Когда пишешь рецензию на научную книгу, сплошь да рядом получается так, что предмет, о котором пишешь, для многих читателей душевно не близок; так что круг заинтересованных образуется достаточно узкий. Редко выпадает случай, когда материал рецензируемой книги не только известен абсолютно всем носителям языка, на котором она написана, но еще и интересен почти каждому из них. Книга Е. и А.Шмелевых как раз из этого разряда. Что такое анекдот - объяснять никому не надо. Но, как давно известно, смех - дело серьезное; перед нами исследование об анекдотах, а отнюдь не их сборник.

Кстати, о сборниках. Вы никогда не задумывались, почему услышать анекдот бывает куда смешнее, чем прочитать? И если один рассказчик "травит" анекдоты лучше, чем другой, то в чем конкретно это выражается (ведь "тексты"-то произносятся вроде бы одни и те же)? И как нужно их рассказывать, чтоб было смешно? И почему одни анекдоты (допустим, про Штирлица) положено рассказывать так, а другие (хотя бы про Брежнева) - этак? И "разрешается" ли, например, грузину в анекдоте говорить без акцента - притом что американец вполне спокойно без него (акцента) обходится? И от чего все это вообще зависит?

Вот примерно об этом книга и написана. Авторы формулируют задачу следующим образом: "Мы постараемся определить, в чем заключается умение понимать и самому рассказывать анекдоты, почему оно не сводится к знанию русского словаря и грамматики". Разумеется, рассказывать анекдоты никто специально не учится; но несомненно, что у всех носителей данной культуры имеются на сей счет какие-то общезначимые "правила". Большинство людей, "травя" анекдоты, над ними не задумывается (и слава Богу); что же касается Е. и А.Шмелевых, то они попытались (и очень успешно) эти "правила" обнаружить и систематизировать.

Анекдот в их книге предстает не как фольклорный жанр, а как речевая ситуация. То есть в центре внимания оказывается не только произносимый текст сам по себе, но весь эпизод, в котором данный текст "употребляется" - то есть звучит. Ведь анекдота "не звучащего", никем не рассказываемого, словно бы и нет: как подлинно фольклорный жанр он существует не в сфере письма-чтения, а в сфере речи-слуха; "на бумаге" же его красочность и острота изрядно блекнут. Так что анекдот относится не к повествовательным, а скорее к "изобразительным" жанрам; рассказать анекдот - значит представить его "в лицах", и искусство рассказчика здесь сродни актерскому, нечто вроде "театра одного актера".

Анализируя ситуацию рассказывания анекдота как культурный феномен, авторы обнаруживают в ее "глубинах" немало любопытного. Например, "спектакль" в таком "театре" всегда однократен: те же самые "зрители" на то же самое "представление" во второй раз ни за что не придут. Кроме того, рассказчик никогда не претендует на "авторство" анекдота - то есть априори признает, что текст был сочинен кем-то до него; но вместе с тем он рассчитывает, что присутствующие этого текста не слышали (иначе рассказывание потеряло бы смысл).

"Устройство" текста анекдота тоже во многом обусловлено его "сценичностью"; здесь выделяются определенные "обязательные" компоненты. Более того: фиксируются используемые в анекдоте устойчивые грамматические формы. Например, задача изобразительности "диктует", чтобы в первой фразе стоял глагол в настоящем времени, а после него - подлежащее. В самом деле - вряд ли кто-нибудь начнет анекдот так: "Вот как-то муж пришел с работы, а у жены в это время..."; скорее всего, скажут: "Приходит муж...". По этой же причине в анекдоте обычно невозможны такие зачины, как "жил-был" или "однажды". Подобными нюансами анекдот отличается от других "сопредельных" жанров - например, от байки; для фольклористов и культурологов это имеет значение.

Классификация анекдотов, которая дается в книге, вполне логична, поскольку в ее основе лежит самый естественный критерий - "заглавные" персонажи: 1) представители некоторых народов (русский, американец, француз, англичанин и т. п.) и этнических меньшинств (грузин, чукча, еврей), 2) политические деятели (Ленин, Дзержинский, Брежнев и др.), 3) герои телевизионных фильмов и мультфильмов (Штирлиц, Мюллер, Шерлок Холмс, Ватсон, Чебурашка, крокодил Гена), 4) некоторые животные (волк, медведь, лиса, заяц), 5) персонажи, не поддающиеся единой "каталогизации": муж, жена, любовник, Вовочка, учительница, милиционер, "новый русский" и др. "Персонажи анекдота, как и персонажи фольклорного театра, не нуждаются в представлении, их число ограниченно, и предполагается, что они известны всем носителям языка и представителям данной культуры". Но опять-таки, для авторов книги важны не персонажи сами по себе, а их "стабильные речевые и поведенческие характеристики" - именно то, что выявляется лишь в процессе рассказывания.

Речь персонажей - единственный атрибут, по которому они "узнаются" в анекдоте; соответственно, формируются устойчивые "речевые маски". Мысль эта вполне понятна - однако приведенные в систему факты вызывают новый интерес и заставляют задуматься. К примеру, в анекдотах всегда "положено" имитировать говорок Ленина (грассирование, обращение "батенька" и пр.) или склеротически-маразматическую манеру Брежнева; однако речь Хрущева или Горбачева (о которых анекдотов тоже немало) практически никак не изображается. То же самое - с "национальными" персонажами. Есть "грузинский" (как бы) акцент с непременным словечком "да?!" в конце фразы; есть речь "чукчи" (свистящие вместо шипящих, неправильные падежи, третье лицо вместо первого плюс словцо "однако"); есть акцент "эстооонца". Но вот американцы, французы, англичане в русских анекдотах говорят на "чистом" русском языке. И на нем же почему-то вещает "армянское радио".

По наблюдению авторов книги, язык существенно влияет на взаимооценку различных народов, проявляющуюся в их анекдотах друг о друге. Так, наиболее "злые" русские анекдоты - анекдоты об украинцах; и, как ни парадоксально, одна из причин, по-видимому, близость языков: "кажется, что украинцы издеваются, нарочно говорят на каком-то "испорченном" русском языке". Любопытно при этом, что если грузины, чукчи, евреи, эстонцы в анекдотах изъясняются по-русски (а их этноязыковая принадлежность подчеркивается при помощи специальных вкраплений), то украинцы непременно говорят "по-украински" (конечно, в той мере, в какой рассказчик в состоянии имитировать украинскую речь).

На фоне анекдотов о представителях этнических "меньшинств" очень интересен анализ группы анекдотов о "новых русских". Ясно, что они коррелируют с существующими у различных народов историями о "новых богатых" или "богатых глупцах" (в русском фольклоре начала XX в. эту роль играли купцы, а в анекдотах советского времени - грузины). Но - неожиданный (хотя и абсолютно точный) вывод: "новые русские" в анекдотах предстают как своеобразное "этническое меньшинство", особый народ со своими обычаями и своим языком; "они живут среди русских, но многие русские слова понимают неправильно, или же эти слова имеют в "новорусском" языке иное значение".

Немало культурной информации несет и образ "просто" русского - такого, каким он предстает в общем контексте "анекдотов об иностранцах" (вроде: "Попали американец, француз, англичанин и русский на необитаемый остров..."). Подобные анекдоты есть, наверное, у всех народов, однако представитель "своего" народа в них обычно выглядит лучше, выигрышнее, чем герои других национальностей (специалисты иногда именуют такие анекдоты "самовосхваляющими"). А что у нас? Все не так, ребята: "Русские в русских анекдотах бывают представлены как пьяницы, готовые на все за бутылку; они ленивы, абсолютно равнодушны к работе и профессиональному успеху, к семье и детям, к сексу; превыше всего они ценят застольное общение с друзьями". Закрадывается мысль, что такой "автопортрет" - особая форма "самовосхваления".

Разумеется, есть свои речевые и поведенческие особенности и у "киногероев" (вроде Пятачка с Винни-Пухом или Максима Максимыча Штирлица). Что же касается анекдотов, не поддающихся классификации, то здесь особое внимание читателя, пожалуй, привлекут сюжеты про Вовочку. Герой этот изначально загадочен: "Анекдоты о Вовочке очень интересны тем, что это единственный персонаж русского анекдота, имеющий имя, но неизвестно откуда появившийся". Зато "вектор" движения данного персонажа вполне ясен - достаточно привести лишь один пример: "Захотел Вовочка стать президентом. И стал". Кстати, на этом примере авторы демонстрируют и такое культурное явление, как свободное варьирование сюжетов - "смена" центрального персонажа; допустим, во времена К.У.Черненко анекдот рассказывался так: "Захотел чукча стать генсеком ЦК КПСС - и стал".

Cловом, книга Е. и А.Шмелевых может быть использована и как "учебник" по рассказыванию анекдотов. Идея не так нелепа, как может показаться на первый взгляд: носителей-то языка, как уже говорилось, обучать не приходится - а вот для иностранцев, которые вместе с языком должны овладевать и навыками его употребления в различных ситуациях, подобная информация может быть очень полезна.

Книга, конечно, не предназначена для "массового" читателя. Хотя материал структурирован очень четко и изложен коротко и ясно, но все же - для пользователей "продвинутых". Вот хотя бы одна цитата для примера - фрагмент, в котором описывается "механизм" функционирования анекдота: "Анекдот - это текст с жестко заданной структурой. Это квазинарративный монологический текст <....> с двучастной структурой: более длинный зачин, затем короткий и неожиданный конец, заставляющий слушателя переинтерпретировать начало анекдота. В этом несоответствии начала и конца анекдота - его соль. Слушатель проходит две стадии: понимание несоответствия и нахождение скрытого смысла - переинтерпретация текста. <...> Таким образом, анекдот имеет очень любопытную композицию: в норме он состоит из начала и конца (в нем нет "середины"), а его сутью является несоответствие начала и конца, комический эффект, создаваемый обманутыми ожиданиями слушающего".

Однако в порядочном научном труде любое утверждение должно быть не только сформулировано, но и аргументировано - подтверждено соответствующими примерами. С этим у авторов тоже все в порядке: примеров много - и все, как вы понимаете, абсолютно анекдотические. Так что эту научную книжку без смеха читать невозможно.