Народный календарь присутствует в нашей жизни, главным образом, благодаря прогнозу погоды по радио. Приметы и пословицы присовокупляются к метеосводкам, а радиожурналисты комментируют их, изощряя свое остроумие. Забавы эти, конечно, свидетельствуют о некотором, хотя бы гипотетическом, уважении к корням, но никакого представления о явлении в целом, увы, не дают. Народный календарь в этом случае предстает в виде нелепицы, в которой никак нельзя опознать универсальный архетип, некогда послуживший источником для стоического мифа о вечном возвращении.

Книга Татьяны Агапкиной - хороший шанс углубить и систематизировать свои знания как в области архетипов, так и в области народного календаря. Об основательности исследовательницы говорит прежде всего то обстоятельство, что огромный том, который мы берем в руки, - это лишь полкалендаря: весенние и, частично, летние праздники.

Выбор материала, несомненно, навеян теорией "Вечного возвращения", предложенной некогда Мирча Элиаде. Согласно этой концепции, время для архаического человека было цикличным. Мир ежегодно стареет, умирает и воскресает вновь, а человек принимает в этой космической метаморфозе самое непосредственное участие, поскольку назначение календарных обрядов - ее магическая стимуляция или отражение, что с точки зрения мифологической логики одно и то же. Календарный отрезок, который берет Агапкина, позволяет проследить обрядовое взаимодействие человеческого коллектива с космосом в переломный момент, начиная с конца зимы (в соответствии с древней традицией, конец старого года) до летнего солнцестояния, то есть предполагает смену трех состояний универсума: смерть, возрождение и пик жизненной активности.

Взаимодействие это разнообразно. Проведение церемоний - лишь один из возможных случаев. Мифологическая характеристика времени может проявляться в виде актуализации определенных запретов или примет и, конечно же, определяет словесное обозначение календарной даты. Логика, связующая все это, носителями фольклорной традиции может и не осознаваться, точно так же как нормальный человек, как правило, не в состоянии описать грамматику родного языка.

Именно здесь поиск инварианта оказывается чрезвычайно плодотворным. Сопоставляя различные славянские традиции, Агапкина выявляет семантически и функционально однородные сегменты народного календаря ("темы"), набор и последовательность которых в разных традициях оказывается более-менее одинаковой.

Вот их неполный перечень:

"Плохое время" в конце зимы - временное возвращение умерших на землю и разгул демонов-убийц. Время поминальных обрядов (поминальные костры, хождение на кладбище, "совместные" трапезы и т. д.), воздержания от хозяйственных работ и любых начинаний, а также телесного и духовного очищения.

Время "весеннего новолетия" - пробуждение природы. Те или иные персонажи - как правило, христианские святые - отпускают тепло, "парят"/"отмыкают" землю, рубят лед, благословляют травы. Снимается часть запретов: можно играть на музыкальных инструментах, белить холсты, сушить белье на улице и т.д.

Тема обновления - возжигание нового огня, снятие запретов на пищу нового урожая, магические практики, обеспечивающие удачу в делах на весь будущий год.

Тема плодородия и фертильности - танцы "на лен", хороводы "на урожай", ритуальная пахота, ритуальное обжорство (магическая стимуляция плодородия), масленичные гулянья с частичным снятием ограничений на сексуальную жизнь. Матримониальная тема - завершение годового матримониального цикла, общественные смотрины, принятие молодой в сообщество замужних женщин, обмен подарками между сторонами невесты и жениха.

Поминальная тема (пасхально-троицкие праздники) - возвращение умерших родственников и общение с ними (совместное празднование Пасхи), "раскрытие рая".

Метеорологическая тема - магическое предупреждение засухи.

Демонологическая тема - защита от порчи, то есть от ведьм, отнимающих молоко, урожай.

"Хождение в жито" - время ритуальных обходов пашни, а также различных церемоний и магических действий на полях (моление, трапеза, всевозможные валяния и катания в хлебах).

Тема природного пика и даров земли - раскрытие неба и земли в купальскую ночь, превращение воды в вино, цветение папоротника, появление муравьиного масла и т.д.

Крайне увлекательной оказывается фактура книги, детали, через которые осуществляется реализация вышеописанной схемы. Дело в том, что в мифопоэтической картине мира смена времен года оказывается близкой по характеру к движению в пространстве. У большей части календарных дат - точно так же, как у рек, домов и лесов, - есть свои хозяева, которых вследствие встречного движения христианства и язычества мы знаем под именами христианских святых. Такая личностная окраска предполагает особые, интимные отношения со временем. Весьма выразителен в этом отношении один гуцульский запрет. Заключается он в том, что вечером в канун дня святого Федора нельзя зажигать в доме свет. Конечно, в крайнем случае это можно было и сделать, но при этом угол с кроватью все равно должен был оставаться "незасвеченным". Называлось же все это - закрывать штанами яйца святому Федору. По воззрениям гуцулов, от "деятельности" именно этого персонажа в переломный момент зависело плодородие земли в наступающем году.

Исследование Агапкиной лишний раз доказывает системность народной культуры. Народный календарь собирает воедино те ее аспекты, которые, в соответствии с логикой научных классификаций, должны были бы лежать на совершенно разных полочках. Особенно ярко Агапкиной удалось показать это на примере инициаций и обрядов свадебного цикла: прием вчерашних подростков в группу молодежи брачного возраста, допущение к участию в гуляниях и ритуальных шествиях, равно как принятие молодой в сообщество замужних женщин - в основном приходилось на весенний период. Так что Арнольд Ван Геннеп, объединивший календарные и инициационные обряды при помощи несколько расплывчатого понятия "обрядов перехода" и за это впоследствии раскритикованный, оказался в чем-то прав. Из материалов Агапкиной явствует, что календарные и статусно-возрастные границы порой выступают в народной культуре как некое единство, точно так же, как "плодоносящее начало земли, скота и человека мыслится не сколько взаимообусловленным, сколько единым по своей сути".