Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Мифы украинской истории и история украинских мифов
Яковенко Наталя. Паралельний св╗т. Досл╗дження з ╗стор╗© уявлень та ╗дей в Укра©н╗ XVI-XVII ст. - Ки©в: Критика, 2002. - 416 с.

Дата публикации:  19 Декабря 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Наши представления об украинской истории и украинской историографии страдают известной мифологизацией, но и сама украинская история этим страдает. А украинские историки в разные моменты украинской истории немало тому способствовали. Самый очевидный и актуальный для нынешних "мифологизаторов" пример - Михаил Грушевский с его "национальной историей" и "фатальной географией", но украинская "историческая мифология" создавалась прежде Грушевского. Что же до позднейших образцов, в роде "Велесовой книги" или "украинской античности" от Сергея Плачинды, то здесь, надо думать, наступает вырождение жанра: исторический вымысел переходит в разряд газетной "утки" и ... школьного учебника.

Между тем существует другая украинская история, гораздо менее известная или неизвестная вовсе, - по крайней мере, за пределами узкого профессионального круга, и существуют другие украинские историки, которых не читали не только по-русски, но зачастую и по-украински. Тут прежде всего следует говорить об Омеляне Прицаке и его школе, о Франке Сисине, Игоре Шевченко и Алексее Толочко.

Наталье Яковенко в этом смысле повезло больше других: ее книги издаются регулярно, кажется, ее читают не специалисты только, наконец, издательство "Критика" намерено перевести основные ее монографии на русский.

"Паралельний свiт" - последняя из них, и ее успех, похоже, был предопределен выходом в Киеве другого "исторического бестселлера" - "Рос╗йських ╗сторичних м╗ф╗в" Эдварда Кинана. Оказалось, что читателю нравится не только порождение исторических мифов, но и действия прямо противоположные. Вернее так: читателю нравится все, что связано с историческими мифами, в том числе и самый процесс "развенчания".

Одна из целей, сформулированных во введении к "Паралельному свiту", звучит как "демонтаж национальных историй". В недавнем интервью "Русскому журналу" сама Наталья Яковенко заявила, что едва ли не главной и структурообразующей мифологемой для украинской национальной идеи стала т.н. "козацкая традиция". Происхождение этого мифа (довольно позднего) вполне литературное: у истоков его стоял Котляревский, затем Шевченко и "Тарас Бульба", а в промежутке - "История русов". В результате, целая эпоха - XVI-XVII вв. получает метафорическое название "козаччина" и воспринимается, репрезентируется и изучается в школах(!) под известным национально-романтическим флером, идеология, порожденная такого рода "историей", насквозь мифологична, вернее сказать, такая мифология и есть идеология, равно - наоборот.

В российской исторической литературе, как правило, наблюдаем две тенденции в подходе к украинским XVI-XVII вв.: с одной стороны, имеем идеологемы и стереотипы, навязанные все той же украинской мифологической традицией, но разве что с перевернутой оценочной шкалой или известной коррекцией в пользу другой мифологии и другой идеологии. В то же время всегда существовала некоторая, скажем так, - редуцированная перспектива: Украина выступала в привычной для себя роли "буфера", передаточного звена в культурном диалоге России и Запада. Настоящим средоточием исторического сюжета Украина в таком контексте бывала редко, и, возможно, по этой причине в библиографиях новейших украинских историков доминирует польский и английский. Что же до методологии, то здесь источники очевидно французские, о чем ниже.

Главные книги Натальи Яковенко посвящены той самой эпохе - XVI-XVII вв. украинской истории, в центре первой из них стоит "класс" прямо противоположный по своему месту на привычной аксиологической шкале национального мифа. Первая принципиальная книга Натальи Яковенко называлась "Укра©нська шляхта з к╗нця XIV до середини XVII ст." (1993), и настоящая монография по сути продолжает и развивает положения "Укра©нськой шляхти...": как заявлено в издательской аннотации, "автор реконструирует внутреннюю и субъективную историю ... украинского шляхтича, ...формы его самосознания, взгляды на окружающий мир, стереотипы представлений ... итд".

