Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Сопротивление интеллекта
Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике / Пер. с фр. Т.Анисимовой, Ю.Марковой; Отв. ред., предисл. Н.Шматко. - М.: Фонд научных исследований "Прагматика культуры", Институт экспериментальной социологии, 2002. - 160 с. Тираж 3000 экз. ISBN 5-7333-0041-8

Дата публикации:  24 Октября 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Одна из немногих приятных сторон глобализации - созвучие проблем, обсуждаемых в разных странах. Беды "золотого миллиарда" понятны и нам, живущим за его порогом. Это лишний раз доказывает русское издание книги недавно скончавшегося классика французской социологии Пьера Бурдье "О телевидении и журналистике". Книга представляет собой отредактированные тексты выступлений П.Бурдье "О телевидении", "Власть журналистики", "Поле политики, поле социальных наук, поле журналистики", "Олимпийские игры. Программа анализа", "Журналистика и политика". Опираясь на свою теорию "полей" (относительно самостоятельных социальных пространств) и неэкономических "капиталов" (политического и культурного ресурсов), Бурдье бросает вызов элитам, господствующим в современном медиапространстве. Он пытается вскрыть враждебную интеллектуальной культуре социальную структуру медиа.

При этом Бурдье готов сражаться с виртуальными диктаторами на их поле. Его выступления произнесены по телевидению, он призывает коллег транслировать свои взгляды в медиапространстве, взламывая принятые в нем правила игры. Бурдье - "тертый калач", он и сам не переходит основных "табу" политкорректного мира, признавая его "демократический" характер. Хотя, читая речи Бурдье, начинаешь сомневаться, а есть ли на Западе демократия. Интеллектуальный посыл Бурдье обращен скорее к левому читателю, его идеи преподносятся в обертке изящной постмарксистской терминологии. Это - плюс и в общении с российским читателем, который вышел из марксистской шинели.

Суть рассуждений Бурдье, как и других мыслителей - стремление разглядеть незримое, систему связей за потоком фактов.

Речи Бурдье - вызов постмодерну с его цинизмом, отрицанием системности и "видением мира вне истории". Бурдье обличает "амнезию", позволяющую немедленно менять "генеральную линию" и тут же забывать вчерашние оценки и авторитеты. Пророчества Оруэлла и практика сталинизма возрождаются на "демократическом" телевидении. Вчера ты - герой, а завтра - злодей. Послезавтра - забыто имя твое. Эта "амнезия" несовместима со связной речью, которая "остается одной из самых действенных форм сопротивления манипулированию и утверждения свободы мышления". Связная речь покидает телевидение и заменяется обрывками мысли, жестко лимитированными временем выступления. "У нас очень мало времени, у вас осталось 10 секунд". Телеведущий может день за днем нести чепуху, протирая время между рекламными паузами. Но если к микрофону пробирается исследователь, профессиональный искатель истины, ему не дают изложить не только систему доказательств, но и сам вывод. За отведенные ему секунды, в лучшем случае - минуты, он может сообщить либо нечто "сумасшедшее" (то есть новое, но не доказанное), либо банальное (то есть не нуждающееся в доказательстве, просто подтверждающее авторитетом науки мифы, регулярно транслирующиеся СМИ). На телевидении "прописались" эксперты, жонглирующие банальностями, готовые быстро пересказать общепринятый миф и приложить его к ситуации. Бурдье именует их "fast-thinker-ами", "быстродумами". Аналогия с фаст-фудом хороша, но получается вроде бы, что "быстродум" быстро думает. Однако, читая Бурдье, мы видим, что "fast-thinker" не думает вовсе, воспроизводя придуманное до него. Поэтому автор припас более жесткое определение.

Его приговор ученым, готовым играть по правилам игры телевизионных ток-шоу, жесток: коллаборационизм. Браво, Бурдье! Описывая подобное явление на нашей отечественной почве, я называл этих господ "экспертной номенклатурой". О, я их щадил, Бурдье беспощаден. "Коллаборационисты" во Франции - такое же презрительно-обличительное слово, как "полицаи" в России. Беспощадное не только в отношении "телевизионных голов", произносящих одни и те же политкорректные банальности от имени науки, но и в отношении самой медиасистемы. Ведь она сравнивается с фашизмом или шире - тоталитаризмом.

