А Вирджинию Вулф, уж простите, не люблю совсем - это наследие здешних семинаров по теории культуры. На ее беду из нее раздули и феминистку, и полиаморшу, и мореплавательницу, и плотницу - а получилась дура какая-то из сельского Блумсбери. O feminae, o mores!

(из письма)

Идя в библиотеку, я проверяю на сайте библиотеки часы. Часы работы, "окна", когда библиотека открыта. Хотя роман Каннингема называется "Hours" (по часам убывают жизни стремящихся к смерти героев, и наконец - выбрасывается из окна тяжело больной писатель по имени Ричард), на часах у входа никто не стоит, дверь в прозу открыта - подбираться к текстам мы можем с разных сторон.

Интерес к Вирджинии Вулф пробудил у меня роман Каннингема "Часы", в котором Вулф, тело текстов которой было вынесено недавно волной воспоминаний на берег, или верней - на песок, теперь сама является литературным героем.

"Под песком" - так озаглавлен очередной фильм культового режиссера Озона: глоток свежего воздуха, всепрощенье воды. У Озона героиня Шарлотты Рэмплинг, преподавательница колледжа, у которой только что утонул муж, читает студентам "Волны", роман Вирджинии Вулф. Недавно вышел на экраны триллер "Глубокий тупик" ("The Deep End"), схожий с фильмом Озона как две капли воды (те же волны, голубизна и глубина глаз, гей-сын и мать, которую играет актриса, несколько лет назад сыгравшая Орландо в одноименном фильме, поставленном по произведению Вирджинии Вулф). Пошла волна ее славы, камешек кинут, на воде расплылися круги.

Вирджиния Вулф, написав две записки горячо любимому мужу, положив булыжник в карман (отяжелела душа), скрылась в волнах. Об этом, а также о многом другом и повествует Найджел Николсон, сын писательницы Виты Сэквилл-Уэст (Найджел Николсон, далее Н.Н., в пятидесятых годах потерявший место в английском парламенте из-за публикации "Лолиты" В.Набокова, является также автором книги "Портрет супружества", описывающей отношения между его матерью Витой и отцом Гарольдом Николсоном - геем, дипломатом, писателем).

Биографии обычно тащат одеяло политкорректности на себя и таким образом его разрывают на части; кто-то ходит на цыпочках, а кто-то врывается в спальни; вымарываются фото одних, а над другими рисуются нимбы, и везде амуры со стрелами, схемы стрелочек, соединяющих Ивана да Марью, Абрама и Сарру, Вирджинию с Витой... Но не такова новая биография Вирджинии Вулф.

В ней нет слов-стигм и слов-лэйблов... Оказывается, описывать то, что происходит, можно без циничных ценников, без примененья наклеек (ведь мы клеимся к кому-то, невзирая на клички!). Какая сексуальная ориентация у текстов Вирджинии Вулф? На какую сторону запахивается ее пальто? Каково сыну Виты Сэквилл-Уэст писать о Вирджинии Вулф?..

А никаково, никаково. Книжка получилась прекрасной - так и хотелось бы порекомендовать ее петербургскому издательству "ИНАПРЕСС".

Однажды, когда мы кормили уток кусочками хлеба, она спросила у нас: "Как бы вы описали шум, производимый хлебом, когда он ударяется о поверхность воды?" - "Всплеск?" - предложили мы. "Нет". - "Плюх?" - "Нет, нет". - "Тогда что?" - "Умпф", -сказала она. "Но такого слова не существует в природе!!!" - "Теперь будет".

С помощью этих трогательных эпизодов Н.Н. описывает свое знакомство с Вирджинией Вулф. Он был восьмилетним мальчиком, когда состоялась их первая встреча - Вита приезжала с ночевкой к Вирджинии, беря с собой своих двух сыновей.

Ее родители были агностики; мать, Юлия, умерла, когда Вирджинии было тринадцать. Никто из детей не был крещен. Вспоминается история, рассказанная в модном ныне ЖЖ. Иудей приезжает на русскую речку и оглядывается - нет ли креста. Тень от креста упадет - и он окажется покрещенным. Тень креста на воде. Креста на ней нет - подслушанные крестословицы слов.

Когда девочки, Ванесса и Вирджиния, подрастают, сводный брат Джордж выводит их в свет. Об этих "вылазках" Вирджиния пишет Эмме, подруге: "Мы не умеем блистать в обществе. Я не знаю, как это делать. Мы не популярны. Мы сидим по углам и выглядим будто немые в ожидании похорон".

В шестнадцать лет Вирджиния едет в Италию. Н.Н. отмечает: "Она не была ярым туристом, предпочитая людей и картины дворцам и церквям. <...> Сама страна ей представлялась прекрасной, но жители казались полными идиотами".

Она была ксенофобом. "Слава Богу, что я родилась в Англии", - пишет она уже упомянутой Эмме. "Этот скаредный еврей", - роняет она о своем женихе.

Волны: Вирджиния пишет. Волны: Вирджиния не может писать, голодает, предпринимает попытку покончить с собой, выпрыгнув из окна. 1904 год: окно оказалось слишком низко от земли. Она отряхнулась и пошла дальше.

Отец умер, оставив им пятнадцать тысяч паундов, триста пятьдесят тысяч долларов по нынешним временам. Вирджиния начала преподавать в вечерней рабочей школе. История и литература не пользовались успехом у молодых работяг - иногда в классе было всего двое студентов. Женщинам Вирджиния предложила прочесть лекцию о венерических заболеваниях - и в ответ получила удивленные взгляды. В 1906 году она совершила поездку в Грецию и Турцию, нося "Одиссею" Гомера в заплечном мешке.

Несколько джентльменов просили ее руки, среди них был Литтон Стрэчи, писатель (киноманы могли насладиться любовным треугольником "Дора Кэррингтон - Литтон Стрэчи - Ральф Партридж" в фильме под названием "Кэррингтон"). Вирджиния приняла предложение Стрэчи, а через двадцать четыре часа изменила решение, отметив: "Он великолепный друг, но он не друг, он подруга".

В отчаянии, еще до того, как Вирджиния, сначала согласившись, ему отказала, Стрэчи написал на Цейлон своему приятелю Леонарду, умоляя его спасти себя от женитьбы на Вирджинии Вулф. Эта женитьба была для него не чем иным, как попыткой избежать своей собственной гомосексуальной натуры. Отлив и прилив.

Леонард загорелся.

Леонард

Я помню его добрым, но немного пугающим. Его неуклюжесть и неловкость в обращении с детьми делала нас неловкими тоже. Его руки все время тряслись. Он не мог приподнять чашку чая без того, чтобы ее не пролить. Он обескураживал нас - так пишет Н.Н..

Вирджинии было тридцать, а Леонарду тридцать один, когда они поженились.

Основав свое издательство, Вирджиния и Леонард (оба писатели, журналисты) начали публиковать книги. Первой была 68-страничная "Прелюдия" Кэтрин Мэнсфилд, второй - стихи Элиота, третьей - "Новые сады" самой Вирджинии Вулф. В 1920 году последовала "История Сирены" Форстера, затем - "Невозделанная земля" Элиота.

Вирджинии и Леонарду был предложен "Улисс", но они вынуждены были от него отказаться. С их типографскими скоростями они смогли бы опубликовать "Улисс" лишь через два года.

Вита

Вита Сэквилл-Уэст была на десять лет младше Вирджинии.

"Она не выказала ни страха, ни стыда, в возрасте сорока трех лет пускаясь в единственное любовное приключение всей своей жизни", - отмечает сын Виты.

"Перо из меди!" - так Вирджиния отзывалась о Вите.

В "Нью-Йорк ивнинг пост" Витины "Соблазнители" рассматривались вместе с "Миссис Дэллоуэй" Вирджинии Вулф. "Соблазнители" были оценены высоко, а "Миссис Дэллоуэй" названа "словесным туманом".

Фигура Орландо была "списана" с Виты:

...она превратила Орландо из мужчины в женщину в самой середине книги, для того, чтобы предположить, что человеческая натура, особенно натура Виты, по природе своей андрогинна и что женщина может быть так же толерантна и свободна в высказываниях, как и мужчина, а мужчина способен быть таким же загадочным и утонченным, как женщина.

А вот как пишет Н.Н. о романе Вулф "Три гинеи":

...этот роман был не только пацифистским заявлением, но и чем-то еще. Она намеревалась винить в войнах мужчин и их отношение к женскому полу. Она практически сказала, что если бы женщины имели большее влияние в государстве, войны не было бы <...> Она заявила, что женщины не должны разделять высокомерия и амбиций мужчин".

...И вот Леонард обнаружил записки, помчался на берег реки и увидел, что трость плавает на поверхности, но самой Вирджинии нигде нет.

"Не было никакого сомнения в том, что случилось".

Шла Вторая мировая война.

Вулф покончила с собой примерно в то же время, что и Марина Цветаева (внутренний хаос и психическую неуравновешенность обеих, безусловно, подогревали бомбежки, самолеты, суматоха сирен). Женщины, трепетно относившиеся к своему женскому началу, женщины, для которых не так важен был быт (одевались небрежно, не знали, как заварить чай), не могли вынести "мужского", то есть того, что для них олицетворяла война...

И хотя в новой биографии Вирджинии Вулф, пожалуй, нет ничего того, чего бы мы не знали из других ее биографий, эту книжку стоит читать не только из-за интимного портрета Вирджинии и задушевного, плавного, мягкого, как свежее сливочное масло, стиля Н.Н., но и из-за того, что в английском языке называется wit. В заключение - пара примеров:

"Говорили, что разница между Блумсбери и Кэмбриджем была в том, что в Кэмбридже ничего остроумного не было сказано без того, чтобы не быть также "глубоким", в то время как в Блумсбери ничего "глубокого" не было сказано, если оно не было остроумным".

"Дневник для нее был гамаком для раздумий; письма - трамплином для литературных упражнений и сплетен".

• Рецензия на роман Вирджинии Вулф "Миссис Дэллоуэй" в РЖ