Осмелимся предположить, что "предпочтение", которое отдает исследовательница именно этому персонажу, - предпочтение научного метода, который, в свою очередь, исходит из материала. Материал историка - по преимуществу, письменные памятники, а не их отсутствие. Соответственно, главный персонаж истории - человек, которого эти памятники способны объяснить, человек письменной культуры. В нашем случае - украинский мещанин, шляхтич, аристократ, в быту использующий "руський" и староукраинский, но пишущий на польском и на латыни.

Если говорить о методологии, то сама Наталья Яковенко предпочитает термин "историко-антропологический подход", иногда - "микроистория". Безусловно, самый близкий из методологических источников - французские "Анналы", но здесь существует известное напряжение, о котором однажды уже приходилось писать. Традиционный герой "микроистории" - представитель определенного социума и носитель социальной нормы. Именно из нормы, так или иначе зафиксированной в документах, происходит в конечном счете "реконструкция" "территории представлений и стереотипов". Основной источник - юридические документы, излюбленная эпоха - Средневековье, в оригинале (то есть у того же Февра) - "деперсонализированное". В нашем случае речь идет не о "массовом человеке" и не о "массовой культуре", но о "представлениях и стереотипах" элиты, "образованного меньшинства", кроме юридических памятников в ход идут т.н. "ego-документы" (дневники и письма), литературные тексты, школьная риторика итд. В результате по мере чтения "Паралельний свiт" представляет нам "человека религиозного", "человека юридического", "человека военного", наконец.

Первая глава "Територ╗я уявлень ╗ стереотип╗в" состоит из нескольких разделов: о "религизных конверсиях", "шляхетском правосознании", "ментальных стереотипах" ("человек добрый" и "человек злой") и функциях латинских образцов в письменных памятниках ("Шляхтич "латинский" или "латинизованый").

Одна из принципиальных характеристик "ментального стереотипа" - хронологическая: Наталья Яковенко неоднократно подчеркивает, что реконструкции относятся к "довоенному" времени - до 1648 г., когда началась т.н. "Хмельниччина". Во второй главе ("В╗йни реальн╗ / в╗йни в уяв╗") эта граница преодолена. Равно и некоторым образом смещается исследовательская перспектива: теперь в центре "реконструкции" собственно источники, разделы двух следующих глав посвящены такой традиционной исторической дисциплине, как "критика источников", а предметом оказывается "человек политический", и, что важно, "человек исторический".

В настоящей книге впервые всерьез анализируется ряд латинских текстов начала XVII в., и в этом качестве они вводятся в научный оборот. Речь, в первую очередь о "De bello Ostrogiano" Шимона Пекалида и о "Camoenae Borysthenides", традиционно приписываемых Яну Домбровскому. Наталья Яковенко не без оснований ставит под сомнение такую атрибуцию.

Что касается первого из текстов - поэмы "Про Острожскую войну..." (она воспевает победную "Остропольскую битву", где княжеское войско разгромило козаков: то было возмездие за козацкие выступления 1592-1593 гг.), здесь исследовательница предлагает обычную в такого рода анализах методику - аналогии с античными образцами, в данном случае с вергилиевой "Энеидой" и "Историей" Тита Ливия. Это позволяет, с одной стороны, определить "лекала", по которым "кроилась" новая "история русов", с другой - выделить ее принципиальное своеобразие, особенности "русинского" мировосприятия. Добавим от себя, что этот анализ позволяет по-новому взглянуть на классический украинский текст - "Энеиду" Котляревского: если, как выражается в одном месте Наталья Яковенко, "согласиться со справедливостью приведенных здесь соображений", то привычные интерпретации травестированной поэмы Котляревского требуют некоторой коррекции, по крайней мере получают новые контексты. Иными словами, автор первой украинской поэмы "переворачивает" с ног на голову не только античные образцы, но и гораздо более позднюю, близкую и актуальную литературную и, что характерно, идеологическую традицию.

