Четвертый конь великой русской квадриги, русский мат, вместе с русскими же балетом, икрой и водкой, был описан до последнего времени недостаточно полно. Вместе с тем принято считать, что запряженная такими резвыми конями колесница не то что до Киева доедет, а и обгонит любую другую. Или во всяком случае ход ее настолько быстр и оригинален, что прочие или сойдут с дистанции, или останутся далеко позади. Финиш в гордом одиночестве. В качестве приза - сами понимаете на что намазанная икра и водка в пуантах. Задача - выпить пока не протекло, закусить пока не соскочило.

Подлинная или кажущаяся оригинальность этих коней особенно актуальна в свете поиска точки приложения для нашей неисчерпаемой энергии. Недаром в связи с проблемами с российском автомобилестроении премьер Касьянов недавно высказался в том смысле, что, мол, вот другие могут делать хорошие авто, а мы почему-то нет.

Да, действительно, почему другие могут, а мы нет? Автомобили, компьютеры, телевизоры, фотоаппараты, авиационные двигатели в соответствии с экологическими нормами, спортинвентарь и спорт-допинг. Список того, что "мы не можем" длинен и разнообразен. Его можно продолжать до бесконечности, не забывая исключать из него такие изделия, как автомат Калашникова. Может быть, и в самом деле главным нашим достоянием было, остается и будет только то, что сделано не руками. Люди, в конце концов.

Так политическая и экономическая составляющая нашей жизни смыкается с лингвистической и смысловой. И в этом контексте книга Алексея Плуцера-Сарно становится особенно знаковым событием.

Однако миф о величии русского мата, его превосходстве, столь же сомнителен, как и мифы о величии балета, водки и икры соответственно. Как любой другой миф. Или - если не быть столь категоричным - все эти мифы, как вкупе, так и по отдельности, вполне могут быть, как минимум, оспорены, опровергнуты, заменены на другие, равнозначные, более высокого или низкого уровней.

Можно даже пойти дальше и подвергнуть сомнению миф основополагающий, а именно, что слово, которому посвящен словарь и смыслы, за этим словом стоящие, вовсе не самое главное слово русского языка, как полагает, в частности, автор одного из предисловий к книге, доктор филологических наук и член психотерапевтической лиги г-н Руднев. Можно предположить, что неспособность сделать что-то хорошее руками проистекает не от фаллоцентрической ориентации нашей культуры и сознания, а от причин как более простых, так и нагруженных обсценными коннотатами.

Мифы - мифами, но масштабность работы автора словаря оспорена быть не может. Ознакомившись со словарем, понимаешь, что 22 года работы г-на Плуцера-Сарно пошли не на ... и не в ..... . Словарь просто обязан получить профессиональную оценку научного сообщества, для которого он все-таки и создавался, хотя у внимательного читателя вполне могут возникнуть сомнения по поводу тех или иных толкований "самого главного слова" русского языка и вопросы по поводу тех или иных форм его употребления, использованных или предложенных автором.

Но связующим звеном с актуальностью оказывается не словарь сам по себе, а как раз статья "И это все о нем" г-на Руднева, особенно в той ее части, где утверждается, что только обывателю свойственно отождествлять язык с нравственным обликом человека, а также, что мат поляризует общество, так как употребляем или ворами (??? - опыт общения с этой категорией граждан и посещения "мест заключения" свидетельствуют как раз об обратном, о том, что мат в этой среде в значительной степени табуирован! - Д. С.) и пьяницами или интеллектуалами, а боится мата только обыватель. Ешьте меня мухи с комарами, неправда ваша! Тут все сложнее! Да ладно...

Можно было бы попытаться (что, в общем-то, совсем несложно...) опровергнуть многие крайне однобокие, в духе классического психоанализа, интерпретации г-на Руднева в начале статьи, поспорить по поводу уместности цитирования именно Жака Лакана, бывшего в принципе несогласным с фрейдовским пансексуализмом. Можно было бы усомниться и в адекватности составленного г-ном Рудневым списка выдающихся деятелей культуры нашего времени (Сорокин, Вик.Ерофеев, Бренер, Кулик), внесших свои весомые вклады в становление "..." на российских просторах во всей его мощи и красоте.

Но по-настоящему важен-то прием, применяемый автором вступительной статьи в п.3, "Вместо заключения", тот, что начинается с упоминания о посещении Горьким (тогда, если бы точным, еще Пешковым - Д.С.) Ясной Поляны, во время которого Лев Николаевич так крыл матом, что очень обидел визитера.

Друг и во многом идейный союзник Лакана - Ролан Барт придерживался диаметрально противоположной позиции, чем г-н Руднев. Для него язык, язык во всей его полноте и богатстве, является неотторжимой характеристикой человека. Человека как субъекта более широкого, чем индивидуальное поле языка. Язык - это то, что заставляет нас не просто думать то или иное, язык - это мы сами, равно как "стиль - это человек".

Более того, язык - это действие, побуждение к тому или иному поведению, как сиюминутному, так и планируемому и отсроченному. Разделение же языка и его носителя попахивает удивительным инфантилизмом разделителя, находящего удовольствие в парадоксах, но не несущего за них никакой ответственности.

И вот тут становится понятна проблема "а мы не можем...". Не язык ли как действие, в диапазоне от "ответа за базар" до ответственного интеллектуального принятия на его основе решений в уже чувственно-постигаемой действительности, есть самое больное место в России? Не обложить ".....", а сказать свое слово - задача, кстати, не такая уж невыполнимая. Русский язык для нее годится вполне.

Только бы те, кто нас слышит, имели уши, а не тот орган, описанию лингвистических значений которого будет посвящен второй том словаря Плуцера-Сарно, вместо ушей.