужом столетии, в чужом теле. Вообще, отношения персонажей с языком гораздо сложнее, чем отношения с жизнью. "После смерти живых существ дольше всего живет та часть их телесного состава, которая называется словом". В "Звездной мантии" сон становится дорогой от себя к себе. Возможно, пробуждения на самом деле нет, а есть погружение на следующий уровень сна, с каждым "пробуждением" все более глубокий. Сон - как пирог, слои которого не связаны временной зависимостью, и, уснув в XV веке, проснуться можно в XX. Сюжеты снов бесконечно повторяются, пытаясь составить из хаоса созвездий связную речь. Звездная азбука Павича искусственна, как и любой алфавит, и выводит не к тайнам мироздания, а к закоулкам человеческой природы, создавая "Восьмой мост, который связывает Небо и Землю. Он давно разрушен и существует только во снах людей".

Павич пытается заговорить и обмануть логику, различая предметы по их тени, а слова - по вкусу первой буквы. "Есть пять падений в сон. Самое важное из них - второе и то, которое перед четвертым, но при этом оно не третье". Персонажи снов доверяют словам и не верят поступкам, сверяя свои мысли по перемене ветра или течению реки. Среди них нет живых людей, это - схемы, умирающие или исчезающие после завершения своей сюжетной миссии, разведчики, обученные для выполнения очень хитроумного, но только одного задания. Это о них говорит автор: "ткань твоей смерти целиком и полностью создается из твоей же жизни. Без твоей жизни просто не было бы твоей смерти". Смерть естественна настолько, что кажется игрушечной - или переходом в другой сон. В "рукописной азбучнице" Павича (сонник наоборот - реальное событие предсказывает содержание сна) обратным переводом событие приобретает новый смысл. И смерть наяву может означать, "что во сне вы купите женские туфли из белого полотна".

Персонажи не говорят, а изрекают ключевые фразы, по которым строится здание и разрастается окружающее пространство. Это обычные типажи Павича - простые девушки, что "слушают музыку языком, ложась спать, надевают на себя только мелодию. А поцелуй напоминает мокрое серебро". Их вечно гонит по страницам их предназначение, определенная им судьба давно уже записана автором на звездных атласах, их задача - полностью соответствовать ей, совпасть во всех пересечениях, успеть на все перекрестки, где им нужно оказаться в нужный момент. Павич почти не дает времени на раздумья или поиск пути, все рассчитано до миллиметра. Герои Павича всегда стремятся оказаться в центре круга, их сталкивает туда активное ожидание читателя - ожидание совпадений. И читатель их получает. Наложение событий, возникновение узнаваемых ситуаций, небрежно-многозначительные намеки и загадочные конфигурации. Все действия мистически окрашены и закодированы, впрочем, шифровки всегда разгадываются, их код несложен, да и автор предпочитает проставлять ответы не дальше последней страницы, не позволяя догадкам читателя уходить от предложенного им смысла.

В тексте Павича все намертво связано со всем, и единственная задача читателя - удержать все связи в памяти и суметь их сопоставить. Приращение смысла зависит не от действий и поступков, а лишь от их связей. Павич увязывает в один поток астрологию и все прошлые и будущие жизни, обрекая героев проживать их во сне. Все персонажи - реинкарнации одного человека, разбросанные по временам и пространствам. Происходит кража времени и замена его Вечностью. "Истина содержится не в языке, а в междумыслии разных переводов одного и того же текста". Здесь текст пытается выступать переводчиком с "вечного" и становится водопадом, стоящим отвесно, обозначая путь в небо, но что делать живому человеку на небесах? Мир Павича слишком рукотворен и искусственен, чтобы иметь возможность саморазвития. Он сконструирован от начала до конца и обречен своим создателем на разрушение. "Все будет как во сне. И помни, что говорят греки: в жизни самое важное дело - это смерть..."

Великий обманщик опять спрятался в одной из "русских матрешек" своих выдуманных снов. Там, на самом дне сна, памяти, души, зрения, опять ничего нет, путь закончился возвращением, круг замкнулся. Бог оказался равен самому себе и так же недостижим, как и в начале пути.

Мастер устал, или решил, что сойдет и так. Не спасает и обращение к звездной магии. Павич начинает проговаривать мысль по второму, а то и третьему разу. То ли от бессилия перед словами, то ли в спешке перед очередным романом. Становится заметной небрежность и необязательность. Слово перестает быть единственно-необходимым и теряется среди множества других, таких же необязательных, утрачивая новизну, дряхлея и ветшая на глазах. Повествование рвется и обнаруживает проволочный каркас, подпорки - весь тот скелет, который уместен лишь в процессе создания, а потом становится лишним и мешает восприятию. Возникает ощущение недоделанности, неотшлифованности, отсутствия того самого "чуть-чуть", которое отделяет шедевр от плохо замаскированной халтуры. "Восьмой мост" оказался не чем иным, как нашим воображением, уводящим дальше, чем любая из возможных дорог "Звездной мантии".

Точно так же, как Остап Ибрагимович знал четыреста способов сравнительно честного отъема денег, так и Милорад Павич предлагает нам одну из своих многочисленных версий сравнительно честной игры с читателем. Разочарованных, скорее всего, не будет, так как проиграть здесь невозможно. Выиграть, впрочем, тоже. Читатель согласен на ничью. Павич тоже делает вид, что его это устраивает, предлагая свой испытанный прием - продолжение игры по электронному адресу. Мой компьютер на обе ссылки отказался выдавать данные. Выход или уход из игры остался открытым. Пробовать можно до бесконечности. "А что касается конца, то каким ему быть, зависит от вас".