В главе о "Днепровских каменах" речь идет о формировании новой династической легенды, о создании конструкции, что легла в основание исторической идеологии Руси (то есть политического пространства нынешней Юго-Западной Украины). Приведем цитату:

"В виду отсутствия соответствующих источников, трудно сказать, какой была рефлексия людей XIV - середины XVI вв. на замену Рюриковичей Пястами и Гедиминовичами; рискну предположить, что отсутствие свидетельств здесь является опосредованным доказательством ощущения дисконтинуитета - собственной "выброшенности" за борт истории. Но с конца XVI в. больной начинает энергично выздоравливать. ... На мой взгляд, первыми конструкторами идеи преемственности "руськой истории" как династического пространства стали авторы панегириков волынским князьям - люди хорошего "латинского" образования, и, как это ни парадоксально, в подавляющем большинстве - не русины" (с.282-283).

Наконец, еще одна символическая идея - "Киева - второго Иерусалима - богоспасаемого града" подробнейшим образом анализируется в соответствующей главе, т.о., духовное и политическое пространство Руси перестает быть линейным, но включается в "треугольник": католический Запад (Польша) - православный Запад (Византия) - православный Восток (Москва).

Две последние главы - своего рода итог в этой "интеллектуально-антропологической" истории: под общим заглавием раздела "Довге життя ╗дей та стереотип╗в" читателю предлагается концептуальный обзор украинской историографии - от "национальной истории" конца XIX - XX вв., затем прорыва в "открытую историю" 1920-х (с академической ориенталистикой и иудаикой, последовательно разгромленными) до советско-ксенофобского извода той же "закрытой" "национальной истории". Нынешнее состояние украинских исторических штудий - логическое продолжение "советской картинки". Здесь мы выделим один акцент, возможно, незначительный, но "системному" украинскому читателю, безусловно, бросающийся в глаза. В целом, соглашаясь и принимая основные положения давней большой статьи Григория Грабовича "Сов╨тизац╗я укра©нсько© гуман╗стики" (Критика, #1-2, 1998), сама Наталья Яковенко пользуется непопулярным и непринятым в нынешней украинской публицистике украинским же словом "радян╗зацiя". В этом она верна исторической логике и собственным "отрытым" методикам: повсеместно принятое нынче определение "сов╨тський" вместо коренного украинского "радянський" превращает советское прошлое и некоего абстрактного, русскоязычного, как правило, "совка" в нечто внешнее и по отношению к Украине - агрессивно-постороннее. Наталья Яковенко - один из немногих авторов, полагающих, что ничего внешнего и постороннего в истории нет, и советский (радянський) стереотип побеждает по большей части там, где его агрессивно - лингвистически - "остраняют".

Последняя глава посвящена "школьной истории": "Польша и поляки в школьных учебниках истории..." (в этой роли - соседа-врага, могла едва ли не с большим успехом выступать Россия). Здесь речь о триумфальном шествии все того же "советского" агрессивно-закрытого стереотипа и об опасном доминировании в образовательных институциях ксенофобских идеологем и привычек. - История у нас (и, надо думать, украинские учебники здесь не исключение) по-прежнему - "история завоеваний", но не "история мира", не история быта и история культуры, - не история человека, в конечном счете.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Василий Костырко, Карпатский взгляд /18.12/
Клех И. Охота на фазана. - М.: ЗАО МК-Периодика, 2002.
Ольга Канунникова, Человек на мосту /17.12/
Манес Шпербер. Напрасное предостережение. Пер. с немецкого, предисловие и примечания Марка Белорусца. - Киев, "Гамаюн", 2002.
Евгений Яблоков, Чему смеетесь? /15.12/
Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. - М.: Языки славянской культуры, 2002.
Роман Ганжа, Догма /11.12/
Славой Жижек. Добро пожаловать в пустыню Реального! / Пер. с англ. Артема Смирного. - М.: Фонд "Прагматика культуры", 2002.
Александр Уланов, Прогулки к источникам /09.12/
Роберт Дарнтон. Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры. - М.: Новое литературное обозрение, 2002.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru