|
||
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь |
Конец истины Даглас Р.Хофштадтер. Гедель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда. Метафорическая фуга о разуме и машинах в духе Льюиса Кэролла. Самара: Издательский Дом "Бахрах-М", 2001. -752 с Формат 70х100/16. ISBN 5-946448-001-04 Дата публикации: 3 Октября 2002 получить по E-mail версия для печати I. Так о чем же эта книга "Гедель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда"? Четверть века, четверть двадцатого века назад благополучный американский парень Дуглас Хофшдадтер - сын нобелевского лауреата по физике Роберта Хофштадтера - начал писать книгу о теореме Геделя. Он сам признается в предисловии, что Морис Эшер и Иоганн Себастьян Бах подселились в авторский замысел позже. Каждая глава книги состоит из двух частей, в одной из которых языком сказочных героев приводятся все новые "доказательства" - иллюстрации, теоремы, парадоксы, фантастические построения, анекдоты. Шуточные, ненаучные, прикольные, игровые, занимательные. Строители русских космических кораблей в детстве читали "Занимательную физику" Якова Перельмана, а американских - "Математические игры" Мартина Гарднера. Дуглас занял место Гарднера в прямом смысле слова: стал его преемником в редакции журнала "Сайнтифик Америкен". Во второй части каждой главы, уже научно, но все-таки с понятностью для достаточно широкого культурного слоя, а не только спецов, ставится ряд серьезных проблем современной научной мысли: от теории чисел до генной инженерии. Дуглас обозвал все это "Метафорическая фуга в духе Льюиса Кэролла". Так, чтобы объяснить русскому читателю: возьмите простоты и занятности Перельмана, вложите ее в уста героев Кэрролла (а впрочем какие у Краба уста... у него, кажется, жвалы, да?), добавьте эрудицию Умберто Эко (только в области не истории, а математики и естественных наук) и философию Станислава Лема (отняв предварительно Лемовский пессимизм) и получите... культовую книгу хакеров. Разнотемье наук сводится, в конце концов, к проблеме искусственного интеллекта. Книга базируется на многих работах знаменитой MIT Artificial Intelligence Laboratory, где хакеры и появились, использует и реализует многое из хакерской идеологии и по праву числится в коротком списке фетишей этого неформального сообщества (The New Hacker's Dictionary). Ну, ладно, хакеры - узкая элита. Но толстенная на почти 800 страниц формата А4, испещренная формулами и схемами книга стала бестселлером. Пулитцеровская и множество других премий, переиздания, дополнительные тиражи и торжественное юбилейное издание, переводы и издания на французском, итальянском, немецком, испанском, венгерском, шведском, португальском, китайском... Теперь, 23 года спустя, и на русском. Сейчас русские Интернет-магазины вывешивают ее в рекламе, но на запросы отвечают "нет в наличии" и ее приходится "доставать", как в дореволюционные времена. На посвященном книге русском некоммерческом сайте "World Wide GEB" в гостевой книге оживленно идет обмен опытом: кто, где, почем, случайно зайдя в случайную лавку, увидел и схватил. Книжные торговцы постепенно "въезжают", не понимая, почему в бедной стране раскупается толстое, дорогое, не фэнтези, не детектив, а нечто математическое. Как и иллюстрации, гравюры Мориса Эшера - изображения невозможных очевидностей, эта книга вся состоит из неопровержимых парадоксов, неоспоримых абсурдов, недоказуемых ошибок. Ибо иначе не может быть с этой Темой.
II. Так что же такое эта теорема Геделя?
Курт Гедель, человек с характерной национальностью и биографией (родился профессором математики в Германии, умер профессором математики в США), в 1931 году впервые опубликовал, а позже несколько раз расширял и уточнял смысл главной идеи своей жизни. Он доказал, что ничего невозможно доказать. Он доказал это строжайшими средствами сначала теории чисел, а потом математической логики: ЛОГИКИ - основвы основ, чем неизбежно пользуются ВСЕ остальные науки: от той же математики до... простите, политологии.
