В первой части замечательной книги Святослава Каспэ "Империя и модернизация. Общая модель и российская специфика" приводится огромное количество разнообразных определений, данных историками и политологами самому понятию империи. К своему большому удивлению, я поняла, что ни одно из них не соответствует моим представлениям. Не могу сказать, что я много и серьезно пыталась выработать собственную формулировку, однако некий образ империи, очевидно, есть у каждого человека, имеющего отношение к истории. Что такое империя? Древний Рим, Византия, Карл Великий, Наполеон, Австро-Венгрия, колонии. Ну и естественно, Российская империя, затем перетекшая в империю Советскую. Все эти государства в большей или меньшей степени ассоциировались с захватами и национальным угнетением.

Как ни странно, оказалось, что те образования, которые признаются империями большинством ученых, как раз обычно не угнетают подчиненные народы. Захватить - захватывают, подчинять - подчиняют, но уже включив некую область или некий народ в состав империи, относятся к нему, как к естественной своей части со своими особенностями, которые надо уважать.

Таким образом, основа "нормальной" империи, вовсе не угнетение, хотя, естественно, в той или иной мере оно тоже присутствует, а прежде всего разнородность. На то они и империи, чтобы состоять из разных, принципиально разных составляющих, не важно, этнических или религиозных. А как же процесс "русификации", "германизации", "романизации"? Он, естественно, идет, но вовсе не является целью имперского центра. Здесь мы подходим к еще одному весьма существенному качеству любой империи - в ней существует центр, принципиально отличающийся от любой ее части, и несущий некую вселенскую идею. В результате, существование всех составляющих империи определяется вовсе не их слиянием с центром, а просто принятием организующей идеи.

Применительно к России С.Каспэ очень интересно обосновывает весьма парадоксальную концепцию. С его точки зрения Россия была по-настоящему империей в XYI-XYII веках, когда все включавшиеся в нее огромнейшие территории (Поволжье, Украина, Сибирь...) пользовались большой автономией, сохраняли свои многочисленные особенности, и должны были только учитывать мессианскую роль Москвы - Третьего Рима.

В послепетровскую эпоху, когда, в соответствии с обычными представлениями, имперское начало как раз начинает вовсю разворачиваться, по мнению С.Каспэ, оно, напротив, начинает постепенно вступать в противоречие с националистической тенденцией в государственной политике, которая проявится во всю мощь уже в середине и особенно во второй половине XIX века , когда теряющее свою имперскую идею государство начинает все сильнее стремится к унификации, а значит, и к русификации всех своих частей.

Почему же это происходит именно в XIX веке? Ответ, предлагаемый С.Каспэ, очень ясен и прост, но наводит большое уныние. По его мнению, ослабление имперской идеи и усиление идеи национальной - это естественный ответ на вызов модернизации. Что ж, поспорить тут не с чем. Весь позапрошлый век прошел под знаменем модернизации, постепенного формирования индустриального общества, и, одновременно, под знаменем усиливающегося национализма во всяческих его проявлениях, как возвышенных и прекрасных, так и низменных и омерзительных. Таким образом, получается довольно грустный для России-матушки вывод. Модернизация, вроде бы, дело хорошее, прогрессивное. Но, вступая в конфликт со старыми, уже отмирающими "имперскими" структурами, она порождает такую страшную напряженность в национальных отношениях, которая чревата взрывом и кровью.

Очень и очень печальный итог развития дореволюционной России подвел цитируемый С.Каспэ А.Безансон: "если рассматривать положение Российской империи перед Первой мировой войной, можно констатировать, что она имела серьезные шансы разрешить свои социальные проблемы, проблемы революционной интеллигенции, проблемы экономического развития, но что она не имела никаких шансов разрешить национальный вопрос. Это обстоятельство жестко ограничивало возможности эволюции режима, поскольку либеральная, демократическая, модернизаторская альтернатива, бывшая ключом ко всем этим проблемам, не была решением национального вопроса и, наоборот, влекла за собой распад империи".

Сколько бы ни говорилось и не писалось о натянутости и неправильности всех исторических аналогий, так и хочется заменить слова "Российской империи перед Первой мировой войной" на "Советский Союз в начале перестройки".

С.Каспэ, правда, удивительно изящно и красиво показывает, что СССР вовсе не был империей, или, вернее, воспринял форму империи, внушая своим гражданам представления о бурном развитии различных национальных образований, якобы объединенных уже новой вселенской идеей построения коммунизма. Но, так как самостоятельность образований была достаточно фальшивой, и вера в идею тоже быстро поблекла, то СССР из империи превратился в "симулякр", фальшивку.

В результате "в Беловежской пуще в 1991 г. при помощи абсолютно виртуального по своей природе действия - апелляции к Союзному договору, фантомному тексту, никогда не описывавшему реальной структуры властных отношений и вообще не имевшему, как и все советское квазиправо, положительного юридического смысла, - было упразднено виртуальное имперское измерение Советского Союза. И сама легкость этой процедуры, отсутствие какого бы то ни было ей сопротивления лучше всего доказывает, что только в виртуальном пространстве СССР и продолжал существовать - реальные, живые империи так, росчерком пера, не отменяются. Тем же объясняется и относительно мягкая и в целом бескровная - по сравнению со стандартной картиной распада империи - дезинтеграция СССР и советского блока в целом".

Сформулировано красиво и элегантно, но, опять же вызывает грустные размышления, теперь уже о будущем. Автор уходит от конкретных прогнозов, хотя и касается вскользь возможных вариантов формирования будущих империй - Российской, а может быть и мировой, могущей возникнуть в результате европейской интеграции и глобализации экономики. Войдет ли Россия в состав этой империи, или же превратится в "варварскую" окраинную страну, тревожащую "центр вселенной" своими набегами? Станет ли она сама империей - обретем ли мы новую вселенскую идею и научимся ли принимать и признавать разнородность народов и земель, входящих в наше государство, но при этом будем бороться за территориальное расширения, захватывать соседей и, очевидно, совсем не будем модернизироваться? Пойдет ли Россия по неимперскому пути унификации и подавления? Каждый из этих вариантов в чем-то привлекателен, а в чем-то очень страшен. Так и хочется вспомнить человека, хоть и неправильно определявшего понятие империи, но сказавшего много мудрых вещей:

"Раз уж выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции, у моря".