![]() |
![]() |
|
![]() |
![]() |
|
|
||
![]() |
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь |
Танец под прицелом пружины Бертран Блие. Вальсирующие, или Похождения чудаков: Роман / Пер. с фр. А.Брагинского. - СПб.: Азбука-классика, 2001. - 416 с. - Тираж 7000 экз. - ISBN 5-32-00071-0. ![]() Дата публикации: 26 Февраля 2002 ![]() ![]() ![]()
"Вальсирующие" - это движение, это необходимость двигаться, чтобы жить. Остановиться - значит сравняться с добропорядочным буржуа. Движение как выход из правильного и скучного образа жизни. Двум лихим парням далеко не безупречного поведения их движение кажется прямой линией, стрелой, разрывающей пространство; на самом деле линия уже давно начала сворачиваться в спираль. "Жизнь - сложная штука. Сколько я ни пытался, ни разу не увидел ничего простого. Хочешь сделать как лучше, а выходит одно дерьмо". Начинается с пустяка - машины, угнанной от скуки. Чтобы покататься. Но всякое действие имеет последствия - и попытки избежать этих последствий все дальше заталкивают в бегство. Если это и бунт, то неосознанный и растерянный. Изначально направленный против конкретного человека, унизившего их, он разрастается в бунт против всех "парикмахеров", против системы, против самих себя. Отлаженная схема существующей жизни не желает, не может, не имеет права включить их в свой обывательский круговорот. Умелый слесарь вынимает заржавленные шестеренки из смазанного механизма. Другого выхода не предусмотрено - либо ржаветь в канаве, либо сопротивляться, шокируя окружающих своими выходками. И вскоре уже теряется первоначальный смысл поступков. Попытки обретения свободы, протест против рутины превращаются в "разрушение ради разрушения". Важно уже не собственное освобождение, а стремление унизить, разбить, стать грязнее грязного. Страх, от которого убегают двое, заставляет их совершать все более непредсказуемые движения, обреченные на бесполезность и бесцельность. Они вынуждены опускаться на огненную почву повседневности. Еще никому не удавалось, подпрыгнув, навсегда остаться в воздухе. А иной способ избежать обыденности им неведом. Они стараются разобраться с окружающими, а не с самими собой. Здесь возможна только самая непосредственная и простая реакция на происходящее. Энергия раскрученной пружины ударяет в первую очередь по тому, кто пытается ее скрутить. И поскольку нет изворотливости и способности вовремя отскочить или пригнуться, освободившаяся сила бьет по зубам и головам своих освободителей. Неумение пользоваться той свободой, которая внутри каждого человека. Герои падают в пустоту собственного "я", стремясь от него избавиться, но неизбежно попадая в ловушку системы, которая и провоцирует такое "кипение крови". Включается механизм отторжения, разрушения. Динамика неупорядоченного движения разрывает пространство существования, заставляя путаться в кусках, обрезках и скрученных нитках. Начинает действовать инерция - хватает лишь первоначального толчка, чтобы шарик катился достаточно долго, но - до первой ямы или первого подъема. Потом - либо обратный ход, либо полная неподвижность. Что хуже - сказать трудно. Все силы уходят только на разрушение. И растущее раздражение, направленное вовне. Страшно остановиться, потому что окажется, что нет ничего, кроме разрушения. Даже собственное существование становится проблематичным. Жизнь в состоянии лихорадочного возбуждения, спонтанность и нерациональность. Сначала - игра в недозволенное, которая постепенно становится все более зловещей и практически неостановимой. Размах маятника все шире, смех переходит в истерику. Неуправляемая стремительность набирает скорость, и любое решение предполагает одну и ту же очевидность. Невозможно ни остановиться, ни развернуть в другую сторону мчащуюся махину, что захватила их с собой. Механизм, запущенный как бы не всерьез, понарошку, выходит из повиновения и диктует свои жесткие условия. А дальше происходит неожиданное. Положительное и отрицательное как-то постепенно меняются местами. И двое находящихся в розыске нарушителей общественного порядка, которых ждет тюрьма, становятся открывателями нового знания - в себе, в других, вокруг себя. Начинаешь ловить себя на мысли о богатстве душевных переживаний этих молодых негодяев, о щедрости души, которую они растрачивают, не жалея, без оглядки, когда встречаются с самой обыкновенной женщиной, вышедшей из тюрьмы. Роман от подросткового боевика переходит к выявлению в человеке границ, разрезающих его пополам. Монологи людей, которых больше некому выслушать. Никому, кроме двух раздолбаев, не пришло в голову, что именно эта женщина нуждается в утешении, сострадании, жалости. Потребность любить, отдавать свою любовь, бережная и рвущаяся нежность к седой и некрасивой женщине, преображение ее и их в этой духовной и плотской любви. Раскрытые глаза и души. Бесконечное сумасшествие. Реализация неизрасходованной мягкости, чуткости - всего того, чего так не хватало и в детстве, и сейчас. "Терпение и терпение, умноженное на нежность!" Их синхронное узнавание друг друга почти не похоже на отношения любовников, скорее - любящих, раскрывающихся навстречу. "Сон это или явь? Трудно сказать... Мы не стараемся разобраться, а просто плывем по течению. Говорим "здравствуйте", "добрый вечер". День? Вечер? Нам уже наплевать. День приходил со своим блеклым светом, комната превращалась в склеп. А мы, усопшие, оказывались под охраной монашки с нежными руками, нашей сестры, нашей матери, которая за нас молилась, обожала и теряла понемногу разум". Это болезнь, умирание, воскрешение, жизнь. Здесь одновременно происходит обретение матери, сестры, любимой. Чтобы потерять. Люди становятся слишком близки, слишком обнажены - с содранной или растворенной кожей - чтобы можно было просто длить прикосновение. И закончится все это той "маленькой смертью", из которой не возвращаются. Это сон или исповедь. Таковы ли герои Блие, какими хотят казаться? Боли и света в их жизни оказывается больше, чем жестокости и силы. Они не очень хорошо понимают себя и других, но их ведет интуиция. Чувствовать и подчиняться внутреннему ритму, который не диктует, а просит. "Я просто одинока! И хочу такой остаться!". Они исследуют природу человека на самом простейшем и высоком уровне - как сделать его счастливым. Боль и радость одновременно. "Ибо нежность, когда к ней непривычен, тоже делает больно, как все доброе и незнакомое". Они неумело и яростно протестуют против одиночества внутри толпы и отчаянно пытаются сломать невозможность близости. Роман остановлен на пределе крика, на границе истерики, когда исчерпываются последние возможности, данные людьми, и остается только одна возможность - смерть? Бог? Но жизнь уже зажата в тисках непрерывности. И то, что кажется освобождением, оказывается тюрьмой. Это должно закончиться либо безумием, либо распадом. Не имеющим осмысленных убеждений, закрученным этой воронкой мнимого своеволия, им придется, в конце концов, выбирать. И, конечно же, круг замыкается. И смерть приходит в образе выбранного ими движения. Автомобиль, ось которого герои когда-то подпилили для расправы с парикмахером, везет их по горной дороге. Вырваться с облегчением из этого безумного мира, как утверждает в послесловии переводчик А.Брагинский, читателю едва ли удастся. Будет бесконечное сожаление и пульсирующая пустота, совпадающая с ритмом крови. Любая попытка возвращения теперь невозможна. Только вперед, к тому завершению, где горизонт опрокидывается, подминая собой все небо. ![]() ![]()
|
![]() |
![]()
ermoshg@mail.ru ![]() ![]() |
![]() |
||
![]() |
||
![]() |
||