"Еще Наталья Дмитриевна рассказала, что...
книгу стоит обсуждать не как
художественную литературу, а как научную
работу историка".

"Коммерсант", 11.07.2001.

Александр Исаевич Солженицын решил собрать воедино собственные наработки, так или иначе связанные с "еврейским вопросом" в России периода "зрелой" монархии.

Книга эта должна "предварить" собою некий более масштабный замысел "Исследований Новейшей русской истории". На презентации так и сказали: в основе монографии лежат останки многотомных исторических узлов. Обстоятельство это оказывается для нас особенно важным: "Двести лет" никак не могут определиться с дискурсивной ориентацией, застревая между чаемой научной объективностью и своевольной авторской субъективностью.

Сей труд, однако, от разных прочих солженицынских писаний отличает одна существенная базисная черта: претензия на адекватность некоему "академическому" нарративу и показательная ссылочность всего подстрочного аппарата (автор его Н.Д.Солженицына: писал-то Александр Исаевич как на душу легло, без указания источников, а Наталья Дмитриевна, постфактум, снабдила "Двести лет" постраничными примечаниями), подстраивающегося под данную стратегию.

Наверное, кое-кого подобная практика сможет обмануть, отвлечь от того простого факта, что пред нашим взором находится не Соловьев или Костомаров, не Ключевский и Шахматов, но в лучшем случае - своенравный и беспечный Карамзин. Между тем, мы имеем еще один солженицынский текст, коему и место - все там же, в том же углу среди все тех же солженицынских нормативных текстов.

В многочисленных интервью, сопутствовавших выходу в свет данного тома в издательстве "Русский путь", Алескандр Исаевич говорил о том, что странные еврейцы необоснованно записывают его в махровые антисемиты и юдофобы, в то время как сам-то он - ни сном, ни духом. Чист перед Синедрионом. Показать собственную адекватность еврейским событийным не самым простым историческим перипетиям на Земле Русской и призван данный текст.

Ну и, само собой, закрепить за А.И.С. звание крупнейшего историка-летописца. Для этой роли, кстати, весьма подходят специфические черты солженицынского стиля, фирменные его приемы и практики. Ибо в "Двести лет вместе" мы в очередной раз встречаемся с его обычными и знакомыми (вполне знаковыми) устаревшими словоформами, которые как бы специально реанимируют ушедший эон российского карамзинизма. (Постоянно благолепное "Государь" - с заглавной буквы и чуть ли не во множественном числе и т.д.) Правда, иногда эти стилевые решения приводят к утрате грамматической валидности текста.

Чего стоит, например, заглавие одиннадцатой главы, звучащее буквально так "Еврейское и русское осознание перед Мировой Войной". Уместно спросить - "осознание" кого и чего?

Явно, ведь, во фразе этой чего-то не хватает.

I

Солженицын хочет писать о взаимоотношениях русских и евреев, находясь как бы "над схваткой", вне игры данного сюжета. Но получилось так, что система выводов, на которых строится аргументация, во многом уязвима. Связка "русские-евреи" рассматривается им в качестве сугубо имманентной положению дел, властвующему над этими судьбами исключительно в нынешнем времени.

Нейтральности и абстрагированности как таковой у Солженицына нет, да и, вероятно, не может быть. Александр Исаевич болеет за "Русь", за ее благосостояние, за ее будущность, от того ведь и взялся писать на данную "кипучую" тему.

Знаменитому нобелевскому писателю хотелось показать, что даже в этом "проклятом" вопросе русским нет каких-то особых причин чего-либо искренне стыдиться или жестоко мучить себя. В данном контексте особо любопытна читательская приязнь Солженицына к тому, что он называет "публикациями современных культурных российских евреев, проживших десятилетия в СССР, затем переехавших в Израиль..."

Эти "современные" российские евреи для Солженицына ассоциируются с неким журналом "22", на который он ссылается на протяжении всего текста. Уже в самом первом, как бы "программном", интервью главреду "Московских Новостей" Лошаку Солженицын так и заявил - главный мой сегодняшний еврейский источник - израильский журнал "22".

Меньше всего бы хотелось распространяться по поводу этого замечательно унафталиненного органа печати, главное, что тут характерно: ориентация "тяжеловесного" Александра Исаевича на специфический окуджавоподобный, интеллигентский и легковесный журнал, чья публицистика вялой рыбой снует меж давно обозначенных огней русского замшелого эмигрантства. Банальная муть добротного советского интеллигентства, помешанная на "великую" историю их "исторической" диссиды.

II

Весь смысл солженицынского первотомья сводится к следующему: евреям на царской Руси жилось если и не совсем "хорошо", то, по крайней мере, не так плохо, как это почему-то представляется расхожему сознанию.