Не признавая распространенного ныне расчленения истории и социологии, Бурдье широкими мазками рисует историческую эволюцию медиа от элитарности к ширпотребу. Бурдье подчеркивает противоречие между некоммерческим характером создания культурных ценностей и рыночным характером их распространения. "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Пушкинский ответ на эту проблему недостаточен. Вдохновение не продается, но оно заказывается в зависимости от конъюнктуры. Медийное поле начинает доминировать над другими культурными полями, в то время как само оно зависимо от экономического поля. Рыночная конъюнктура, которая в значительной степени формируется решениями государственно-экономической элиты, завоевывает духовную культуру именно с помощью телевидения, создавая тоталитарную гомогенность современного мира.

Журналистское сообщество узурпирует демократию, стремясь выступить в роли посредника между интеллектом и массами. С одной стороны, оно выступает от имени масс, обращаясь к интеллекту, и с другой стороны - при обращении к власти и массам прикрывает свою позицию нужными обрывками выводов интеллекта. Бурдье вскрывает эту игру, лишая журналистов легитимного права говорить от чьего-либо имени, кроме своего собственного. Но что до этого диктаторам медиамира. Речи Бурдье обращены не к ним. И все же он опасен для Системы, ибо пытается вербовать сторонников среди журналистов и стремится укрепить солидарность интеллектуалов в противостоянии массовой культуре и низменным страстям.

Медиасообщество навязывает прежде всего инстинкты толпы, которые разрушительны для духовной культуры. Ведь "люди манипулируемы в той же степени, что и манипулируют". В силу стремления угнаться за сенсацией, низкого уровня знаний о предмете разговора, что типично для журналиста, он сам поддается манипуляции со стороны разрушительных сил. Бурдье приводит примеры мобилизации расистских инстинктов толпы с помощью СМИ, которые в погоне за сенсацией создают Нечто из ничего. Однако Бурдье несколько переоценивает угрозу радикализации, исходящую от СМИ. Система не позволила бы своему важнейшему инструменту раскачивать лодку. Телевидение гальванизирует событие, но, стоит рассеянному вниманию камеры перевести взгляд на что-то иное, виртуальная реальность распадается. А то реальное, что стоит за виртуальностью - остается. Реальное манипулирует медийной средой, которая манипулирует реальностью. Но реальное вынуждено подстраиваться под правила медийной игры, как в оккупированной стране оно вынуждено сочетать коллаборационизм и партизанщину, чтобы выжить.

Кончилась эпоха демонстраций и баррикад, они имеют смысл лишь постольку, поскольку являются частью пиара. Пиар не выявляет интересы, а маскирует их. Это касается широчайшего круга явлений, на которых фокусируется внимание СМИ, - будь то выборы или Олимпийские игры.

Бурдье - разрушитель имиджей и мифов. Даже походя сообщаемые им факты сокрушают мифы. Читатель может выяснить, кому принадлежат ведущие СМИ Запада и каким образом в них осуществляется цензура. Все как у нас. Книга Бурдье - настоящий учебник для анализа цензуры и прочих авторитарных механизмов передач, публично исповедующих "свободу слова". Миф "свободы слова" с грохотом обваливается на головы тех, кто в него верит.

Вослед летит и другой миф: "Согласно либеральному кредо считается, что монополия делает все одинаковым, а конкуренция - источник разнообразия". Железной логикой и многочисленными примерами Бурдье показывает, как именно конкуренция приводит к однообразной серости на телевидении - к одинаковым по структуре шоу, телеиграм, политкомментариям, сериалам на всех каналах. Впрочем, противопоставление монополии и конкуренции в этих условиях вряд ли уместно. Конкуренция - способ поддержания монополии медийной олигархии на массовое распространение информации, на "производство мнения". Другие слои общества должны играть на этом поле по правилам, согласованным между олигархами, контролирующими СМИ. Разумеется, под олигархами мы понимаем не только владельцев контрольных пакетов акций телекомпаний, но весь круг той "власти немногих" (олигархии), который вырабатывает правила поведения в этом "поле" и имеет право определять, какая передача или статья нужна, а какая нет.

Бурдье надеется на способность телезрителей к сопротивлению. Интеллектуалы могут помочь им, если объединятся и правильно определят ставки игры на медийном поле. Главный приз: возможность предлагать "очки" - систему представлений, через которые человек смотрит на мир. Телевидение навязывает свои "очки", но его монополия неполна, ведь еще раньше "очки" предлагают религия, школьный учебник, научный справочник, мудрый роман. Человек, который приходит в виртуальный мир со своими очками, имеет преимущество - он видит объемную картину там, где манипулятор предлагает плоское поле. И - о ужас! - он может увидеть манипулятора и манипуляцию. Он может сломать всю игру.

