Это не научный труд, а беллетризованная биография. Но тем больше она говорит не только о Константине (а римский император, объявивший христианство государственной религией, несомненно, заслуживает внимания), но и о самом авторе и о проблемах его - нашего - времени.

Византия "дала России две из трех опор ее державной пирамиды - православие и императорское достоинство". Демонстрация политических симпатий автора книги? "Византия - первая в истории попытка жить по Христу, по Евангелию. С этим связано ее процветание, ее взлет. Крах Византии - следствие отступничества от этой Идеи". Образец средневекового мышления, когда история - сумма моральных уроков, а успехи и неудачи - воздаяние за праведность и неправедность? "Константин явил народам четыре главные добродетели... Выделяют три главных деяния Константина..." Язык политзанятия? Но не все так просто.

Власов, для которого Константин - вроде бы образцовый христианский государь, не замалчивает точки зрения, согласно которой Константин - только ловкий политик, использовавший христианство для укрепления империи. Сам Власов пишет, что думает иначе. Хотя в богоискательство и постепенное моральное перерождение изворотливого и жестокого (а иным просто не мог быть человек, захвативший власть над огромной империей после долгой борьбы) диктатора не очень верится... Но чужая душа - потемки, да и Власов тоже говорит, что "сей вопрос для меня так и остается открытым..."

И приводит огромное количество доводов, подтверждающих как раз политическую версию христианизации империи. Пишет, что в плане Константина по созданию единого и могучего государства "христианской Церкви отводилась не менее важная роль, чем армии". Император "назначал на церковные должности... управлял материальными ресурсами Церкви... созывал соборы и утверждал решения" этих соборов. "Со времен Константина стало чуть ли не преступлением обойти Церковь в завещании". Он "велел выдавать на духовное ведомство большое количество съестных припасов". Этим Константин делал духовенство "послушным орудием своей государственной политики". А дальше опять благостные слова о первом христианском государстве с прекрасным именем Византия.

Власов неоднократно подчеркивает, что Константин провозгласил не господство христианства, а веротерпимость. И тут же пишет, как император реагировал на церковные споры. "Тех, кто совершает дела, противные воле Божьей, я уничтожу и раздавлю. Для меня нет ничего более важного, чем разрушить все заблуждения и заботиться о том, чтобы все исповедовали истинную религию". Власов честно и даже с некоторой иронией замечает, что право определять истинность религии Константин оставил за собой и что невелика оказалась терпимость императора к христианам, имеющим дерзость остаться при своем мнении. Но мог ли Константин поступить иначе? "С самого начала он был под гипнозом силы и власти Церкви. Церковь для него была прежде всего Организацией... Решая церковные проблемы, он ставил превыше всего политическую актуальность, а не религиозную суть вопроса". Далее следует вопрос Власова, поразительный для сторонника Православия и Самодержавия: а если бы Константин "вовсе не встревал в этот спор? Тогда вся история большой части Евразии могла бы сложиться иначе. Могла быть не столь кровавой... Если бы в Империи победил донатизм, главная идея которого - отделить Церковь от государства?.." Попытка представить себе иное христианство, независимое от власти, проникнутое теплотой соучастия и свободным духовным поиском?..

Но нет! Вместо этого продолжаются заклинания. "Византия и византинизм взрастили две вековые ценности русского народа - самодержавие и Православную Церковь. Византия в лучшем своем проявлении - это "симфония". Единое по своим традициям и устоям государство и одновременно устойчивое христианское сообщество". Народы Империи, по Власову, соединяла христианская вера. Еще один завет Константина: "религия - это культ, и от правильного его соблюдения зависит судьба государства". Но в государстве есть и люди иных религий, и вовсе неверующие - какой культ соблюдать? И как быть тогда с веротерпимостью, на которой Власов систематически настаивает?

"Византия... стремилась осуществить идеал единого стада и единого пастыря, который в глазах Создателя есть единственное условие мирового спасения". А потом Власов жалуется, что Византию погубил раздутый, продажный и безответственный чиновничий аппарат. Но ведь для единого стада и требуется очень много помощников пастыря. И отвечать перед стадом никто не будет, на то оно и стадо.

Власов подробно описывает жуткие казни времен Диоклетиана, а потом говорит: "вполне возможно, что для той ситуации, в которой жил Рим на рубеже III и IV веков, не могло быть политики более мудрой, чем абсолютная монархия Диоклетиана. Во всяком случае, его предшественники, императоры Марк Аврелий и Александр Север, которые попытались проводить либеральную политику, потерпели крах". То есть цель опять оправдывает средства? И такой ли уж крах потерпел Марк Аврелий, обходившийся без казней, но стабилизировавший положение на некоторое время? А от дегенерации Империю и Диоклетиан не спас.

Все у Власова сводится к действиям отдельных начальствующих лиц. На очередные гонения против христиан Диоклетиана "подбил жестокий цезарь Галерий, воспитанный ярой язычницей". В перечне причин, погубивших Византию, ни слова об экономике, о деспотическом политическом строе. Был бы хороший царь, не забывавший об армии и провинциях - все и обошлось бы. "Константин знал ответ... Процветание империи зависит от нравственной чистоты правителя". Верит ли сам Власов в эту гарантию? Он приводит слова историка о том, что следующий христианский император, Констанций, "свирепостью превосходил, пожалуй, Калигулу... В начале своего правления он с корнем истребил всех людей, связанных с ним узами крови и родства..." Кровавые дворцовые перевороты - это тоже наше наследство от Византии.

А опекаемая государством церковь, разумеется, пополнялась вовсе не теми людьми, коими пополнялась она во время гонений. Власов не скрывает нравов новообращенных, приводя слова историка Аммиана Марцеллина: "И дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как христиане к тем своим собратьям, которые не согласны с их мыслями". Многие хорошо поживились при разграблении языческих храмов. И сдирает кожу с еретика и вспарывает ему живот уже не языческая, а христианская толпа, в которой "и женщины, и дети, идущие в школу..."

"Уже при Константине в Византии интеллигенция стала привилегированным сословием. Она содержалась на общественный счет и пользовалась многими льготами". Но Власов сам пишет, чем обернулось содержание государством Церкви. Если интеллигенция там же - трудно это назвать иначе, как тоталитарный режим. "Не Вы ли, доминус, соединив власть царя с властью первосвященника, позволили своей Церкви стать такой нетерпимой к любому инакомыслию?" Но ведь это и есть та самая "симфония" Византии...

Как могла появиться книга, поминутно опровергающая саму себя? Может быть, это попытка, с традиционными реверансами в сторону Пути и Веры, все-таки объяснить церковному "общественному мнению", что взаимоотношения Церкви и государства, вообще Православие, нуждаются в серьезных реформах? Власов выдвигает суровейшее обвинение: оставаясь разделенной, Церковь "предает не только своего первейшего благодетеля, которого сама же назвала "величайшим из всех императоров". Христианство по-прежнему предает Христа".

Или это результат утопического мышления, пытающегося соединить несовместимое, мечты о порядке при самодержавии с мечтами о свободе при веротерпимости? Или просто уже невозможно продать продукцию одномерного мышления и волей-неволей приходится рассматривать вопрос с разных сторон?

И ведь Власов порой сам не замечает, как обесценивает христианство. "Не будет преувеличением сказать, что явление Константина спасло христианство, которое было тогда на грани уничтожения". Но великая революция в мироощущении, разумеется, имела столь глубокие корни, что выдержала бы еще 30 лет гонений - так же, как выдержала 300 лет предыдущих. Не тяжелее ли оказалось искушение властью?