Да, их действительно притесняли, но делали это как бы несколько вяло и лениво. Солженицын достаточно подробно задерживается на многих исторически-важных аспектах еврейского бытия в царской России, подчеркивая, что "Государь" (кто бы им ни был на том или ином хронологическом этапе) стремился помочь интеграции евреев в "нормальное" русское общество, избавиться от так называемого "кагального" гнета и тяжелых оков национально-религиозной замкнутости.

То бишь - власти однозначно хотели, чтобы еврейское население приучилось жить "как все русские" и, вероятно, чтобы с течением времени стало затруднительно усмотреть какую-либо существенную разницу между двумя этносами. Для этого русские цари, согласно Солженицыну, предпринимали самые разные меры. Все они, например, живейшим образом стремились привлекать еврейскую молодежь в русские школы и университеты, способствуя отторжению евреев от клаустрофобичного и этноцентричного прошлого.

В этом же ряду, по Солженицыну, стоит масштабный проект русских царей по навязыванию евреям крестьянского образа жизни - передаче еврейским переселенцам наделов земли, субсидирования их начальных шагов в деле землепашества. Сам автор книги недвусмысленно осуждает эту политику русских царей, поскольку, сообразно с мнением А.И.С., "еврею" изначально чужда всякая идея работы на земле. Особенно если земля эта не является интегральной частью именно его, "еврея", национального государства.

По Александру Исаевичу, лишь в родной "Палестине" евреи обретают интерес к сельскохозяйственным практикам, искренне отдавая себя этому делу. Однако во время сталинско-советской системы существовали, как известно, специальные чисто еврейские колхозы (в Крыму). Многие из этих сельскохозяйственных коммун были весьма успешны и даже прославились (могу привести свидетельство собственной бабушки, жившей и трудившейся до войны в одном из таких зажиточных еврейских колхозов Крыма).

III

Тем не менее, несмотря на большие неудачи во взаимоотношениях между еврейством и царской властью, дела обстояли, как пишет Солженицын, достаточно хорошо.

Он сочувственно цитирует "будущего революционера" Льва Дейча, который, судя по всему, отражает миропонимание и самого автора: "...в шестидесятых годах евреям в общем в России жилось недурно... ни в ком из моих сверстников-евреев я не замечал выражения угнетенного состояния, придавленности и отчужденности".

Между тем, главным еврейским бизнесом в царской России была виноторговля. Александр Исаевич показывает, как еврей-шинкарь торговал водкой, спаивал крестьян, отнимая у последних за долги всякое имущество.

Данные мысли, как ни странно, весьма созвучны некоторым современным западным тенденциям. Например, американским соображениям об ответственности табачных компаний за покупателей их продукции. То есть - не курильщик виноват в том, что он курит, но производители сигарет. И тем не менее, сообразно с такой логикой, курящий не отвечает за свои поступки, за свою неспособность запретить себе курить, хотя он и понимает весь вред подобных действий. За него должны решить табачные компании. Как решить?

Очень просто - самоликвидироваться. Вот и Александр Исаевич обвиняет евреев в том, что они не хотели принимать "моральные" решения во благо русского мужика, но думали только о собственной выгоде.

Как и табачные компании - не хотели евреи самоликвидироваться.

IV

На протяжении всей книги Солженицын подчеркивает: во многих "негативных стереотипах", да и просто "бедах" своих в России виноваты все же сами евреи.

Они, де, вели не очень этичный образ жизни. Не производили никаких ценностей, спекулировали контрабандой, занимались постыдным (в понимании Солженицына) "меняльным" бизнесом, шинкарствовали.

Даже в самых страшных бедах, погромах, по мнению автора, можно углядеть некоторую вину еврейского населения. Вот Солженицын цитирует Глеба Успенского:

"Не упустим и еще одного свидетеля, известного своим беспристрастием и вдумчивостью, которого никто не упрекал в "реакционности" или "антисемитизме", - Глеба Успенского. В начале 80-х годов он писал: "евреи были избиты именно потому, что наживались чужою нуждой, чужим трудом, а не вырабатывали хлеб своими руками"; "под палками и кнутами... ведь все вытерпел народ - и татарщину, и неметчину, а стал его жид донимать рублем - не вытерпел!".

И все же - Солженицыну очень хочется каким-то образом смягчить негативный образ Росси в массовом сознании Запада. Так, трагедия Кишиневского погрома явно преувеличена: евреев хоть и убивали, но не насиловали их женщин и трупы не трогали. То есть убивать-убивали, но вот, чтобы в тела гвозди вбивать, этого, вопреки распространенным представлениям, не наблюдалось.

И еще важная деталь - большинство участников Кишиневского погрома были вообще не русские, но молдаване. А с них какой спрос?