В силу своих "очков" журналисты бессильны перед обсуждением сущностных вопросов, если исследователь или активная часть аудитории готова их навязать ведущему. Иначе "можно оказаться вынужденным отвечать на вопросы, которые нет смысла даже ставить". В СМИ обсуждается только поверхность проблемы. Прежде всего - действия "публичных людей", которые являются марионетками глубинных социальных процессов. Вопрос должен проникать глубже вечного (и не только в России) восклицания "Кто виноват!?", ибо "несмотря на то, что личная ответственность людей безусловно существует, их возможности определяются системой, в рамках которой они действуют, и позицией, которую они занимают внутри этой системы". Наука, вскрывающая сущностные, скрытые от поверхностного взгляда социальные связи, делает вылазки на поле медиа из своей "башни из слоновой кости". Бурдье беспокоит проникновение "троянского коня" коллаборационистов за стены этой башни. Медиа транслируют в мир науки рыночные ценности рейтингов, псевдодемократический критерий фабрикуемой популярности, который далек от аргументированности и стремления к истине. Подмена искания истины стремлением к популярности грозит остановкой в развитии науки. В то же время проникновение достижений социальных наук в народную толщу ведет к расширению свободы в обществе. Ведь осознавая реальную структуру среды, в которой живешь (в том числе и медиасреды, проникающей в каждый дом), человек может действовать более свободно. Такова социально-политическая альтернатива, вытекающая из логики Бурдье.

Впрочем, нередко социальная позиция Бурдье мешает ему быть объективным. Диссонансом с безжалостной холодностью аналитика и благородной терпимостью французского демократа звучит раздражение мэтра. СМИ заполнены хроникой происшествий, "ерундой", которая есть "пустота". О мэтр, нет более благодатного материала для исследователя, чем хроника происшествий. Там, как в куче макулатуры, можно отыскать интереснейшее послание Истины, сокрытое потоком "важной" рутины вроде визитов государственных деятелей, которую Вы так остроумно низводите с пьедестала. Властелины СМИ все равно не поставят Главное в центр общественного внимания, так пусть Оно проступит хотя бы сквозь мишуру "мелочей" - был бы аналитический инструмент, который позволяет разглядеть незримое.

В этом инструменте - сила и слабость Бурдье и шире - марксизма и постмарксизма. Острый критический скальпель позволяет вскрывать нарывы, срезать мифы, разоблачать и сокрушать. С конструктивными предложениями, стратегией альтернативы, ведущей к свободе, дело обстоит гораздо хуже. Наивно выглядят надежды на то, что "сам факт выведения на уровень сознания и называния этих механизмов может привести к договоренности между журналистами с целью нейтрализации конкуренции". Как раз социальная критика Бурдье говорит об обратном. Система противостоит не только самому процессу осознания себя, но и осознавшим, которые сами по себе вытесняются из Системы. Конечно, если за осознавшими не стоит альтернативная Система. Но ее контуров Бурдье не рисует. Как и положено мудрому учителю, он только ставит проблему и отвергает ложные решения.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Александр Уланов, Первая остановка /23.10/
Леон Богданов. Заметки о чаепитии и землетрясениях.
Геннадий Серышев, Неизвестный Гессе /22.10/
Гессе Г. Книга россказней: Новеллы. Гессе, разумеется, все тот же; однако ранний -"допереломного" периода: не только до "Игры в бисер", но и до "Степного волка" и "Сиддхарты".
Александр Люсый, Истоки и смысл русского крокодилизма /21.10/
Владимир Кантор. Крокодил: Роман.
Василий Костырко, Штаны святого Федора /17.10/
Т.А.Агапкина. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. "Исследование Татьяны Агапкиной лишний раз доказывает системность народной культуры. Крайне увлекательными оказываются детали, через которые осуществляется реализация предложенной концепции".
Наталья Кочеткова, Хорошо или плохо? /16.10/
Книга на завтра. Пильняк Б.А. Мне выпала горькая слава...: Письма 1915-1937. "Привлечение родственников и потомков писателя к публикациям его писем - хорошо; однако если нет профессионала, который напишет добротный, основательный, правильно составленный комментарий, - все усилия пойдут прахом".
предыдущая в начало следующая
Александр Шубин
Александр
ШУБИН
Доктор исторических наук
shubinav@mtu-net.ru
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru