Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/20020104.html

Когда поэзия звучит
Homo sonorus. Международная антология саунд поэзии. Составление и общая редакция Дмитрия Булатова. Калининград: ГЦСИ. Калининградский филиал. 2001. - 437 с. - 4 CD коллекция

Сергей Бирюков

Дата публикации:  4 Января 2002

О саунд-поэзии, то есть звуковой, а еще лучше - звучарной - поэзии у нас известно очень небольшому числу людей. И даже тем, кому что-то известно (помимо, разумеется, самих саунд-поэтов, а таковых раз-два-три-четыре-пять, ну, может, шесть-семь), ничего и не. ''Ну, что - орут, кукарекают'' - примерно так было написано в одной продвинутой газете о выступлении в Москве немецкого конкрет-поэта Франца Мона, которого в Германии считают уже классиком (он дебютировал в середине 50-х годов). Один милейший лирик вдумчиво объяснял мне (сейчас, а не в советское время), что это у них на Западе зашли в полный тупик, не знают что дальше делать и занимаются звукоподражанием, которым у нас, дескать, в начале века занимались футуристы. Другой приятный человек сказал, что мое чтение похоже на футуристическое. Не умилившись комплиментом, я спросил, когда он последний раз слышал футуристов и кого именно. Оказалось, что никого не слышал (кроме записи Маяковского 20-х годов), но что-то читал про то, как они читали. Замечательно, что иногда описание впечатления может заменить само впечатление. Да-да, что-то вот такое угадывается.

Послушать Каменского, Крученых и Маяковского, вообще говоря, можно: существует аудиокассета, выпущенная в 1995 г. издательством ''Гилея". Я писал к этой кассете предисловие и, конечно, считаю футуристов своими предшественниками. Валерий Шерстяной - русский поэт, живущий в Германии и работающий в двух звуковых системах двух языков, тоже так считает. Он приложил немало усилий к популяризации русского авангарда в немецкоязычных странах и, в частности, провел в Берлине несколько фестивалей звучарной поэзии под хлебниковским названием ''Бобэоби''. Современные немецкие лаут-поэты ведут свою родословную от дадаистов - Швиттерса, Хаусманна, Балля. Итальянские сонористы - от собственных футуристов. Да, в начале века был дан старт, гигантский забег, но эстафета была принята много позже, в конце сороковых-начале 50-х. И это уже бежали другие люди и была другая звуковая среда и другие записывающие аппараты. Французкий поэт Анри Шопен, пионер сонористики, как-то сказал, что современный авангард осуществляет то, что в историческом авангарде было в зародыше.

Tак вот, проект Дмитрия Булатова помогает понять, что же такое осуществляется в течение последних 50-ти лет. Для самого Булатова - калининградского поэта, перформера, исследователя - это уже третий книжный проект. Первый он сделал в 1996 году, выпустив сборник ''Экспериментальная поэзия'', в котором, наряду с российским, представил впервые зарубежный опыт современного поиска. Второй получился в 1998-м - обширный том международной визуальной поэзии: ''Точка зрения. Визуальная поэзия: 90-е годы''. После выхода этих книг, которые вызвали особый интерес в университетской среде, Булатова стали приглашать с лекциями, а в ''визуальном'' мире произошло признание России как страны, в которой тоже существует визуальная поэзия.

Третий проект Булатов осуществил также с блеском - и на этот раз не только при поддержке различных иностранных институций, но и родного российского Министерства Культуры. Очень важно, что теперь мы имеем возможность прежде всего услушать, что же делали и делают авторы со звуком - звуком собственного голоса, классических и электронных инструментов, как они используют старые и новые технические возможности. Амплитуда возможностей здесь довольно широка, и, надо сказать, российские авторы слушаются с не меньшим интересом и напряжением, чем иностранные. Помимо В.Шерстяного и автора этих строк здесь представлены Саинхо Намчылак, Ры Никонова, Д.Булатов, А.Горнон, Д.Пригов, С.Проворов, С.Сигей. Картина в российской части записей довольно разнообразна. Впрочем, в современной экспериментальной поэзии нацеленность на предельное выявление авторской индивидуальности - обязательное условие. В неоавангарде автор не только не умер, но укрупнился, сосредоточил все свои возможности. Как говорил американский поэт и теоретик Дик Хигинс: ''Нам очень важно знать, кто или что и что именно говорит или делает''.

Книга построена так, что в ней находят себе место исторические экскурсы, теоретические построения и сочинения ''на вольную тему'' (вольномыслием отличаются, как всегда, россияне). Таким образом мы получаем широкий спектр мнений, представлений. Скажем, Дик Хигинс ведет свое повествование от Адама и доводит его до сегодняшнего дня. Для него поиск в искусстве существует в развитии. Я был знаком с этим классиком американской экспериментальной поэзии, ныне, увы, покойным. В своем желании расширить поэтическую среду он поражал удивительным сочетанием стремления к точности знания с детской открытостью неведомому. Не забыть, с каким интересом вслушивался он в русские медитации. Интерес к новому - это, разумеется, индивидуальная особенность. Но она свойственна многим авторам, работающим именно в таких пограничных формах, как звуковая поэзия.

Американские авторы и исследователи отмечают, что саунд-поэтри, как и многое другое в области искусства (и не только), - явление импортное. Пришедшее из Европы. Они добросовестно указывают на приоритет итальянских и русских футуристов, немецких и французских дадаистов и т.д. Но американцы сделали этот жанр своим, развили его и уже в свою очередь могут импортировать.

Напротив - австрийские, английские, немецкие, итальянские, французские участники антологии подробно рассказывают о национальных и общеевропейских корнях нового искусства, не боясь при этом обращаться к опыту как Северной, так и Южной Америки. О последней следует сказать особо. У нас довольно хорошо знают латиноамериканскую прозу, еще недавно неплохо знали "классическую" поэзию, но до выхода булатовских антологий почти ничего не было известно об экспериментальном поле вокруг прозы и стихов. А это поле очень энергетийно. Даже если ''обычные'' писатели не особенно этим интересуются, все равно трудно пройти мимо газетных и журнальных (а теперь и интернетных) дискуссий, не пройти и мимо поэтов-теоретиков, преподающих в университетах. Стоит посмотреть, на каком уровне ведут обсуждение проблемы бразильские, аргентинские авторы в этой книге. Современная европейская философия, социология и прочие рефлексирующие науки - все это там давно перемолото.

Итак, в этой книге перед нами наглядно разворачивается процесс становления звуковой поэзии в разных странах, устанавливаются точки пересечения и взаимодействия ее с другими экспериментальными формами, наконец, описываются сами саунд-перформансы, приводятся партитуры тексто-голосовых композиций. Вся эта документация имеет самостоятельную ценность. Теперь у нас есть банк данных на русском и английском - а это факты, идеи, терминология, инструментарий. Словом, своего рода энциклопедия саунд-поэзии, пособие для возможных авторов и критиков жанра. Саунд-поэты используют речевой аппарат на все сто процентов - они работают с фонетикой родных и чужих языков, подражают голосам животных и птиц, воспроизводят дыхательные звуки, щелкают языком, кричат, смеются, плачут. То есть выявляют эмоциональный мир человека как звуковой, во многих случаях вне словесной семантики (хотя и слово тоже используется, оно всегда звучит необычно). Довольно часто саунд-поэт передоверяет звуковые действия звукозаписывающим аппаратам; здесь могут использоваться не только голос, но и звуки природы, города, нарочитые шумовые эффекты. В какой-то момент звуковая поэзия способна перейти в музыку (особенно если к поэзии обращаются профессиональные музыканты), перегородка здесь очень тонкая. Недаром в литературе о саунд-поэзии очень часто встречаются имена таких выдающихся композиторов, как Лучано Берио и Джон Кейдж, много работавших с голосом в его невокальном измерении. Это пограничье. Поэзия переходит в музыку, а музыка в поэзию. Здесь же и театр, который дает поэзии свои выразительные средства и берет от нее опыт поэтических перформансов. В России, где долгие годы держался запрет на любой художественный эксперимент (и до сих пор приоритетным остается эстетический консерватизм), у звуковой поэзии может быть интересное будущее. Я использую сослагательное наклонение не только по той причине, что ''нам не дано предугадать'' , не только потому, что большинству российских звуковух поэтов уже за пятьдесят, но еще и потому, что поэзия сейчас активно осваивает новые технологии. Об этом пишет в предисловии к Антологии Дмитрий Булатов. Он заглядывает в будущее и задается вопросом: ''С диктатурой речи, графической формы и звукового образа будет покончено?'' Все может быть, конечно. И поэтому стоит поспешить послушать звучарную поэзию, почитать о ней и попытаться найти свои нестандартные ходы для воплощения звукового энергетического кода.