Александр Исаевич не оставляет камня на камне от расхожих представлений о том, что де Кишиневский погром был организован властями и что существовала секретная директива, якобы предписывающая войскам не вмешиваться в резню. Ничего такого по Солженицыну не было, да и быть не могло.

Все происходило исключительно спонтанно, а войска были малоэффективны по причине обычной русской безалаберности и дурной организации управления.

V

Интересно пишет Солженицын о роли евреев в революционном движении.

Тут заслуживает упоминания достаточно важный факт, получивший у Александра Исаевича особое рельефное освещение: о том, как использовали еврейский вопрос различные революционно-народнические, террористически-социалистские группы.

Согласно фактам, приводимым в солженицынском труде, многие члены народнического движения открытым образом призывали к антиеврейским насильственным действиям.

А вот глава, посвященная сионистскому движению, напротив, является одной из наиболее удачных и адекватно-информативных во всей книге. Масса исторически увязанных и продуманных мыслей и описаний дает рельефную и полнокровную картину истории сионизма на русской территории.

VI

Говоря обо всем этом, мы не можем не обмолвиться о сугубо "академических" аспектах "Двести лет".

Да, о книге этой многие уже написали. Упомянем Елену Дьякову в "Парке Культуры", Андрея Немзера во "Времени Новостей", Константина Кедрова в "Новых известиях" (03.07.2001).

Но никто из них не анализирует отношение текста к "научному" дискурсу (см. выше). Судить текст Александра Исаевича в качестве образца чисто исторического, академического труда, наверное, было бы неправильно.

"Двести лет" легко встает в ряд других произведений, авторы которых обращаются к жанру "ссылочной" нон-фикшн. В этой связи может быть упомянут, к примеру, Виктор Ерофеев со своими странными опусами - от "Маркиза де Сада" до "методологического" "Синее тетрадо".

Да, Александр Исаевич проштудировал не малое количество источников. Тем не менее, референтивный аппарат, который мы находим в этом томе, не может удовлетворить даже самым базисным - "семинарским" требованиям, предъявляемым к научной штудии. Солженицын построил систему получения информации не на работе с архивами и "первоисточниками" в классическом смысле, но на внимательном чтении дореволюционной (кстати, действительно вполне достойной) еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона. Подавляющее большинство ссылок Александра Исаевича приходится именно на это издание.

Что самое характерное: все цитаты из "первоисточников" (мемуаров, законодательных актов, официальных писем, распоряжений, газетных статей) Солженицыным цитируются по этой энциклопедии, без проверки на аутентичность и верность приводимых сведений.

Солженицын очень широко использует "старые" исторические труды Ю.Гессена и С.Дубнова, явно не учитывая современной библиографии (израильской, англо- и ивритоязычной. Прискорбно, что "Израиль" для него исчерпывается "культурными евреями" из журнала "22"). Из более современных "еврейских" энциклопедий всего лишь раз цитируется англоязычная израильская энциклопедия "Юдаика". А вот гигантская "Энциклопедия ха-Иврит" писателем не упоминается вовсе.

Поэтому особенно удивляет "вводная" методологическая глава солженицынской книги, позиционирующая работу в качестве научной.

Благодаря замечательному труду академика В.Топорова Солженицын получил доступ к принципиально верным и доказанным сведениям из области древнерусской истории: "на рубеже девятого-десятого века в Киеве отмечено наличие хазарской администрации и хазарского гарнизона". Тем не менее, труд Владимира Николаевича Топорова (значимый и "пионерский", например, в изучении христианско-иудейской специфической полемике ХI века) не является "первоисточником" по теме "Древний Киев и Евреи". Странно, что не упоминается труд Н.Голба и О.Прицака (изданный несколько лет назад по-русски), где гораздо более детально рассматривался вопрос о наличии евреев в Киеве. Причем, не на "рубеже IХ-Х веков" а в первой трети Х века. И еще. Я бы не стал вслед за Солженицыным величать Юлия Бруцкуса "солидным" ученым. Данный автор, безусловно, немало сделал для изучения еврейского элемента в Хазарии, но многие из его выводов, по компетентному мнению крупнейшего современного хазароведа Питера Голдена, являются спекулятивными.

Ну а наибольшее недоумение вызывает само заглавие книги "Двести лет вместе". Ведь Солженицын признал, в самом начале своего труда, что евреи существовали в русском государстве с самых первых лет его создания. Поэтому не совсем понятно, отчего именно им засчитано только "двести" последних (?) лет.

Тем не менее, данный солженицынский опыт интересен, он поднимает массу вышедших из употребелния материалов, бесстрашно ставит многие острейшие вопросы и не медлит с их разрешением, хотя и делается это иногда на скорую руку и на "живую нитку".