Первое время после публикации у некоторых, даже серьезных ученых это вызвало подозрения чуть ли не в шарлатанстве, но... Математика - это вам не ядерная физика, не требует для проверки миллиардных синхрофазотронов. Только карандаш и бумагу. Проверяли. Искали ошибки в доказательстве. Долго. Не нашли.
Смирились. Сначала очень узкий круг математиков, а потом чуть более широкий ученого мира. Стали жить дальше, можно предположить, что с червоточинкой в душе, с надеждой, что а вдруг кто-то все-таки найдет ошибку в доказательстве. Великие ученые, и профессора, учащие новых ученых, и невеликие ученые - несколько миллионов людей, на которых просвещенная часть человечества тогда, в начале 20-го века, еще возлагала радужные просвещенческие надежды: всех накормят, всех обогреют, всех излечат... Вы еще не чувствуете к чему он клонит?
Что бы это за одно могло быть? По строгому математическому Геделю - все что угодно. Но, хотя нелюдимый и отрешенный, но бывавший все же иногда в реальном мире Курци (так его называла жена) не мог не знать, что именно чаще всего находится в этом логическом месте у миллиардов, десятков миллиардов (считая прошедшие поколения) людей. В месте, которое невозможно ни опровергнуть, ни доказать, в тридцатые годы прошлого века пребывал временно потесненный Просвещением Бог. Впрочем, или дьявол. А так же душа, одержимая тем или другим, и совесть, определяемая как "чувство, позволяющее отличить дурное от доброго". Вся Декартовская наука, вся эпоха Просвещения зиждилась на том, что все сущее можно доказать, а чего доказать нельзя - того, значит, и не сущь. Прекрасная эпоха, несколько веков она плодоносила, как яблоня Ньютона, как фига Адама, даря людям джем и инжир, лекарства от головной боли, облегчение родов и прочие съедобные, лечебные и комфортные продукты цивилизации. Но все живое когда-нибудь стареет, дряхлеет и... Это, нет, не теорема, а всего лишь эмпирическое наблюдение. И великое древо Декарта не стало исключением И пока еще все вокруг процветало и паровозы на полном ходу мчались к зрительным залам, пророки подгнившей эпохи, интели, умеющие только задавать больной душой больные вопросы, однако не знающие ответов и не ищущие ответов, но уже почуявшие "грядущих войн ужасный вид", вопросили: "Нет Бога - все дозволено?" И эпоха получила ответ: наука никогда не сможет доказать, что Бога нет. Наука вообще ни хрена не может доказать, а нужна она для того, чтобы тереть хрен на терке и делать людям вкусно покушать, а не лезть в недоказанную душу со своими "объективными истинами". Эпоха Науки и Просвещения кончилась в 1931 году. До сих пор большинство населения планеты этого не заметило. Никто до Дугласа Хофштадтера не пытался донести этой грустной, но жизненной истории до массового сознания. Может быть, в этом секрет невероятного успеха этой книги сначала у мирового, а теперь и у русского читателя? Может быть, а может - и нет: после Геделя ничего нельзя утверждать наверняка. Нет больше Истины. Светлая ей память, она была так красива или так страшна, но поиск ее был так велик. Так что теперь-то: нет Истины - искать нечего? Примечания: 1 Эта формулировка - достаточно вольный пересказ одной из постановок теоремы Геделя, которую сформулировал русский математик Владимир Успенский. В оригинале она звучит так: "В языке существует недоказуемое истинное утверждение". (В.А. Успенский. Теорема Геделя о неполноте. "Наука", Москва 1982). Автор приносит извинение читателям за небрежность и отсутствие этого примечания, допущенные в первой редакции статьи. поставить закладку написать отзыв
|
jar@paco.net |
|
||